Кречет

Я рассек путы и, подцепив острием клинка, откинул в сторону один из чемоданов. Из-за тюков показалась узкая черная морда с умными просящими глазами.

– Собака! – я протянул руку, – Иди ко мне… Хороший пес, хороший…

Черный доберман заюлил на месте, пытаясь подняться, но скульнув, обреченно расстелился на крыше и завилял обрубышем. В его глазах стояла мольба.

– Пес ранен, помогите снять.

На спине кобеля зияла огромная рана, но он стойко терпел, когда я, распотрошив большую спортивную сумку, уложил туда его и спустил вниз.

– Нужно его добить, мало ли зараза какая! – Хан с подозрением смотрел на пса.

– Животным она нипочем, с собой возьмем его, – отрезал я, доставая из рюкзака аптечку.

Пес покорно смотрел, как по ране струится шипящая перекись, как человек в черной кожаной куртке накладывает повязку, как игла шприца пронзила загривок, и белая жидкость обожгла под кожей холку. Он все понимал и, уткнувшись горячим носом в меня, лишь подергивал хвостом.

Я раскопал небольшую ямку и, уложив туда пакет, налил воды. Собака жадно припала к источнику, язык яростно хлестал по воде, разбрасывая жемчужинки. Накормив пса мочеными сухарями, я уложил его на заднее сиденье микрика.

– Может тушеночки дать? – Кузнец потрепал пса по голове и вопросительно взглянул на меня.

– Нельзя сразу столько еды, худой совсем, давно видно не ел.

После ревизии джипа особо разжиться ничем не удалось, не считая слитого бензина и добротного рыбацкого фонаря с еще живыми батарейками.

Раскачиваясь и бренча старенькой подвеской, минивэн двинул дальше.

– Машину понадежней поискать пора, – стук ходовки мне не нравился.

– Она еще нас переживет, – Полковник с любовью погладил обшарпанный руль и неожиданно добавил, – Где служил?

– Да в штабе, писарем, – хотел отшутиться я.

– Кавказ?

– И там пришлось.

– Спецназ? Какого ведомства?

– МВД, а ты где погоны носил? – вопросом на вопрос ответил я.

– Так тоже в штабе. Только в армии… – пожал плечами старик.

– Скромничаешь, Полковник, тыловые крысы ножами так не машут, да и для штабиста ты мамоном не вышел.

– Ошибки дипломатов приходилось исправлять не клавиатурой, – проговорил Полковник. – Интересы государства, как говорится, превыше всего. Только теперь нет государств. Армия погибла быстрее гражданских, те хоть прятались, а у нас тесные казармы и устав. Когда заражение пошло, скученные армейские части на огороженной территории быстро сгинули. Теперь туда не сунуться: оживших там больше, чем муравьев в муравейнике.

– Оружие толковое раздобыть не пробовали? – спросил я, и с легкой усмешкой добавил. – А то как индейцы с луками бегаете…

– Пробовали, только полицейские оружейки и охотничьи магазины уже в первые дни раздербанили.

– Военную часть брать надо, – я задумчиво погладил коротко стриженый затылок.

– Военные базы и склады подорваны, если какие и уцелели, то кишат ожившими в брониках и касках, а где-то и отморозки засели. Чтобы захватить базу нужны три вещи: оружие, оружие и еще раз оружие. С молоточками и ножичками не вывезем.

– Ударом кувалды и конституцию поправить можно, а уж человека или ожившего… Есть у меня одна мыслишка, где стартовый капитал добыть, – я поскреб щетину на массивном подбородке и продолжил, – Перед самым началом катастрофы нас в усиление направили – охранять бронированный вагон в составе товарняка. Поезд на Челябинский завод металл доставить должен был. В спецвагоне находилось криминальное оружие, отправленное на переплавку. Когда все началось, вагон загнали в тупик под охрану. Из силового сопровождения про оружие знал только я. Вагон законсервирован, доступ к нему запаролен. Код знал лишь один человек, но он ждал нас на заводе. Уверен, вагон и сейчас там стоит.

– А что ж ты его не почистил? – вмешался Хан.

– Одному его не вскрыть. Окон нет, броня в три пальца толщиной, вход с тремя рубежами защиты, без вас никак.

– Ну, да, работа в команде очень важна. Она позволяет свалить вину на другого, – Хан поежился и поднял ворот кожаной косухи, примяв конский хвост смоляных волос.

– На какой станции спецвагон, в каком городе? – оживился Полковник.

– В этом, – я махнул рукой за окно.

Там на обочине слегка склонился дорожный знак. Сидевшая на нем ворона дремала, частично закрывая облупленную надпись: «Темногорск 10 км»…

* * *

– Милый, пойдем домой, борщ стынет, – спокойно пропела Лилия, лишь беленое лицо и расширенные зрачки напоминали о пережитом аффекте. Доктор с трудом поднялся и, обняв жену, засеменил к пикапу:

– Любимая, ты как?

– Пошли скорей, тебе еще детей из школы забирать, – улыбнулась Лилия.

Доктор оступился… В его глазах потемнело, в висках застучало. Обеими руками он схватил жену за голову и, покрывая лицо поцелуями, безудержно зарыдал. Теперь он жалел… Жалел, что не умер… Как умер разум жены… Он не слышал, как подбежал Гектор, не видел, как Энн взяла их под руки и проводила в пикап, где, пряча глаза, на заднем сиденье забился Рудый.

Гектор вернулся к полицейскому автобусу. Осторожно пробрался внутрь просторного салона. В нос ударил затхлый запах пыли и казенного пластика. Лучи света, протиснувшись сквозь решетки, полосовали облезлые сиденья. В задней части автобуса проход перегородил деревянный ящик защитного цвета. Сорвав с него пломбы, Гектор откинул крышку… Наконец! Не ящик Пандоры, но все же… Внутри чернели промасленные пистолеты и деревянные колодки с патронами. Один из пистолетов удобно лег в костлявую ладонь, вороненая сталь приятно холодила кожу. Морщинистое лицо Гектора расправилось в улыбке. Ну теперь заживем!

Ящик нехотя полз по нагретому асфальту за тянувшим его обеими руками стариком.

– Рудый, что сидишь, обормот?! – хрипло выдавил Гектор, оперевшись о борт пикапа. – Подсоби мне, здесь оружие!

Парень выполз из кабины и, как побитая собачонка послушно вцепился в груз. Бух! И ящик ударился о дно кузова.

– Какое там оружие? – оживился парень.

– Оружие есть, да не про твою честь, – Гектор ехидно скривился. – Я бы тебе и ножа не доверил. Ну, все, с богом, – хрустнув рычагом коробки передач, Гектор повел пикап в переулок, незаметно ответвлявшийся от площади.

– Куда мы едем? – Энн высунула в окно маленькую голову, длинные русые волосы, стянутые в хвост, затрепетали на ветру.

Улица уводила в старую часть города. Асфальт сменился брусчаткой, брошенных автомобилей стало меньше, а извилистых проулков больше.

– Есть одно богоугодное местечко, – загадочно проговорил старик. – Частенько свечку там ставил, укроемся в обители Христовой, коль не сберег нас всевышний, так хоть пусть приютит.

– Собор? – уточнила Энн.

– В Соборе помещений много, не сподручно уследить за всем, а церквушка – самое то будет.