Курсант. Назад в СССР 6

– Отправляйтесь прямо сейчас, – приказал Горохов, отпирая массивную скрипучую дверцу насыпного сейфа. – На бензин денег выдам.

– Хорошо, – я встал со стула. – Только заскочим переодеться, – кивнул я на свои брюки и на Свету в элегантном летнем костюмчике. – На каблуках несподручно по огородам лазить.

Мы со Светой вышли из кабинета. На спине я почувствовал обжигающий взгляд Каткова.

Глава 3

До дачного поселка «Березовая роща» добрались минут за сорок. Света облачилась в облегающий спортивный костюм небесного цвета, явно импортного пошиба, который оказался слишком хорош для аграрных мест, так что за своих мы явно не сойдем.

Разнокалиберные домики, сложенные из того, что удалось купить по дешевке или стырить (из шпал и кирпича, из старого бруса или просто из досок), усыпали утопающую в зелени долину.

Волга еле протиснулась по узкой улочке под названием «Сливовая». По стальным бокам скребли выбивающиеся из щелей забора коварные стебли малины, отдавая болью и в моем сердце.

– Почему тут такие улицы? – Света с удивлением смотрела в окно. – Неужели нельзя было нормальные сделать? Вдвоем уже не разминуться.

– Потому что по шесть соток участки выделяют в одни руки, – ответил я. – Каждому ведь хочется хоть чуть-чуть урвать государственной землицы и расширить усадьбу, вот и стиснули заборчики дорогу до ширины тропинки.

Дело, на самом деле, обычное, но вот Светлану это здорово удивляло. Как людей из моей прошлой жизни удивляли хрущевские «холодильники» и нарисованные прямо на ногах «стрелки» колгот.

– Я представляла себе дачу по-другому… Особняк с террасой, мощеные дорожки. Такую, как мы с родителями ездим к знакомым отдыхать.

– Это ты про правительственные и про партийные дачи говоришь, а простой народ особняков не возводит. Скворечник, скорее, в лучшем случае – конуру. И то – при определенном везении и старании. А вот и наш домик.

Я остановился возле строения. Краской на углу кривенько начертано: «Сливовая 13».

– Приехали, это дача Дубова.

Дом с чуть облупившимися наличниками и маленькими, будто игрушечными, оконцами ничем не отличался от соседствующих собратьев. Только вид у дома грустный, одиноко ему без хозяина.

Мы бросили машину, естественно, перегородив улицу. Я открыл калитку, что запиралась на деревянную, отполированную временем вертушку, и вошел на участок.

– А вы кто такие? – откуда-то сбоку раздался возглас с пенсионерской дотошностью и хрипотцой.

Из-за жиденького забора, что отделял соседний участок, торчала неприветливая голова в пилотке из газеты. Голова пошевелила пышными белесыми усами, что свисали на морщинистые щеки, словно виноградные плети.

– Нет там никого! – продолжила морда хмуриться и буравить нас недоверчивыми глазками.

– Мы из милиции, – ответил я. – Скажите, это дача Дубова Глеба Львовича?

– Из милиции? А-а!.. Ну, так бы сразу и сказали. – на худом лице сверкнула улыбка с не по годам белыми зубами. – Не Глебкина эта дача.

– Как? – удивился я. – А чья тогда?

– Родителей его, царство им небесное. А Глеб здесь ни семечка не посадил, ни колышка не вбил. Так… Приезжал покуражиться, то с одной бабенкой, то с другой.

– Так, может, он с женой был? – уточнила Света, все еще надеясь на кристальную порядочность нашего «клиента».

– Да что я, Ленку его не знаю, что ли? Змеюку эту. Нет. То другие девки были. Не такие справные и сочные, как Ленка. Больше на воблу похожи. Худые, как Ротару, смотреть не на что!

– А ты, старый хрыч, все разглядишь! – на заборе повисло еще одно лицо.

Бабуля сначала с любопытством нас осмотрела, а затем отточенным движением залепила деду подзатыльник.

Тот ойкнул, чуть не отвалившись от забора:

– За что? Ильинишна!

– Чтобы на баб не пялился, – проворчала его супружница.

– Так не ходок я уже давно. Кончился, так сказать, запал боевой, что на жизнь отмерен был.

– И слава Богу! – перекрестилась бабуля.

– Так а лупишь меня тогда за что?

– За прошлые твои грешки. Как только еще морковка не отсохла? Столько лет с тобой маялась, хоть теперь душеньку отведу.

Хрясь! – бабуля залепила второй подзатыльник деду, заметив, что тот не сводит глаз со Светы в обтягивающем спортивном костюме.

Дед снова ойкнул и, потирая затылок, наконец, отлип от забора. Подошел к жене и что-то стал бормотать. Из обрывков слышно лишь «что творишь, дура», «перед людьми неудобно», «товарищи из милиции приехали, а ты…»

– Мы к вам зайдем! – крикнул я колоритным пенсионерам. – Сначала Дубовский дом осмотрим, а потом зайдем. Поговорить надо. Можно?

– Конечно, можно, – отозвался дед. – Я пока чайник поставлю.

Мы ступили на низкое шаткое крылечко. Одна из досок недовольно скрипнула, грозя сломаться. Но я не отступил, не поверил доске. Если уж Дубова выдерживала, то меня и подавно сдюжит.

Дверь, обросшая слоями краски цвета застарелого кирпича, впускать нас не собиралась, демонстративно выставив вперед массивный навесной замок.

– Ломать будешь? – спросила Света, оглянувшись в сторону бдительных соседей.

– Попробуем пока так, – сказал я, подняв придверный коврик.

Пусто. Обшарил крыльцо, ключа нигде не оказалось. На перилах стоял одинокий глиняный горшок. С землёй, но без растительности внутри. Стоял в фарфоровой тарелке с золотой каемочкой и отколотым краешком. Я приподнял горшок. Есть! Под ним оказался заветный ключ.

Отпер дверь и вошел внутрь. Света последовала за мной. Пахнуло прохладой, старыми газетами и сырой землей, будто в доме ящики с рассадой держали и при этом еще только что полили.

Единственная комната оказалась просторной, но с низким потолком. Если встать на цыпочки, то можно потолочную балку головой зацепить.

У стены – старый продавленный диван с некогда шикарными кожаными подлокотниками. Рядом вышедшие из моды этажерки, облезлый комод, самодельная полка с бакалейной мелочевкой, у окна круглый стол на изогнутых ножках. В доме чисто, но все потертое, больше на хлам похоже. Так и есть, старая мебель всегда доживала свой век на дачах.

Я осмотрелся. На столе початая бутылка водки. Опустошена примерно на две трети. Порыскал по полкам, обшарил комод. Ничего необычного: жестяная коробка с нитками, подшивка «Крокодила» десятилетней давности, кое-какая домашняя утварь, алюминиевые ложки и вилки, чуть гнутые, явно подрезанные из какой-то столовой. Вернулся к бутылке. Необычная бирюзовая этикетка с желтым текстом: «Водка «Золотое кольцо».

Напиток непростой. Стоит такая раза в три-четыре дороже обычной «Столичной» или «Московской». Подарочный вариант, так сказать. Продавалась она в индивидуальной картонной упаковке. Неплохой у Дубова вкус. Где-то я уже видел такую бутылку… Я задумался. Точно… Вспомнил. У Гоши в ресторане такую подают. Ее я и откушал при нашей последней встрече.

Такое добро – и не допито. Странно… Я нашел какую-то старую коробку и аккуратно, держа кончиками пальцев, положил туда бутылку. Отдам Каткову, пусть на пальчики проверит. Скорее всего, Дубов выпивал не один. Посмотрим, кто к нему в гости хаживал…

– Мрачно здесь, – вздохнула Света… – Неживым пахнет.