Киллер-Казанова. Смертельная привлекательность дорожного убийцы

Говорят, такое случается с солдатами, бойцами-фронтовиками или детьми, которых слишком часто били. Небольшой промежуток времени между размышлениями и действиями у них съедается тем, что они увидели и пережили.

В кризисной ситуации такие люди действуют безупречно, но в остальном это приводит к беспорядку. Вот почему его жизнь представляла собой череду скачков от одного кризиса к другому. Почему он чувствовал себя живым, только будучи на грани смерти? Когда Пол мчался по шоссе, направляясь все дальше и дальше на юг, а полицейская машина становилась все ближе в зеркале заднего вида; он чувствовал себя живее, чем когда-либо за все недели бесцельного катания по окрестным городам. Кровь бурлила в жилах.

Бежать больше не было смысла, но он все равно мчался дальше, подпуская копов ближе, давая им почувствовать, что заслужил это. Наконец, когда стало казаться, что двигатель вот-вот прогорит насквозь и машина не сможет ехать дальше, он нажал на тормоз и съехал на поросшую травой обочину.

Это произошло так внезапно, что полицейский чуть не врезался в него, ударив по тормозам и вывернув руль, медленно двигаясь полукругом и заехав на встречку. Огни все еще мигали, сирена выла.

Пол посмотрел на полицейского без малейшего признака страха; он не боялся его. Его противником был сам дьявол. Полицейский, напротив, был весь в поту, его руки дрожали, пока он возился с застежкой на ремне безопасности; он встал посреди дороги, тяжело дыша.

В этом и была разница между Полом и его противником: он слаб и не верит в дорогу.

Пол опустил стекло и, улыбнувшись, как он считал, своей самой обезоруживающей улыбкой, встретился взглядом с дьяволом в зеркале, уставившись на свое отражение: «В чем проблема, офицер?».

Таковы были правила игры. Как будто они только что не гонялись через весь штат Флорида, как будто все хорошо и они на одной стороне, а это просто недоразумение. Вот он глупыш, перепутал какие-то документы или немного превысил скорость. Как легко совершить ошибку. Тот факт, что полицейский дрожал от едва сдерживаемого выброса адреналина и ярости, не имел значения. До тех пор, пока он действовал по сценарию так, как ему было предначертано, надежда была с ним. Выход был всегда.

Полицейский не попросил предъявить права, просто резко потребовал выйти из машины. Что ж, оставалось не так уж много места для маневра. Не было никакой возможности проскользнуть по краю и найти какой-нибудь способ смягчить ситуацию. Может быть, ему следовало съехать на обочину перед погоней, вернуться на шоссе? Пол выбросил этот предательский голосок из головы, вылез из машины и с преувеличенной осторожностью закрыл за собой дверь. Он не хотел оказаться на главной дороге, где, черт возьми, кто угодно мог проехать мимо. Ему всегда лучше удавалось оставаться незамеченным на задворках.

Противник продолжал говорить, выдвигая все новые требования, выкрикивая их, теряя самообладание. Это было здорово. Это делало его слабым. Рассеянным. Полу могло это пригодиться. Теперь он кричал, чтобы Пол повернулся, положил руки на машину, раздвинул ноги. Пол склонил голову набок, как будто плохо расслышал и не понимал, что ему говорят. И он на самом деле не понимал. Его мысли, как всегда, были заняты не словами, а действиями.

Пола всегда удивляло, как сильно ограничивает себя большинство людей В каких-то банальных мелочах – например, в нарушении правил дорожного движения, – когда никого нет.

А еще в чем-то более важном: не делать так, как велят; брать чужое без спроса. Вот она, самая большая тюрьма из всех, ловушка в людских головах, заставляющая делать то, что, по их мнению, они должны, вместо того, что хочется. Это как тащиться по одной и той же грязной тропинке по бесконечно широкому полю, выстроившись друг за другом аккуратной очередью, вместо того чтобы бежать свободно.

Если ты чего-то хочешь, можешь это взять. Если тебе что-то нужно, ты можешь это заполучить. Иногда кто-то может пожаловаться, но все, что нужно сделать, – это двигаться дальше и найти себе другое место. Дорога – ответ на вопрос о последствиях. Дорога – решение всех проблем.

Итак, если бы он пошел по пути, проложенному для скучных и безрадостных людей, было бы очевидно, как пройдут следующие несколько минут. Полицейский будет орать на него до тех пор, пока не начнет задыхаться. Он зачитает ему права, арестует, довольно бесцеремонно запихнет на заднее сиденье своей патрульной машины и отвезет в тюрьму. Пол предстанет перед судом, несомненно, будет осужден и окажется запертым в какой-нибудь глубокой темной дыре, где дорога станет лишь далеким воспоминанием, а его жизнь пойдет по новому пути, на котором не будет поворотов. Все знали, что именно это человек и должен сделать, когда его останавливает коп. Полицейский тоже знал, что должен сделать задержанный. Он работал по привычному сценарию.

Он думал, что его значок и маленький пистолет что-то значат. Он думал, что если чего-то раньше никогда не случалось, этого и не может произойти. Все они заперты в своих тюрьмах, следуют привычным сценариям, абсолютно ничего не понимая. Иногда Пол не мог поверить, что он единственный, кто видит ложь насквозь.

Никто никогда не вел себя с полицейским так непринужденно при задержании. Никто никогда не игнорировал выкрикиваемые предупреждения, когда полицейский доставал пистолет. Никто никогда не протягивал руку быстрее, чем это мог сделать полицейский, и не выхватывал пистолет из его кобуры.

Противник, казалось, не мог понять, что происходит. Все шло не по сценарию: они оказались на огромной неизвестной опасной территории, за пределами того, что случалось с ним раньше, и он просто не мог с этим справиться. Его разум замкнулся, как и у любого нормального человека, столкнувшегося с ситуацией, к которой он совершенно не готов. У любого нормального человека, но не Пола. Он скроен иначе – запрограммирован на жизнь за пределами общей тюрьмы. Его сила заключалась в свободе: он мог танцевать вокруг марионеток на ниточках; он мог отскочить с пути поезда, который должен был его раздавить.

Пол сам стал поездом, способным переехать противника. Он отвел полицейского обратно к патрульной машине, пристегнул наручниками к переднему сиденью и забрал ключи, прежде чем сесть за руль. Теперь это его машина. Никак не связанная с тем, что он натворил там, в Джорджии. Еще один тяжкий груз прошлого свалился с его плеч.

Он не верил в силу копов, не следовал их правилам и не подчинялся строгим предписаниям, зато они могли быть ему полезными. Все люди остановятся при виде полицейской машины с включенными мигалками, как послушные овечки, а значит, он сможет выбрать любую тачку, какую только пожелает.

Пришло время прокатиться, и да поможет ему дорога.

02

Печальное детство

Пол Джон Ноулз родился в Орландо, штат Флорида, 25 апреля 1946 года. Позже он будет описывать свое рождение как самую страшную ошибку в жизни.

Трудно сказать, развились ли у него преступные наклонности сами по себе или были симптомом условий, в которых он рос, но с раннего возраста маленький Пол постоянно попадал в неприятности. Он родился в большой семье и был одним из пятерых детей; все они жили в трехкомнатной квартире. Само по себе это, конечно, не ведет к криминалу – многие люди в Орландо жили в схожих обстоятельствах, но было одно существенное различие, определяющее детство Пола, – отсутствие заботы. Сам Пол описал это именно так: не недостаток любви – он был убежден, что родители любили его, – а недостаток заботы. Как будто в его семье существовал какой-то барьер между любовью к детям и ее проявлением. Никого из них не содержали в чистоте, не кормили и не уделяли должного внимания, которое помогло бы им стать ответственными взрослыми. Родители просто теряли к детям интерес после того, как они вылезали из подгузников, а порой и раньше, когда старшие дети подросли и начали сами переодевать младших.

В семье Пола единственный моральный ориентир дети получали на улице, и направлен он был не столько на возвышенные идеалы, сколько на то, чтобы стащить как можно больше у других, прежде чем их поймают.

Инспектор по делам несовершеннолетних следил за посещением школы каждого из Ноулзов, ведь вполне вероятно, что без его вмешательства ни один из них не провел бы в школе ни единого дня.

Хотя отсутствие заботы осталось единственным воспоминанием Пола о его детстве, из записанных показаний его брата Клифтона становится очевидным, что ситуация была значительно тяжелее. У Пола имелась склонность ввязываться в драки при каждой попытке отправить его в школу. Он одерживал верх в большинстве из них, в немалой степени благодаря насилию, которому часто становился свидетелем.

Бо?льшая часть этого опыта приобрелась благодаря необычайно суровой дисциплине со стороны отца, который, не прилагая никаких усилий к воспитанию, всегда был готов наказать мальчика за любые проступки. Все дети страдали от жестокости отца, но мужчина любил направлять свой гнев именно на Пола.

Возможно, причина была в том, что мальчик постоянно воровал, чтобы прокормить себя, и братьев, и сестер, а возможно, просто из-за непокорности, которая уже тогда горела в его глазах. Он не терпел, чтобы кто-то указывал ему, что делать, – ни учителя, ни представители закона, и уж точно не человек, который, как он верил, любил его, несмотря на все доказательства обратного.

Они сталкивались лбами почти ежедневно, и Пол всегда выходил из этих стычек проигравшим, но все равно не мог заставить себя отступить. Даже зная, что уйдет с синяками, следами от ремня и случайными переломами, он не сдался и не подчинился власти отца.

В наше время всех детей изъяли бы из семьи Ноулз и передали под опеку, но структур социальной поддержки, которые появились совсем недавно, в 1940-х и 1950-х годах просто не существовало. Забота о детях была обязанностью родителей, и если они предпочитали ею пренебрегать, государство закрывало на это глаза.

После того как полиция задержала Пола за кражу чужого велосипеда и вернула в семейный дом со штрафом, отец решил, что с него хватит. Он был готов терпеть его выходки раньше, но теперь, когда бунт Пола начал стоить ему драгоценных денег на выпивку, решил, что больше не станет.

Тогда он отрекся от сына и передал Пола на попечение государства, недвусмысленно заявив, что не намерен растить преступника. Как будто до этого он вообще что-то делал. С самого первого приюта стало очевидно, что Пол станет проблемой для тех, кто за ним ухаживает. Несмотря на появление нормального питания и собственной кровати, его привычки прочно укоренились, а попытки навязать жесткую дисциплину, которая, по мнению всех, пошла бы ему на пользу, наталкивались на препятствия. Он приходил «домой», когда ему заблагорассудится, игнорируя комендантский час и правила, согласно которым никому не разрешалось возвращаться после установленного времени. Правила действовали только в том случае, если их нельзя было обойти, и к этому моменту Пол уже освоил основы взлома. Простые замки не представляли для него никакой сложности, поэтому единственным препятствием могли стать только конфликты с сотрудниками приюта.

Подобное поведение в корне подрывало любое доверие, которое могло появиться к мальчику. И, по правде говоря, его, казалось, почти не волновало, что он не попадет домой: если не удавалось добраться до кровати, он просто уходил спать в лес. Как будто для него между этими двумя вариантами не было никакой реальной разницы. Ему было настолько все равно, что он действительно не замечал никакого различия между кроватью и сырой землей.