Мироздание

– Хм, – абсолютно равнодушно произнес Уолт, его мысли были сейчас где-то очень далеко.

– Уолт! – Питер не выдержал, его раздражало, что его не слушают.

– Давай обсудим это позже. Извини, но, кажется, у меня появились кое-какие мысли. Так что я пойду.

– Ты о чем?

– О Кэтрин.

– Прости… Что?

– Ко мне пришла муза. Проснулось вдохновение. Называй, как хочешь. Я пошел к себе.

– Ты оставляешь меня одного?

– Нет, как я могу так с тобой поступить, – Уолт взял пульт и переключил канал, где Бетти, так звали на вид пятьдесят пять килограмм силикона, уже перешла к рекламе гелей против целлюлита. – Вот она и составит тебе компанию!

– Ты смеешься? – не дожидаясь ответа, Питер вздохнул и добавил. – Не хотел, но, видимо, так придется пойти сегодня в клуб и обработать какую-нибудь милашку.

– Я уверен, что это вынужденная необходимость, – начал подтрунивать над другом Уолт.

– Конечно, я ведь так боюсь темноты, – подхватил Питер. – А еще больше ночного одиночества!

Друзья улыбнулись друг другу и через пару мгновений залились смехом. Кто смеялся громче – понять было сложно, но что смеялись они от души, стало бы ясно любому, кто оказался бы рядом. Наконец, они оба устали. И когда больше не осталось сил, Питер похлопал Уолта по плечу. Пожав друг другу руки, друзья попрощались. Уолт направился в кабинет, а Питер – навстречу ночным приключениям.

Когда они встретятся снова – было не известно. Перед последней их встречей Питер отсутствовал дома почти четыре недели. Но Уолт никогда не спрашивал друга, почему тот не появляется так долго, где он живет и чем занимается все это время. Ему было мало известно о всех приключениях Питера, но он совершенно точно знал, что у него их было не мало. Но об этом, как и обо всем остальном, он никогда не спрашивал, но с удовольствием слушал, если Питер сам начинал рассказывать сумасшедшие истории своей жизни.

Уолт был рад тому, что никто не сможет нарушить тишины и спокойствия, которое ему было так нужно. Наконец, впервые за последнее время в его голове закрутилось столько мыслей, что понадобилось бы немало времени и усилий, чтобы все их собрать.

Он зашел в кабинет. Посмотрел на часы. Было около пяти часов ночи. Самое время для творческих свершений. Кабинет был не большой, но уютный. Мебель из красного дерева, запах старых книг – все это способствовало рабочему настрою Уолта. Он сел за стол, устроился поудобнее, зажег настольную лампу, свет от которой бил в глаза и, открыв ноутбук, приступил к работе.

– Итак. Начнем.

Сказав это, Уолт защелкал клавиатурой с такой скоростью, что в тексте то и дело мелькали одна за другой опечатки. Но это нисколько не ему не мешало: исправлял он ошибки также быстро, как и допускал их.

– Кэтрин пыталась найти смысл в жизни, которую сама же и считала бессмысленной. Она вспоминала, как прошли двадцать шесть лет ее жизни. Вспоминала, как каждый вечер она неспеша направлялась домой после работы, которую ненавидела ничуть не меньше, чем саму себя. Она никогда не торопилась. Дома ее никто не ждал. Лишь серые стены, в которых она жила уже девять лет. Вспоминала, как шла по безлюдным улицам. Как заглядывала в окна и понимала, что в каждом окошке дышит своя жизнь. Вспоминала, как каждый вечер осознавала, что жизнь не стоит на месте, что мир меняется, а вместе с ним меняются и люди. Не менялась лишь она, неизменной оставалась и ее жизнь. Так каждый вечер она приходила домой. Открывала дверь. Проходила в гостиную. Садилась в кресло. Закрывала глаза. И слушала. Слушала тишину. У нее всегда было тихо. Тихо настолько, что иногда становилось страшно. И тишину эту нарушало лишь тиканье часов – единственное напоминание о том, что у дома есть хозяйка.

Она вспоминала, как наступало утро и она снова не спеша шла на работу. Вспоминала, как наблюдала за прохожими и думала… Думала о том, что в этой толпе мимо нее, уже сотни раз проходит незнакомец, совершенно чужой человек, который мог бы стать для нее родным и самым близким. Думала о том, что, возможно, он не раз шел к ней навстречу и каждый раз они проходили мимо друг друга. Каждый раз судьба отказывалась их сводить. Думала о том, что он ищет ее и не может найти. И каждый раз, когда они проходят в двух сантиметрах друг от друга, он думает о том же, что и она. Думала о том, что, возможно, они так никогда и не узнают друг друга.

Она вспоминала, как садилась в метро и видела десятки людей, совершенно разных, не похожих друг на друга. Смотрела на них и понимала, что у каждого своя судьба. Кто-то подарит жизнь гению. Кто-то эту жизнь отнимет. Кто-то выиграет. А кто-то ему проиграет. Понимала, что все эти люди незнакомы друг с другом. Но жизни их взаимозависимы. И, возможно, сейчас они стоят в двух шагах друг от друга, совсем не подозревая о том, что судьбы их еще не раз пересекутся. Но они об этом никогда не узнают. Думала о том, что кто-то спешит домой к любимой семье, а кто-то, как и она сама, вернется туда, где никто его не ждет…

* * *

– Всему приходит конец. Ничто не может быть вечным: не вечен человек, не вечен и мир, в котором он живет. Так наш мир подобно консервной банке или термической упаковке имеет свой срок годности, но какой – не знает никто, точно так же, как никто не знает “дату изготовления” нашего мира. Прогнозы пытается сделать всякий, кого забавляет эта тема. Гипотез о гибели человечества, пожалуй, столько же, сколько и мнений по поводу возникновения жизни на Земле и собственно самой Земли. Главный вопрос, которым стоит задаться: “Уничтожит человек себя сам или просто обратит против себя высшие, более мощные силы?” Сколько нам ещё осталось? Наши амбиции не позволяют нам представить себе, что завтра нас не будет, что уже и самого завтра может не наступить. В поисках источника вечной молодости, мы не задумываемся о том, что вечная жизнь и бессмертие могут нам уже никогда и не пригодиться.

Мы настолько заняты своими повседневными заботами, насущными проблемами, что нам в голову даже не закрадывается мысль о том, что рано или поздно придет время отвечать за все. Наступит тот день, когда все, чего достигло человечество, исчезнет в одночасье, когда рухнет все, что мы возводили веками. Тупик, из которого не будет выхода, – вот что ожидает нас, если мы будем жить, как жили раньше, не задумываясь о будущем, о грядущих переменах и последствиях, которые окажутся платой за все промахи и грехи человечества. Нам не удастся миновать кризиса, но если каждый задумается и сделает свой вклад, то мы сумеем отодвинуть рамки конца света, скажем, на пару тысячелетий. Если же нет, то мы умрем, а вернее сказать, уничтожим сами себя или, по крайней мере, поспособствуем этому. И что же тогда от нас останется? Пыль, газ, пустота? История, которую мы творили своими руками и передавали из поколения в поколение, будет погребена вместе с нами. Полное забвение – вот, что ожидает каждого человека и всю человеческую цивилизацию в целом. Нашу историю придадут вечности.

И, возможно, все начнется заново. Снова появится новая Земля, новое Солнце. Снова бактерии, простейшие, человекообразные обезьяны, неандерталец, гомо сапиенс. Снова эпоха динозавров, ледниковый период, первобытное общество, общинный строй. Снова Древняя Греция и Египет, эпоха фараонов, античный мир, Ренессанс и Просвещение, время технологического подъема. Снова первая и вторая мировая война, революция, промышленный переворот, новые Хиросима и Нагасаки, Чернобыль. Снова новый Колумб, Эйнштейн и Гагарин. Новый Да Винчи, Моцарт и Бетховен. Новый Наполеон, Сталин и Гитлер. Снова долгий и мучительный ход эволюции. Снова подъем, расцвет, кризис и гибель человеческой цивилизации. Может быть, человечество проходит одни и те же фазы цикла и подобно тому, как исчезали отдельные человеческие цивилизации такие, как Атлантида, Майя, Харапская цивилизация, один раз в несколько миллионов лет исчезает и все человечество. Может быть, мы даже не подозреваем, что оно из раза в раз проходит один и тот же путь и, совершая снова и снова одни и те же ошибки, приходит к концу света. Конечно, трудно представить себе, что до нас так же, как и мы жили люди. Они так же развивались и совершенствовались, у них так же, как и у нас была своя история и гении. Они так же, как и мы, прожили две тысячи лет и застали технологическую эру, а затем прекратили свое существование, не оставив после себя ничего, никаких следов и подсказок. Звучит это почти фантастически, но, как и любая гипотеза, эта мысль имеет право на жизнь.

– Привет, Лео! – в дверях раздался знакомый голос.

Лео отложил книгу и повернулся в сторону гостьи.

– Привет, Марта. Не заметил, как ты вошла.

– Я тебя не отвлекаю? Ты, кажется, с кем-то разговаривал.

– Я читал.

– Я просто проходила мимо и решила зайти. Может, сходим куда-нибудь. В кино, например. Как ты на это смотришь?

– Нет, – Лео категорически отказался, но, осознав, что был слишком резок, добавил. – Сегодня никуда не хочется. Много дел.

– Тогда, может, просто прогуляемся, поболтаем, – предложила девушка, уже не надеясь получить положительный ответ.

Лео посмотрел на подругу и увидел умоляющий взгляд, который просил его согласия. Он подумал, что отказывать будет некрасиво, и потому, решил отложить все свои дела на пару часиков.

– Только если ненадолго. Мне сегодня нужно кое-что сделать, – сухо вымолвил он.

На лице девушки можно было увидеть выражение неподдельной радости, какая бывает у ребенка, которому удалось выпросить у родителей новую игрушку. Лео очень редко удавалось вытащить из дома. Не то, что бы он был домоседом, просто его очень сильно увлекала философия и психология, и потому он предпочитал оставаться наедине с книгами, нежели с людьми, большинство из которых ни капельки в них не смыслили. Находилось не так много личностей, которые разделяли его интересы. Марта как раз и была тем самым человеком, с кем можно было делиться своими мыслями. Но она была скорее хорошим слушателем, чем хорошим собеседником. Лео же самому иногда хотелось побывать в роли того, кто слушает, но Марта мало чем могла его удивить и, сама понимая это, предпочитала молчать.

Лео попросил подождать его внизу. Через десять минут он был готов. Он предупредил родителей, что надолго не задержится, и направился к выходу, где его уже поджидала Марта.

– Я готов, – сказал он и, надев куртку, добавил – Можем идти.

Они вышли из дома. Было уже поздно. Улицы опустели. Ночное небо усыпало звездами. Судя по их количеству, на нем не было ни облачка. Ночная прохлада напоминала о том, что уже наступила осень.

Они шли вперед, вдыхая свежесть сентябрьского месяца. Молчали. В такой вечер слова были лишними. Так прошло минут пятнадцать. Они свернули на аллею, вдоль которой одна за другой стояли лавочки. Подошли к одной из них, уселись и стали любоваться небом, которое тут казалось еще более красивым, чем где-либо еще.

* * *

Роза и Света уже третий час обсуждали выставочный зал. Они никак не могли определить, какие цвета стен наилучшим образом подойдут к картинам, над которыми Роза работала с момента окончания художественной школы. С подругой они уже около месяца тщательно выбирали место, в котором впервые будут выставлены около двух десятков самых лучших работ Розы, и теперь трудились над дизайном помещения. Роза впервые собиралась показать себя и свои произведения миру, и потому хотела, чтобы все было идеально.

Она последовала совету своего бывшего преподавателя и решила проводить выставку в Санкт-Петербурге: она понимала, что Москва не так дружелюбна, как Северная Пальмира, и среди сотни молодых художников, ничуть не менее талантливых, чем она сама, ей будет сложнее найти признание. Роза давно мечтала заявить о себе, но сделать это во всеуслышанье не давала нехватка денег. Ей помогла Света, ее лучшая подруга, которая и нашла спонсора среди своих богатых поклонников.

Когда, наконец, средства были собраны, подруги приступили к самому интересному. Выставочный зал, который они выбрали, был скромный: денег оказалось недостаточно, – поэтому Роза была вынуждена отобрать среди своих работ, которых накопилось уже более шестидесяти, только двадцать. Но это ее нисколько не огорчало: она с энтузиазмом взялась за оформление зала, чем заразила подругу, которая вместе с ней уже около недели ломала голову над тем, каким же он должен быть. Света, хоть и не очень смыслила в искусстве, но кое-что она все-таки понимала, например то, что нужно суметь создать такую атмосферу, которая наилучшим образом смогла бы отразить содержание картин настроение художника.

– Может, сделать стены пурпурными, – предложила Света.

– Ты серьезно?

– Да, абсолютно! Пурпурные стены создадут атмосферу, – Света не успела договорить.

– Атмосферу публичного дома, – перебила подругу Роза и добавила. – Еще скажи, что они наилучшим образом отразят творческое “Я” художника.

– Ну, почему сразу публичного дома? Я бы сказала атмосферу… атмосферу, – тут она замолчала, пытаясь подобрать нужные ей слова, и, наконец, сделав это, произнесла, –интимности что ли.

– Конечно, давай превратим выставочный зал в русский Амстердам, – Роза улыбнулась и добавила. – Я думаю, приглашенные гости оценят это.