Адгезийская комедия

? Это соседи жарят наггетсы в микроволновке.

? Наггетсы – это хорошо, ? сказал Сеня и выразительно посмотрел на меня.

? А ещё, Сень, ? я говорила, как можно громче, ? они мусор после антресолей утащили сами.

? В деревнях дома рушатся, стоят бесхозные. Приходят кладоискатели с металлоискателями. Чуть что запикает – в мешок сложат рухлядь, куски стен, загрузят в багажник и укатят. В укромном месте потом спокойно всё исследуют. Сто случаев пустых, а на сто первый может повезти, ? Сеня говорил тоже громко и подмигивал мне.

? Или на тысяча первом.

? Да. Или на тысяча первый. Главное – не унывать. Эти твои гвардейцы… ? Сеня стал шептать. ? Они, значит, забрали себе мусор, обследовали его. Видно, ничего не нашли. Вытяжку они точно обследовали со своей стороны – очень уж ниша чистая. И, кстати, хотел тебя ещё утром спросить: почему в коридоре не паркет?

? Да последние жильцы зачем-то ламинат положили.

? Знаешь, Мальва. – Сеня поманил меня в коридор. ? Видно пол проверяли. Жильцы твои не заморачивались, пол вскрыли не просто так, а для той же цели, уж поверь мне.

? То есть?

Сеня махнул на меня как на мотыля: типа остановись, не перебивай.

? По ходу Зина-то у бабушки твоей на полном серьёзе драгоценности слямзила. И ещё хотела. Видно твоя бабушка прятала ещё. Ты понимаешь?

? Да я ж тебе говорю. У бабушки что-то было, кроме того, что она прятала в тумбе машинки. У неё всегда было много камней. И на трюмо брошки. Они пропали. После её смерти, когда мы приехали, точно что-то пропало.

? У Зины был ключ от бабушкиной квартиры, так?

? Нет, не было. Когда бабушка умерла, мы Зине дали.

? Соседи у тебя с металлоискателем, вот что я хочу сказать. Это не микроволновка пикала, и слышишь, как они затихли, когда услышали, что мы переговариваемся? Вы так и не нашли ни камни, ни драгоценности?

? Многое пропало. Мама просто не стала акцентировать. Всё пропало…

Мы вернулись на кухню. Я включила маленький пылесос, он зашумел тихо, как будто стесняясь. Он напоминал комнатную собачку по сравнению с лабрадором – привычным пылесосом. Обида, жуткая обида на Зину и соседей проснулись в моей душе. И страсть, тоска, сожаление…

Сеня потянул за насадку, снял её совсем, засунул руку по плечо.

? Не получается. Нужна изогнутая. Нет такой?

? Если снять часть хобота, остаётся труба-крючок.

Сеня неистово тыкал клювом пылесоса вслепую; они, и пылесос и Сеня, напоминали однорукого пирата с двумя головами:

? Засосать весь мотыль!

Крошки и осколки кирпича так и катились по хоботу, скрежетали. Но Сеня не успокоился. Он заставил меня включить большой пылесос. Норм- пылесос зашумел, так привычно что я сразу заскучала по дому. Здесь, в Веретенце, точно не мой дом.

? Я просто на всякий случай, чтобы без червяков. Маленький ? слабый, а этот мощный всё-таки. Дай мне карандаш и новую сетку, я обведу, чтобы ты знала границу, когда стены подготовишь. ? Сеня обвёл жирно, сломав грифель, наконец спустился со стремянки.

Мы прокопались ровно час со всеми этими вычистками вытяжек, непрекращающимися Сениными советами по укладке плитки и «лечению» стен. Сеня так и говорил насчёт стен на кухне, что раз от них краска до сих пор отколупливается, значит там грибок.

? Скорее всего, я счищаю, отковыриваю, грунтую ? на следующий день снова что-нибудь да отколупится. И так до бесконечности. В итоге стена прям кусками отваливается. Тут же ящики висели кухонные, вес.

? Ну хор. Пойдём что ли чай попьём. Устал я немного, Мальв.

? Так ляг отдохни. Я-то буду копаться.

Сеня ушёл в комнату, вернулся:

? Радио обычное. Про маски с перчатками как обычно, и про Америку, там негры восстали.

? Везде кринж жёсткий, если даже негры восстали, это год такой високосный, ? а что я могла сказать.

Глава шестая. Два гостя

Сеня проспал до сумерек. Я поначалу, пока не привыкла, тоже иногда днём дрыхла. Днём совсем не страшно засыпать.

Дождь моросил, но к вечеру посветлело. С листьев за окном капали тяжёлые капли на отлив – кап-кап по мозгам. Я смотрела на тёмные углы комнаты и мне казалось, что они пустые, то есть бесконечные, что угла нет. Сейчас Сеня встанет. Надо его чем-то кормить. Он уже всё съел. Я по началу тоже как-то активнее жевала. Но сейчас вообще забывала есть. Так – чай с конфеткой. Радио молчало, от этого становилось ещё жутче. Я его выключила, болтовню про негров слушать не хотелось совсем. В ОГЭ по «обществу» таких вопросов не было точно.

Заголосил домофон. У меня сердце ёкнуло от испуга реально как у пожилых людей, они очень все пугливые, всё ждут, что нагрянет маньяк и задушит их. Все эти домофоны, телефоны так отвлекают, звонят в самый неподходящий момент. Поэтому дома мы с мамой домофон включаем только когда ждём заказчика. Я подошла и спросила: кто.

? Константин Иваныч!

Ё моё! Этого не хватало! Это ж Сенин отец! Адгезийцы утром предупреждали, а я не придала значения, пропустила мимо ушей…

? Да-да. Четвёртый этаж. ? Суетясь, как можно быстрее тыкнула в кнопку домофона, стала отодвигать шкафы в прихожей. Я видела Сениного отца в бассейне, но абсолютно забыла, как он выглядит. Помнила только, что он был в бейсболке, как глупенький доставщик пиццы из фильма.

? Да не бойсь. На месте, – заскрежетал у меня за спиной знакомый гробовой голос. Я даже не стала оборачиваться. Зина!

? Брезгуешь отвечать. Ну-ну, – дребезжало и попрекало в спину. Но мне было не до Зины. Я так и подумала: не до тебя, дура старая, летай иди на своей любимой шабре дальше.

Я вышла в тамбур, чтобы открыть тамбурную дверь.

? Тупая. А Галинка твоя рассеянная соня.

Это невыносимо. Я обернулась и пошла на Зину. Я уже знала, что днём (пусть и сгущались сумерки) она не опасна так, как ночью, она вообще глюк и могла раствориться в любой момент.

? Что ты бесишься, не можешь пережить, что тебя пошлют на оцинковку? На горячую оцинковку! ? зашипела я. – Идёшь к своим детушкам, и иди. Навещай их. Что, думаешь, вены порезала мне. А у меня ничего нету – на, вот, глянь. Я тыкнула Зине в её харю своё запястье, но кончено же я просто резанула воздух – Зины не было или не стало. Я пробежала к тамбурной двери. Открыла. И встала в ожидании, выглядывая из двери как жираф из своей клетки, но при этом ручку я не опускала. Люди терялись, когда впервые бывали в нашем доме. Всё-таки лифт между этажей! У лифта, на пролёт выше, топтались кроссовки и вытаптывали, казалось, знак вопроса: куда дальше.

? Сюда-сюда Константин Иванович.

По лестнице спускался человек в спортивном костюме, похожий больше на алкаша, чем на официанта. А уж в алкашах я толк знаю, столько их перевидела за свою жизнь в нашей доме. Но я ошиблась! Когда отец Сени (если это был он, ведь электриков тоже было два) протиснулся между углом в коридоре и шкафом и снял бейсболку, и пожал мне руку, я мельком посмотрела ему в лицо ? чисто выбрито, никакой вам щетины, гладкое, розовощёкое. Да и бейсболку он носил по привычке. И совсем не из-за лысины, как многие мужики. В ресторане, где он работал, была такая тема: что-то под старину или нэп – так говорил Сеня, под мещанство. И официанты выглядели такими лакеями прилизанными. Ресторан так и назывался «Чего изволите!» с восклицательным знаком вместо вопросительного. Только обычно у официантов и всех там прочих были ещё усы щёточкой. Но сейчас, понятно, в такой сложный для здравоохранения период, никакие щёточки не нужны. Даже если ресторан откроют, а Сеня ждал, что откроют, он уже с ума сходил сидючи на даче со своими, если откроют, всё равно теперь маски повсюду. Но вроде бы была вероятность, что и не откроют совсем. Неясность присутствовала до последнего.

? Арсентий у вас, Мальвина? – отец Сени осуждающе окинул тамбур с велом и протиснулся в прихожую.

? Да, да! Константин Иванович, проходите.

? Не называй меня Иванович, называй Иваныч. Привычка. Мне так привычнее. Давно тут?

Вот это допрос! Сначала про иванычей, дальше о Сене.