Завещание Мазепы, князя Священной Римской империи

– Из-за такой мелочи не сбудется завещание гетмана…

– Гриня, – положил я ему на плечо руку, тронутый его искренностью, – дело твоё – святое. Я согласен. Но нужен третий.

– Ты это о ком? – насторожился Гриня.

– Нужна женщина. Незамужняя. Едущая на ПМЖ. Во-первых, это самый быстрый способ попадания в Штаты, а во-вторых, – многозначительно поднял я указательный палец, – кто будет копать яму?

– Ты прав, – возликовал Гриня, – я лично займусь поиском для тебя невесты.

– Двух, – уточнил я, и чтобы не возникло сомнений в предназначении второй невесты, указал пальцем на Гришу.

И прежде чем ударить по рукам и заснуть счастливым сном, компаньоны провозгласили тост за мудрого гетмана, закопавшего клад в низовьях Миссури.

Дело его было в надёжных руках.

Женщины, казаки и последняя тайна французской империи

Пока я нежился в постели, Гриша пробежался по газетным киоскам.

– Смотри! – с порога закричал он и, не раздеваясь, влетел в комнату. – Мы на коне!

Он швырнул на журнальный столик стопку рекламных газет и с чувством победителя раскинулся в кресле.

– Читай брачные объявления! – незамедлительно потребовал он и безапелляционно добавил: – Приступай! Дело теперь за тобой!

Я и не думал сопротивляться – завещание Мазепы и военная казна Запорожского войска стоят того, чтобы принести в жертву личную независимость – пролистал газету «Вариант», отыскал рубрику «Она» и зачитал вслух жирно выделенное объявление, бросившееся в глаза: «Девушка, 25 лет, приглашает провести время в интимной обстановке милых дам, которые неравнодушны к этому! Мужчины, прежде чем написать – сделайте операцию по смене пола!» – Гриша никак не отреагировал. Следующее объявление показалось привлекательнее: «Молодая, бисексуальная и свободная (во всех понятиях этого слова) девушка ищет сексуально раскрепощенную подругу для души и секса. Желающие завести знакомство с нежной и ласковой кошечкой, пишите, а телефон ускорит встречу».

– Что ты читаешь?! – раздражённо выкрикнул Гриша и вырвал из рук газету. Он внимательно изучал её, цокая время от времени языком, пока не нашёл нужный текст и с выражением зачитал: «Девушка с высшим гуманитарным образованием заключит брак, можно коммерческий, с мужчиной, выезжающим на ПМЖ в одну из англоязычных стран».

– Это же не то!

– Знаю! Зато не порнография! – отрезал Гриша.

– Просыпаться надо на пустой желудок! – завопил его подельник, почувствовав, как забурлили в животе остатки вчерашнего ужина, и он поспешил вовремя от них избавиться, предоставив Грише время в одиночестве насладиться эпистолярным творчеством одиноких одесских женщин.

Зря время он не терял, обнаружил трёх мужчин, рвущихся за океан; двух девушек, стремящихся туда же, и женщину средних лет, выезжающую на историческую родину с двумя детьми школьного возраста. Крик души женщины средних лет возбудил Гришино сердце. Её готовность отдать «достойному во всех отношениях попутчику нерастраченные тепло, нежность души и богатство тела» – по просьбе подательницы объявления, текст, начинающийся со слов «нерастраченные тепло», был подчёркнут и выделен жирным шрифтом. Гриша сладостно повторил: «богатство тела», – блаженно закрыл глаза и замечтался. Я его не торопил. Потосковав о несбыточном счастье, он без энтузиазма дочитал: «Дополнительное требование к претенденту, разумная разница в возрасте».

– Указала бы точку отсчёта, – резонно отметил я. – А то, теряйся в догадках. Может, она уже бабушка.

– Юная бабушка, – не сдавался Гриша.

– Юная бабушка во всех отношениях привлекательнее невостребованной и необученной старой девушки.

– Логично, – ухмыльнулся Гриша. – Сорокапятки, дамы бальзаковского возраста из кожи вон лезут, желая утаить возраст! Знал я одну кралю, полтинник с плюсом, клятвенно уверявшую, что ей около сорока, пока украдкой не заглянул в её паспорт. Вот так! Бьюсь о заклад, милашке, как минимум, сорок. Твой случай. Дерзай.

– Не совсем. На историческую родину я не собираюсь, и должен тебя поправить, Бальзак писал о тридцатилетней женщине. Его роман, породивший выражение «бальзаковский возраст», назывался «Тридцатилетняя женщина».

– Даже так, – слегка покачал головой Гриша. – Как меняется мир! Скоро о шестидесятилетних бабушках гутарить станут «яка гарна дивчина».

– А что в этом удивительного? Сто пятьдесят лет назад дочерей выдавали замуж в шестнадцатилетнем возрасте, двадцатипятилетняя незамужняя считалась уже старой девой, сорокалетняя женщина – пожилой дамой, даже старухой. Знаешь ли ты, что в конце девятнадцатого века средняя продолжительность жизни женщин и мужчин была чуть более тридцати. А теперь, друг мой, поскольку ты приуныл: рюмка оптимизма. С появлением антибиотиков и победой над инфекционными заболеваниями продолжительность жизни увеличилась, а с ней и граница верхнего порога женского счастья.