Дом напротив озера

И все же Кэтрин не отводит взгляда от меня. Я вижу, как она касается своего лица, проводя пальцами от щеки к подбородку.

Я поняла.

Она не смотрит на меня.

Она рассматривает свое отражение в окне.

Кэтрин какое-то время стоит так, завороженная увиденным, прежде чем вернуться к стакану с водой. Откинув голову назад, она опорожняет стакан и снова наполняет его. Сделав еще несколько жадных глотков, она ставит стакан на место и выходит из кухни, ее походка стала более уверенной.

Свет на кухне гаснет.

Я снова поворачиваюсь к причалу Митчеллов, надеясь еще раз увидеть Буна. К моему разочарованию, его больше нет. Пока я наблюдала за Кэтрин, он выбрался из воды, схватил свое полотенце и вернулся в дом.

Облом.

Теперь я снова одна, а рядом тьма и дурные мысли, плывущие, как туман над озером.

Я поправляю одеяло на плечах, допиваю пиво и встаю, чтобы принести еще одну бутылку.

Самое худшее в чрезмерном употреблении алкоголя – если не считать того, что вы пьете слишком много – это следующее утро, когда все, что вы выпили прошлой ночью, возвращается, чтобы напоминать о себе в виде головной боли.

Эта головная боль как ровный барабанный бой.

А еще вздутие живота.

А еще мочевой пузырь близок к разрыву.

Я просыпаюсь и чувствую все это сразу, и еще меня раздражает солнечный свет, как будто я вампир. Неважно, что длинный ряд окон спальни выходит на запад, и солнце не достигает их до полудня. Яркости, струящейся сквозь них, по-прежнему достаточно, чтобы заставить меня вздрогнуть, как только я открою глаза.

Перевернувшись, я щурюсь на будильник на тумбочке.

Девять утра.

Рано для меня по меркам озерной жизни.

Я хочу снова заснуть, но головная боль, вздутие живота и колоссальные позывы к мочеиспусканию вытаскивают меня из постели, я иду в ванную, а затем вниз на кухню. Пока варится кофе, я запиваю адвил стаканом воды из-под крана и проверяю телефон. Есть сообщение от Марни – ужасная картинка с котенком, свисающим с ветки дерева, и с надписью «Держись!»

Я отвечаю рвотным смайликом.

Есть еще одно сообщение, на этот раз с неизвестного номера. Я открываю его и с удивлением вижу, что это письмо от Кэтрин Ройс.

«Прости за вчерашний вечер. – К.»

Так она помнит, что произошло у костра. Интересно, помнит ли она так же, как в полночь ввалилась на кухню. Возможно, нет.

«Не беспокойся», – отвечаю я. Кто из нас не терял сознание в чужом дворе?

Ее ответ приходит мгновенно.

«Это был мой первый раз».

«Добро пожаловать в клуб».

На моем телефоне появляются три точки, исчезают, снова появляются. Верный признак того, что кто-то думает, что написать дальше. Ответ Кэтрин, когда он, наконец, приходит, лаконичен:

«Я чувствую себя дерьмово».

Чтобы подчеркнуть эту мысль, она добавила эмодзи с какашками.

«Хочешь кофе?» – пишу я.

Предложение получает смайлик с сердечком и заглавными буквами ДА!!!!!

«Давай сюда».

Кэтрин прибывает на моторной лодке, обшитой деревянными панелями, она выглядит как кинозвезда пятидесятых на Венецианском кинофестивале, когда подъезжает к причалу. Сарафан василькового цвета. Красные солнцезащитные очки. Желтый шелковый шарф повязан под подбородком. Я испытываю приступ зависти, когда помогаю ей выбраться из лодки на причал. Кэтрин Ройс, чувствующая себя как дерьмо, все еще выглядит лучше, чем я в свой самый лучший день.

Однако прежде чем я успеваю усугубить свою зависть, она снимает солнцезащитные очки, и мне приходится сдерживать себя, чтобы не вздрогнуть. Она выглядит грубо. Ее глаза налиты кровью. Под ними гирляндами свисают темно-фиолетовые круги.

– Я знаю, – говорит она. – Это была плохая ночь.

Она берет меня за руку, и мы идем по пристани мимо костра и поднимаемся по ступенькам на заднее крыльцо. Кэтрин усаживается в кресло-качалку, а я захожу внутрь, чтобы принести нам две кружки кофе.