Юная шаманка Пом

– А, неважно. Какое мне дело.

Ей хотелось вырваться из этого ночного кошмара. И она сломя голову побежала домой, не открывая зонтика.

Это произошло за сорок четыре дня до убийства в школьной лаборатории.

Гость

В районе Сонбук[6 - Район в северной части Сеула в окрестностях горы Пукхансан.]на склоне холма прятался деревенский домик в традиционном стиле. По его стенам замысловатым узором вился плющ. Первые лучи весеннего солнца танцевали на черепичной крыше. На грубых деревянных воротах круглый год была приклеена надпись: «С приходом весны приходит удача»[7 - В первый день весны по лунному календарю на стены или ворота дома наклеивают полоски из рисовой бумаги с этой благопожелательной фразой.], а во дворе, на стене дома висели желтые амулеты с древними иероглифами[8 - Письменная форма магического заклинания для изгнания злых духов.]. Поговаривали, что здесь живет шаманка. «Не верится, что в Сеуле до сих пор есть такие дома», – говорили местные.

Секретарь исполнительного комитета Национального собрания Хон стоял посреди двора и смотрел на этот дом в традиционном стиле. Большие глиняные горшки для солений на помосте вдоль забора пробудили в нем теплые воспоминания о детстве в родном городе. Глядя на стесанные края керамических кадушек с щербинками, он улыбнулся: его мама тоже точила так ножи. Сколько бы отец ни ворчал, что горшки для этого не предназначены, она не слушала. Родись мама сейчас, благодаря уму и своенравному характеру наверняка дослужилась бы до министра.

Хон тяжело вздохнул. Его мать умерла, так и не увидев сына в числе парламентариев. Каким бы успешным ни был человек, ему одиноко, если рядом нет родной души, которая поддержит его. После смерти матери он продолжал подниматься по карьерной лестнице, но уже не испытывал от этого удовлетворения.

Господин Хон снял обувь и взошел на веранду. Он заметил, что раздвижные входные двери были оклеены пергаментной бумагой. Внутри слева находилась большая гостиная, а справа – комната поменьше. Хон слегка кашлянул, давая знать о своем присутствии, и вошел в комнату. Не похоже было, чтобы тут жила шаманка. Он ожидал увидеть красочный алтарный портрет Будды, но внутри было просторно, а в середине комнаты возвышался бамбук в кадушках. За кадушками сидела шаманка.

– Мне директор одной крупной компании вас посоветовал, – начал Хон.

Никакой реакции. Он натянуто улыбнулся. Пройдя мимо стеблей бамбука, Хон удивился тому, что увидел перед собой. За низким столиком сидела молодая девушка, может быть даже школьница.

Она была одета в бело-синий старомодный ханбок[9 - Корейский национальный костюм.], а макияж на лице смотрелся вызывающе. Выглядело все это так, будто она стащила одежду и косметику у мамы. Ее веки покрывали густые тени, а поверх них были нарисованы стрелки, наверное, чтобы произвести впечатление на клиентов. Хон многое повидал в жизни, но его поразила уверенность, исходящая от юной шаманки. Ему даже показалось, что знакомый подставил его, рассказав про этот дом.

«Бред какой-то! И вот сюда политики и акулы бизнеса приходят каждую весну? К этой малявке?» – подумал Хон.

Сидевшая в позе лотоса шаманка небрежно, без капли почтения махнула рукой, приглашая его устроиться напротив. Какое высокомерие! Может, уйти? Но ее взгляд был невероятно живым. Хон давно такого не видел: она словно гипнотизировала глазами. Он передумал и сел.

– Ты можешь сказать, кто из них выиграет выборы? – Хон положил на столик три фотографии. – Назови одного. Если поможешь, я щедро заплачу.

В верхней части снимков белой ручкой были написаны даты и время рождения кандидатов. Шаманка по очереди брала фотографии и без особого интереса смотрела на них.

– Откуда мне знать? Люди выбирают сердцем. Сложно прочитать мысли и одного человека, а вы хотите заглянуть в души пятидесяти миллионов, – надменно произнесла она и усмехнулась.

– Пятьдесят миллионов – это все население Кореи. А избирателей – тридцать пять миллионов, то есть семьдесят процентов, – возразил Хон.

– Это ничего не меняет.

Такая дерзость удивила Хона. Может быть, она поддерживает оппозиционную партию? В последнее время ее представители создавали что-то наподобие политических лагерей для молодежи, где промывали будущим избирателям мозги. По крайней мере, ему показалось именно так.

Хон разозлился. В этом чертовом доме он почувствовал себя униженным, но был не в том положении, чтобы поставить шаманку на место. Как настоящий политик, он сохранил самообладание и спокойно сказал:

– М-да, признаться, я разочарован. Я был наслышан о тебе. Но, похоже, ты служишь слабым богам.

Хон незаметно пошел в атаку, пытаясь достучаться до девушки. Та вдруг пришла в ярость и сжала кулаки. Ее лицо покраснело. Она тряслась от гнева, будто ее обвинили в чем-то непристойном в школе.

– Что такое? Ну видно же, что никакая ты не шаманка.

Скривившись, она взглянула на фотографии и отложила одну. Хон перевернул ее и увидел изображение мэра Юна. Значит, мэр вылетит из президентской гонки? Это играло ему на руку: у Хона практически не было шансов одержать над ним победу. Оставались двое: глава партии и министр юстиции.

– Отлично, теперь выбери одного. Используй свои силы. Да, я должен извиниться за свои слова. Мне не следовало обвинять твоих богов в слабости.

Конечно, Хон не верил этой надменной девчонке. Тем не менее ему было любопытно, кого же шаманка назовет следующим президентом.

Та небрежно перемешивала фотографии, словно игральные карты. Хон как завороженный смотрел на ее руки и напряженно замер, когда она остановилась. Кто же: глава партии или министр юстиции?.. Одно движение – и фотографии исчезли со стола.

– Как ты посмела меня обмануть?! – взорвался Хон. Он почувствовал себя одураченной жертвой мошенника.

– Кого бы я ни выбрала, к вам это не имеет никакого отношения.

– Что это значит?

– Что вы проиграете от этого.

Хон вздрогнул. Он смог так высоко продвинуться по карьерной лестнице благодаря нужным связям. А сюда пришел, чтобы узнать, какими знакомствами следует заручиться в будущем. И вот шаманка говорит ему, что в этом нет смысла!.. Ему вспомнились его провокационные сделки с политиками и бизнесменами.

Он покачал головой и посмотрел на шаманку. Было очевидно, что своими загадочными речами она тянула время, чтобы нажиться, но Хон решил дослушать до конца.

– Ладно. Как ты можешь решить мою проблему? Может, амулет какой дашь или заклятие на кого-то наложишь?

– А, по-вашему, ее можно решить?

– Чертова девчонка! Я именно за этим сюда и пришел.

– Куда полетит поломанный воздушный змей – знает только ветер.

Терпение Хона лопнуло.

– Значит, так, слушай меня внимательно. Один звонок – и я сделаю твою жизнь невыносимой.

– Если вы закончили, прошу на выход.

– Да как ты…

– Вы слишком далеко зашли.

«Сейчас вся молодежь такая? Ни стыда ни совести!» Хон с недовольным лицом встал, посмотрел на нее и сказал:

– Ничего, завтра ты узнаешь, как выглядит мир взрослых.

Как только он вышел из дома, шаманка посыпала землю перед воротами солью[10 - Шаманы посыпают порог дома солью, чтобы защитить его от злых духов или плохих людей, например, после ссоры или неприятного разговора.].

Все произошло гораздо быстрее, чем говорил Хон. Через два часа в дверь шаманки постучали. Тучный мужчина средних лет открыл калитку и зашел во двор. Бабушка, которая в тот момент полола сорняки в огороде, поздоровалась с гостем. Приподняв край широкополой соломенной шляпы, она смотрела на него. Гость представился господином Чхве, главой Департамента образования района Сонбук.

– Мы получили на вас жалобу. Здесь живет ребенок, который не посещает общеобразовательное учреждение и проводит все время дома?

– Дома? А, нет, дома не продаем.

Какой странный говор. Чхве вспомнил, что во время путешествия на остров Чечжудо слышал похожие интонации у местных жителей. Он заговорил громко и четко, словно зачитывал декларацию:

– Женщина, все граждане Республики Корея имеют право на школьное образование, более того, организация процесса обучения детей – обязанность взрослых. А у вас в доме живет пятнадцатилетний ребенок. Я не знаю, что вы думаете обо всем этом, но этот подросток проживает в районе, который находится под моей юрисдикцией!