Провожая друг друга домой

– Раньше было по-другому?

– Мое тело сейчас умирает, но я не чувствую себя умирающим. Я очарован тем, как тело… делает это.

Мы оба рассмеялись.

Затем он сказал:

– Я много лет думал о феномене смерти, но не своей собственной смерти. Я говорил об этом со Стивеном Левином и Элизабет Кюблер-Росс, с Фрэнком Остасески, Дейлом Борглумом, Бодхи Бе, Джоан Галифакс и Залманом Шахтер-Шаломи; я читал слова великих мастеров о смерти. Сейчас я связываю переход с сердцем, а не с интеллектом, и не нахожу ничего страшного в том, чтобы отождествиться с любящим сознанием. Смерть становится просто последней ступенью моей садханы. Моя смерть… моя смерть…

Рам Дасс долго молчал, глядя на море. Мы говорили о смерти раньше, но не так прямо и не так лично. Когда произносишь это вслух, все меняется.

– Я часами смотрю на океан и вижу его как символ. Это океан любви, и я могу просто плыть. Он бесконечный. Я привыкаю к бесконечности. Время… время просто движется, и я удаляюсь из времени. Я внезапно спрашиваю себя, какой сейчас день, месяц и год. Но я никогда не спрашиваю, какое сейчас мгновение. Ах, это мгновение. Я отбрасываю роли, например роль жертвы инсульта. Я выполняю работу садханы: взращиваю прошлое и дарю ему любовь.

– Даришь любовь?

– Я люблю прошлое как мысль. Я отпускаю сожаления и люблю прошлое таким, какое оно было и есть. Есть разница между привязанностью к воспоминаниям и новым переживанием прошлого в сознании настоящего. Это просто мысли. Ключ должен оставаться в вашем сердце. Просто продолжайте любить.

Болезненная правда

После перерыва мы начали очередное занятие в комнате Рам Дасса, исследуя то, что Дэвид Уайт называет «разговорной природой реальности». Я устала, но была так рада встрече с Рам Дассом, что почти не замечала утомления. Хозяин дома устроился в своем кресле, и плед согревал его ноги в этот пасмурный и свежий день на Мауи. Люциан, еще один из его помощников, принес нам чай с корицей.

За день до этого Рам Дасс общался с бразильянкой, которая проходила ретрит в одной из комнат его дома. Она рассказала ему, как летела в самолете, который чуть не разбился, и как она думала, что погибнет, но не погибла.

– Это потрясло ее, – сообщил он. Испытав такую близость к смерти, женщина почти перестала ее бояться. Рам Дасс пояснил:

– То было грозное благословение.

Рам Дасс всегда рассматривал жизнь как путь развития, а все, что происходит с нами, – как возможность учиться, пробуждаться и расти. Поэтому возможность учиться на пугающем опыте – отличный подарок. Мы заговорили о том, как выйти за пределы страха смерти, если вам не повезло оказаться в самолете на грани авиакатастрофы.

Рам Дасс произнес:

– Ну, мы все умираем, но никто этого не признает. Люди хотят долгой жизни. Это понятно; они ведь знают только жизнь, но не смерть.

– Помнишь, что говорит Уэйви: «Смерть была вторым выбором Патрика Генри».

Рам Дасс рассмеялся и покачал головой. Активист Уэйви Грейви, икона шестидесятых, всегда смешит, даже в самые трудные времена.

– Смерть – это болезненная правда. Но это всего лишь мысль. Рамана Махарши учил не верить своим мыслям. «Тело есть я», – это мысль. «Ум есть я», – это мысль. «Я – субъект действия», – это мысль. Беспокойство – просто мысль. Страх – просто мысль. Смерть – тоже всего лишь мысль.

Мы стали говорить о том, что у всех нас есть страхи. Страх начинается в детстве и помогает нам выжить как виду: раньше благодаря ему нам удавалось убежать от тигра, а теперь он вынуждает нас пристегиваться в машине и защищает от травм при аварии. Мы боимся неизвестного: что будет с нами, если террорист вздумает взорвать аэропорт? Конкретные страхи могут быть полезны – например, мы пристегиваемся. Но страх самой смерти – того мгновения, когда сердце перестает биться, – вызывает тревогу и бывает крайне изнурительным. При беспокойном и неясном уме мы видим ситуации не такими, какие они есть, и склонны делать неправильный выбор.

Я рассказываю Рам Дассу о предсмертных страхах моей сестры. Она страдала от деменции, и мне было интересно, какой страх у нее остался при сильно поврежденной памяти. Поэтому я спросила ее:

– Ты боишься умереть? Или расстаться с любимыми детьми?

Она ответила просто:

– Я боюсь.

Она показала мне отек в области печени, который возник из-за опухоли. Сестра не знала, что это. В основном она думала, что из-за этого отека она похожа на беременную – «в этом-то возрасте!». Но она не объяснила причину страха и не упомянула о смерти. Она смотрела в сторону, делая вид, что это не важно:

– Ну что ж, у всех есть страхи.

Затем она добавила, что бояться на самом деле нечего:

– Если со мной что-нибудь случится, кто-нибудь обязательно прибежит, ведь в доме престарелых много людей.

Но отрицание смерти не помогло моей сестре избежать этого события. Она умерла. Мы все умираем; и даже если очень быстро бежать, невозможно обогнать смерть, которую Гелек Ринпоче описывает как отступление. Мы отступаем, отступаем, пока наконец не отступим даже от семени, которое получили от родителей, и не уйдем в самую глубокую точку.

Memento mori

Рам Дасс говорил о том, как наша культура способствует страху и отрицанию смерти всеми возможными способами – от прославления молодости в средствах массовой информации до практики бальзамирования, которая придает мертвому человеку сходство с живым. У нас не принято смотреть на очевидные признаки смертности. Мама не велела говорить о неприятных вещах.

Смерть чаще всего наступает в больницах или домах престарелых, где люди изолированы от естественной жизни семьи. Мало кто говорит о смерти честно и открыто; этого не делают даже врачи – ведь гибель пациента указывает на их профессиональную несостоятельность. Доктор должен обеспечивать людям здоровье и выживание, хотя прекрасно знает, что однажды мы все сломаемся и нас невозможно будет починить.

В 1989 году во время ретрита для медицинских работников Рам Дасс говорил об этом:

– Смерть видится как следствие врачебных ошибок. Когда мы говорим о ней как о естественной части жизни, советуем людям справляться со страхом и оставаться открытыми, чтобы духовно расти в процессе умирания, мы отходим от медицинской этики. Здесь нужно действовать очень осторожно. И потому я предлагаю вам работать над собой.

Смотрите на свой страх смерти. Позднее, когда в процессе работы над собой вам станет легче преодолевать эту эмоцию, ваши коллеги почувствуют интерес к тому, что с вами происходит. Они смогут вас услышать. Возможно, они уже начали выгорать из-за того, что оказались в этой ловушке и чувствуют бессмысленность своего труда – ведь в умирании пациентов медицинское сообщество видит собственную недоработку. Но рано или поздно умирают все. Это просто встроено в систему. А как вы справляетесь с такими постоянными неудачами? Вы просто повторяете привычные слова: «Ну, пока еще медицинские технологии не настолько развиты, но рано или поздно мы научимся решать эту проблему»?

Все западные религиозные традиции велят нам помнить, что мы умрем – memento mori. В книге «Принцип Шамбалы. Обнаружение скрытого сокровища человечества» буддийский учитель Сакьонг Мипам говорит, что, когда мы чувствуем тревогу, мы хищно потребляем мир вокруг себя, чтобы не думать о смерти.

Мы должны приблизиться к объекту своего страха, узнать то, чего мы боимся. Знайте свои привязанности и отпускайте их. Мы должны быть готовы прямо взглянуть на всё.

Рам Дасс сказал:

– Мы должны приблизиться к объекту своего страха, узнать то, чего боимся. Знайте свои привязанности и отпускайте их. Мы должны быть готовы прямо взглянуть на всё. Отворачиваясь от смерти, мы не можем жить полной жизнью. В «Махабхарате» мудреца Юдхиштхиру спрашивают: «Что в жизни самое удивительное?» В ответ тот описывает привычную ситуацию: даже видя, как вокруг умирают другие люди, человек не готовится к собственной смерти. Но умирают все. Умрет каждый из нас. Мы просто не знаем когда.

Махараджи обещал, что если всегда говорить правду, то никогда не будет страшно. Полагаю, это означает, что если смотреть в глаза правде о своей смерти, то не будешь ее бояться.

В своей классической книге «В следующий раз – пожар» Джеймс Болдуин размышляет: возможно, «весь корень нашей беды, человеческой беды, состоит в том, что мы готовы пожертвовать всей красотой своей жизни, упрятать себя в тюрьму из тотемов, табу, крестов, кровавых жертвоприношений, шпилей, мечетей, рас, армий, флагов, народов, лишь бы отрицать факт смерти».

Окно возможностей

Рам Дасс часто писал и говорил о своих открытиях в области страха и отрицания смерти. Он писал, что, уменьшая страх, мы прекращаем отождествляться с эго и соединяемся с вечной душой. Мы можем отказаться от накопления опыта и материальных ценностей и вместо этого начать ценить взаимосвязанность всего сущего, рассматривая себя как часть огромного единства, космической ткани.

Он сказал, что лучший способ встретить собственную смерть и помочь другому умирающему – это отождествиться с душой, а не с эго; поэтому следует начать отказываться от привязанностей и жить в любви. Умирание – это невероятная возможность пробудиться. Это окно возможностей. Механизмы, которые служили нашему эго, начинают рушиться естественным образом – и, когда они исчезают, появляется пространство. Мы можем расширить его, отказавшись от своих внутренних и внешних привязанностей, чтобы умереть в огромном пространстве любящего осознавания.

Как-то раз Махараджи сказал нашему духовному брату Кришне Дасу:

– Тело тленно! Это вовсе не секрет; это абсолютно очевидно… Когда рвется одежда, ты выбрасываешь ее без сожалений. Смерть тела – то же самое. Невозможно умереть за другого. Каждый человек должен умереть сам. Когда кто-то умирает, все плачут, стонут и скорбят; но через несколько дней они уже едят, пьют и веселятся, как будто ничего не случилось. Зачем привязываться?

Прежде чем продолжать беседу, я решила послушать лекцию о страхе, которую Рам Дасс прочитал некоторое время назад. Я села в большое удобное кресло и надела наушники.

– Будда говорит, что страх – это результат неведения, а неведение заключается в том, что с самого начала, когда вы приходите на свет младенцем с недифференцированным сознанием, вам объясняют, кто вы такой. Этот компонент, который мы все называем «эго», представляет собой очень хрупкую структуру. Оно кажется мощным, но на самом деле это очень хрупкая структура. Она создана из разума, из заученных нейронных паттернов. Эго предназначено для взаимодействия между нашей «импульсивной жизнью» и обществом, призвано защитить общество от импульса.

Не будучи ограничены рамками личности, вы были бы просто частью Вселенной и никакого страха не испытывали. Чтобы бояться, нужно иметь концепцию самого себя; а когда организм действует на сцене жизни инстинктивно, находясь во младенческой стадии, каждое изменение гомеостаза, каждое смещение в сбалансированной системе – это просто новое мгновение. Всего лишь очередное событие, на которое реагирует организм.