Изнанка белого. Арктика от викингов до папанинцев

Доктор Рэ прибыл в Англию 22 октября 1854 года, в воскресенье, и в тот же день передал Адмиралтейству отчёт. Вряд ли он предполагал, что уже наутро сенсационная новость появится в лондонской «Таймс». Отчёт доктора вызвал оторопь. В глазах викторианского общества каннибализм был свойственен примитивным народам, здесь же ситуация была зеркальной: «дикари» обвиняли элиту из элит – моряков Королевского флота – в поедании себе подобных. Отклики в прессе были немногочисленны – журналисты предпочитали не обсуждать табуированную тему [215]. Только Чарльз Диккенс решился выступить оппонентом Рэ, опубликовав в двух номерах своего журнала «Домашнее чтение» пространную отповедь, центральной темой которой стал именно каннибализм. Диккенс ставит под сомнение отчёт Рэ – поскольку ни сам Рэ, ни его информаторы-эскимосы не были свидетелями трагедии. По мнению Диккенса, Рэ мог неверно понять эскимосов, переводчик мог ошибиться, да и сами эскимосы могли сболтнуть не то. Обглоданные кости также не могут быть аргументом. Даже если они и были, мало ли живности в Арктике – песцы, медведи? Но главный посыл Диккенса заключался в том, что в рядах флота Её Величества попросту не могло оказаться людоедов, что моряки скорее бы умерли, чем дошли до столь отвратительного способа продления жизни [177]. Рэ не стал вступать в полемику с Диккенсом. Лишь однажды он упомянул, что его оппоненты, рассуждающие о том, до чего может или не может дойти голодающий человек, вряд ли хотя бы один день в своей жизни обходились без пищи.

Доктора обвинили в том, что он не обследовал место трагедии, а вместо этого срочно отправился в Англию за обещанной правительством премией в 10 000 фунтов. Сам же он утверждал, что ничего не знал о назначенной награде, поскольку уже в течение нескольких лет работал в Арктике, а отправиться на место гибели экспедиции не мог из-за нехватки времени и приближающихся холодов [259]. Но вовсе игнорировать отчёт доктора было нельзя – найденные предметы явно принадлежали пропавшей экспедиции. И он получил награду, несмотря на протесты вдовы Франклина.

Стоило доктору не включить в отчёт неприемлемые для викторианского общества подробности, и были бы и слава, и рыцарский титул. А он предпочёл стать изгоем. Что руководило им? Ответственность, честность исследователя, доверие к тем, кто помог ему узнать судьбу пропавшей экспедиции, у кого он учился жить в Арктике, с кем делил беды и радости в ледяной пустыне?

Эскимосы неоднократно упоминали о людоедстве в рядах экспедиции Франклина. Их рассказы цитирует не только доктор Рэ, об этом говорится и в записных книжках Холла, и в книге Гилдера, спутника Шватки. Фактическое подтверждение эти рассказы получили относительно недавно. Первые документальные свидетельства были обнаружены Оуэном Битти в 1981 году: на бедренной кости, найденной на юго-восточном побережье острова Кинг-Уильям, были царапины, оставленные острым предметом – мясо отделяли от костей. Там же был найден проломленный череп, оба предмета были фрагментами одного скелета [156]. Косвенным подтверждением людоедства стало расположение найденных костей – преобладали конечности, и разбросаны они были отдельно, поодаль от места, где некогда стояла палатка. Летом 1992 года на небольшом островке в заливе Эребус была найдена ещё одна стоянка участников злосчастной экспедиции. Останки принадлежали, по крайней мере, 11 людям. По составу зубной эмали было доказано[49 - Изотопный состав кислорода в зубной эмали формируется в детстве и в последующие годы уже не меняется, он отражает состав питьевой воды. Таким образом, по зубной эмали можно примерно определить регион, где вырос человек.], что останки принадлежат участникам экспедиции Франклина. Примерно четверть костей имела ножевые отметины, обычно ближе к суставам [202].

Однако, несмотря на сделанные доктором Рэ находки, судьба экспедиции Франклина была по-прежнему неясна. Рэ основывал своё сообщение на показаниях эскимосов, к тому же пересказанных с чужих слов. В них упоминалось о гибели партии в 40 человек. О судьбе ещё почти 90 человек можно было лишь строить предположения. На следующий, 1855 год Компания Гудзонова Залива направила к устью реки Бака экспедицию под началом Джеймса Андерсена[50 - Экспедиция Андерсена была организована Компанией, но финансировалась британским правительством. Это была последняя официальная поисковая экспедиция.], но она не нашла ничего. Рэ от руководства экспедицией отказался.

Леди Джейн сама включилась в борьбу – теперь уже не за жизнь, а за спасение доброго имени своего мужа. Она купила 177-тонную паровую яхту «Фокс», вдвое меньшую, чем «Эребус» и «Террор». Капитаном выбрала Френсиса Леопольда Мак-Клинтока (рис. 2–9), одного из самых опытных полярных исследователей. Экспедиция была частным предприятием, тем не менее Адмиралтейство оказало поддержку в виде снаряжения и припасов, а главное – выделило часть офицеров и матросов.

Рис. 2–9. Портрет сэра Френсиса Леопольда Мак-Клинтока работы Стивена Пирса, 1846

* * *

Френсис Леопольд Мак-Клинток (1819–1907) принадлежал уже к следующему после Парри, Росса и Франклина поколению британских полярных исследователей. Он поступил на флот в 1835 году. В 1848–1849 годах участвовал в поисковой экспедиции Джеймса Росса, в 1850-м – служил на «Ассистансе» под началом Эразмуса Оммани, а в 1852–1854 годах он уже сам командовал кораблём «Интрепид» в экспедиции Белчера. Во время экспедиций он участвовал в многомесячных санных походах, в которых, по британской традиции того времени, в качестве тягловой силы обычно использовались люди [51 - В итоге этот эффектный способ передвижения стоил жизни Роберту Скотту и его спутникам.]. Мак-Клинток довёл этот способ передвижения до совершенства, пройдя во время экспедиции 1852–1854 годов 1400 миль на санях, описав около 800 миль дотоле неизвестной береговой линии. «Интрепид», как и другие корабли экспедиции, был брошен по приказу Белчера, но морской суд полностью оправдал Мак-Клинтока. В историю полярных исследований Мак-Клинток вошёл как человек, разрешивший загадку Франклина.

* * *

Леди Джейн Франклин – капитану Мак-Клинтоку

«Абердин, 29 июня 1857 года

Мой дорогой капитан Мак-Клинток!

Вы любезно просили меня дать Вам инструкции, но я чувствую, что было бы неправильным с моей стороны так или иначе влиять на Ваши решения в ходе выполнения Вашей благородной задачи; у меня нет искушения поступить так, ибо мне кажется, что Ваши взгляды полностью совпадают с теми, которые у меня сложились ещё до того, как мне посчастливилось полностью разделить Ваши. Даже если бы было иначе, Вы бы убедились, что я доверяю Вам и могу изменить свои взгляды на Ваши, более обоснованные; мне слишком хорошо известно, что в вашем сердце та же цель, что и в моем.

Что касается целей экспедиции и их относительной важности, я уверена, Вы знаете, что спасение любого из команды “Эребуса” и “Террора”, кто может быть жив, стало бы для меня, как и для Вас, благороднейшим результатом наших усилий.

Я хочу, чтобы все другие цели были второстепенными; вторая по важности цель – найти невыразимо ценные документы экспедиции, общественные и частные, и личные вещи моего дорогого мужа и его товарищей.

И последнее: я верю, в Ваших силах будет подтвердить, прямо или косвенно, первенство экспедиции моего мужа в открытии прохода, которое (если отчёт доктора Рэ – правда, а он признан нашим правительством правдивым, и доктор Рэ получил награду), эти мученики совершили с благородной целью, в состоянии крайней нужды, после пяти лет тягот и страданий.

Я уверена, Вы сделаете всё, что в человеческих силах, чтобы достичь этих целей; единственное, чего я боюсь – что Вы не пощадите себя в Ваших усилиях, и Вы должны позволить мне сказать Вам, как дороги и важны для меня жизни любого из небольшой команды героев – Ваших товарищей и последователей.

Пусть Господь будет милосерден ко всем вам и сохранит от несчастий среди трудов и опасностей, и вернёт нам вас живыми, здоровыми и заслужившими славу. У меня нет сомнений, что слава найдет Вас. Даже если Вас ждет неудача (а это может случиться, несмотря на любые старания), слава будет не меньшей, и будьте уверены, что бы ни случилось, Вы можете рассчитывать на вечную преданность и признательность Вашего друга,

Джейн Франклин» [221].

«Фокс» вышла из Абердина 1 июля 1857 года.

All well

Экспедиция началась неудачно – первую зиму провели во льдах Баффинова залива. К острову Бичи «Фокс» удалось добраться только через 13 месяцев, в августе 1858 года. Здесь установили монумент в память о Франклине и его погибшей экспедиции. Следующая зима застала «Фокс» в проливе Белло, отделяющем остров Сомерсет от северного побережья Бутии.

В мае 1859 года две санные партии под руководством Мак-Клинтока и лейтенанта Хобсона обследовали берега острова Кинг-Уильям. 5 мая 1859 года лейтенант Хобсон обнаружил в северо-западной части острова остатки лагеря, сложенную из камней пирамиду, а в ней – две записи, оставленные людьми Франклина на стандартном бланке Адмиралтейства (рис. 2–10).

Рис. 2–10. Записка, найденная в Виктори Пойнт. Нашедший её Мак-Клинток писал: «Ни одна печальная повесть не была изложена меньшим количеством слов»

«28 мая 1847 г. Корабли Её Величества “Эребус” и “Террор” зимовали во льду на широте 70° 5? N долготе 98° 23? W. Перезимовали в 1846–7 на о. Бичи на широте 74° 43? 28?? N. долготе 91° 39? 15?? W после того, как поднялись по проливу Веллингтона до широты 77° и вернулись вдоль западной стороны о. Корнуоллис. Сэр Джон Франклин командует экспедицией. Всё в порядке. Партия из 2 офицеров и 6 матросов покинула корабли в понедельник 24 мая 1847 г.

Gm. Gore, лейт., Chas. F. DesVoeux, помощник капитана»

Первую и вторую записи разделяют одиннадцать месяцев, и за это время ситуация в экспедиции стала катастрофической.

«25 апреля 1848 Корабли Её Величества “Террор” и “Эребус” были покинуты 22 апреля в 5 лигах к NNW отсюда, блокированные с 12.09.1846. Офицеры и команда в составе 105 душ, под началом капитана Ф.Р.М.Крозье высадились здесь на широте 69°37?42?? долготе 98°41?. Эта бумага найдена лейтенантом Ирвингом под пирамидой из камней, которая, как полагали, была построена сэром Джеймсом Россом в 1831[52 - Так в записке. Росс посетил Виктори Пойнт в 1830 году, и Фицджеймс не мог не знать этого.] – в 4 милях к северу, где её оставил покойный командор Гор в мае [зачёркнуто – прим. авт.] в июне 1847 г. Однако, столб сэра Джеймса Росса не был обнаружен, и бумагу перенесли в это место, которое и есть то самое, где воздвигнут столб сэра Дж. Росса. – Сэр Джон Франклин умер 11 июня 1847 и общие потери в экспедиции составили на эту дату 9 офицеров и 15 матросов.

Джеймс Фитцджеймс, капитан корабля Её Величества “Эребус”

Ф.Р.М. Крозье, капитан и старший оф-р.

назавтра 26 идти в сторону Рыбной реки Бака»

Пожалуй, ни один исторический документ не изучали столь тщательно поколения исследователей, как эту короткую записку [173; 221; 247, p. 43]. Обе записи сделаны Фитцджеймсом, кроме последней фразы («назавтра 26 идти…»), приписанной рукой Крозье. Дата в первой записи явно перепутана, что, мягко говоря, странно – имелась в виду зима 1845–1846 годов, это подтверждается датами на надгробиях Торрингтона, Хартнела и Брейна, умерших во время первой зимовки на острове Бичи, координаты острова в записке тоже указаны неверно[53 - Была найдена ещё одна копия первой записи (без второй приписки), и в ней тоже перепутана дата.]. Вызывает недоумение и фраза «всё в порядке», в оригинале all well, что можно перевести и как «все здоровы», однако к этому моменту умерли как минимум трое. Не вполне ясен и пассаж со «столбом» Джеймса Росса, этой малосущественной подробности уделена большая часть в остальном слишком лаконичного текста, да и сама вторая запись выглядит странно – она сделана по кругу на полях бланка. Некоторые исследователи склонны считать, что путаница в документе свидетельствует о ненормальном психическом состоянии моряков. Нет ясности и с датами – к чему относится 28 мая на первой записке: если ко времени её закладки, то непонятно, почему во второй записке говорится о том, что она заложена в июне? Первая запись не подписана Франклином, но, судя по всему, Фицджеймс готовил бумагу для подписи, поскольку свою собственную должность на бланке он зачеркнул. Тот факт, что лейтенант Гор был повышен в звании до командора, говорит о том, что береговая партия вернулась на судно. Правом повысить офицера в звании обладал только начальник экспедиции, но и это не было обычной практикой. Значит, Франклин был ещё жив, когда вернулся Гор. Гор, похоже, совершил некий незаурядный поступок. Когда корабли Франклина были остановлены льдами севернее острова Кинг-Уильям, они оказались примерно в 90 милях от вод, разведанных ранее Дизом и Симпсоном. Таким образом, чтобы «замкнуть» уже известные части прохода достаточно было показать, что пролив Виктории соединяется с проливом Симпсона (рис. 2–11). Скорее всего, это удалось санной партии лейтенанта Гора. Вполне вероятно, что именно он стал настоящим первооткрывателем Северо-Западного прохода.

Рис 2–11. Предполагаемый маршрут экспедиции Франклина и маршрут Амундсена, впервые прошедшего Северо-Западным проходом

Ещё одна загадка связана с обстоятельствами гибели лейтенанта Джона Ирвинга. Его могила была найдена в 1879 году у Виктори Пойнт.[54 - Находка была сделана американской экспедицией Ф. Шватки, о ней ниже.] Рядом с ней обнаружили медаль за успехи в математике, принадлежащую Ирвингу. Могила находилась совсем близко от места высадки. С другой стороны, в записке упомянуто, что именно Ирвинг занимался поисками «столба Росса», стало быть, его здоровье не вызывало опасений. Отсюда напрашивается вывод, что либо он вернулся к Виктори Пойнт гораздо позже и умер, либо в могиле похоронен кто-то другой.

Во время третьей зимовки смертность была очень высокой, причем среди умерших особенно много офицеров. В течение 11 месяцев, прошедших между двумя записями, погибло 17 % экипажа, причем смертность среди офицеров составила 37,5 %. Что произошло за это время – остаётся одной из главных загадок экспедиции Франклина [180]. К 1848 году припасы ещё не должны были подойти к концу, и их должно было хватить ещё на одну зимовку. И, тем не менее, корабли были брошены. Похоже, что именно череда смертей заставила Крозье бросить корабли. Можно предположить, что причиной смертей стала цинга – обычная болезнь моряков XIX века.

Остается открытым вопрос – почему Крозье решил вести людей к реке Бака (рис. 2–2). Почему не к Фьюри Бич (рис. 2–4): ведь этот путь однажды спас Росса, и с большой вероятностью их стали бы искать именно там? К тому же Крозье был вместе с Парри, когда была брошена «Фьюри», а значит, точно знал об оставленных на берегу запасах[55 - Впрочем, сведения о величине этих запасов противоречивы. Они представляли собой около половины снаряжения «Фьюри», рассчитанного на 75 человек. Впоследствии часть была использована Джоном Россом. Однако с тех пор прошло 17 лет, и у Крозье могли быть серьёзные сомнения в сохранности этих запасов [292, p. 105].]. Примечательно, что вариант реки Бака всерьёз не рассматривался никем из экспертов, планировавших поиски Франклина, как заведомо абсурдный. Идти 650 миль – сначала вдоль пустынного острова, а затем вверх по реке, состоящей из водопадов и порогов, протекающей по бесплодной тундре, отряду из 105 человек было равносильно самоубийству. И Крозье, безусловно, понимал это. Значит, некие веские причины заставили его выбрать именно этот путь. По мнению Вудмана [292], Крозье пошёл к устью реки Бака, поскольку читал в его (Бака) отчёте об изобилии разнообразной дичи в этих местах. Без свежей пищи четвёртая зимовка стала бы гибельной для многих участников экспедиции. Люди стали умирать один за другим, и Крозье был вынужден отправиться в поход – наперегонки со смертью.

Но Джеймс Росс и Бак не могли знать этого и планировали поиски, считая, что люди Франклина будут возвращаться либо на восток, к заливу Баффина, либо на запад к рекам Копермайн и Макензи – в зависимости от того, что окажется ближе. И, конечно, Росс отправил спасательную партию к Фьюри Бич весной 1849 года. Если бы Крозье выбрал этот путь, возможно, часть участников экспедиции была бы спасена.

Скелет и его записки

25 мая 1859 года капитан Мак-Клинток обнаружил скелет в униформе стюарда близ мыса Гершель на южном берегу острова Кинг-Уильям, примерно в 135 милях от того места, где были покинуты «Эребус» и «Террор» (рис. 2–12). Он лежал лицом вниз на каменистом хребте; неподалеку от него валялись одёжная щетка, роговая расчёска, две монеты и смёрзшийся бумажник. Содержимое последнего оказалось весьма странным. Там было свидетельство моряка, выданное Гарри (Генри) Пеглару, старшине фор-марсовых «Террора», и записи, сделанные им, и ещё одним, неизвестным участником похода. Рукой Пеглара было записано стихотворение, датированное 21 апреля 1847 года, которое начиналось «The C the C the open C it grew so fresh the ever free» и представляло переделанное стихотворение Барри Корнуолла «The Sea»[56 - The sea! the sea! the open sea! The blue, the fresh, the ever free! Without a mark, without a bound, It runneth the earth’s wide regions round! It plays with the clouds; it mocks the skies; Or like a cradled creature lies <…>]. Неудивительно, что оно привлекло внимание Пеглара. Судно больше семи месяцев находилось в ледовом плену, и единственное, о чём моряки могли мечтать, – об открытой воде.

Рис 2–12. Карта острова Кинг-Уильям: здесь разворачивался последний акт трагедии экспедиции Франклина. Подробная карта с расположением находок здесь: http://www.cbc.ca/news2/interactives/franklin-searches-map

Записи, сделанные рукой неизвестного, оказались столь неразборчивы, что сначала решили, что они написаны по-немецки. Язык, однако, был английским. Но слова записаны задом наперёд и заканчивались прописными буквами. Большая часть текстов была посвящена предыдущей службе Пеглара и не имела отношения к плаванию «Эребуса» и «Террора». На одном листе – схематичный рисунок глаза и снизу подпись – «залив-веко» (lid bay). Текст, написанный на другом листе, представлял собой отрывок из поминальной службы и начинался словами «О Смерть, где твоё жало….». Многое неразборчиво, с грамматическими ошибками, знаков препинания не было вовсе. На обороте слова располагались по кругу, внутри него написано: «лагерь Террора чист» (Террор можно интерпретировать и как название корабля, и как слово «ужас») [174]. Словом, ничего нового о судьбе экспедиции узнать не удалось.

Принято считать, что скелет, найденный на мысе Гершель, принадлежал (если уместно это слово) собственно Гарри Пеглару, но, скорее всего, это не так. Возможно, это был Томас Эрмитейдж, стюард «Террора», видимо, друг Пеглара; по крайней мере, некий Том упоминается в этих странных перевернутых записях [174]. Сам же Пеглар занимал довольно высокую должность на судне, и невозможно представить, чтобы он надел униформу стюарда.

Без головы, но с ружьём

Следующее мрачное открытие на западном берегу острова Кинг-Уильям снова сделал лейтенант Хобсон. Описание находки приведено в отчёте Мак-Клинтока:

«Лодка длиной 28 футов, шириной 7 футов 3 дюйма, лёгкая и с небольшой осадкой, была с величайшей тщательностью оснащена, чтобы идти под парусом вверх по Большой Рыбной реке. <…>

Вес лодки был 700–800 фунтов, но она лежала на необычно прочных и тяжёлых санях. <…> Я подсчитал, что вес саней был не меньше 650 фунтов, а может быть, и существенно больше. Вес лодки с санями был около 1400 фунтов, её могли с трудом тащить семь здоровых сильных мужчин. <…>

Но всё это я увидел потом; в лодке было то, от чего мы остолбенели в ужасе. Это были части двух человеческих скелетов. Один из них принадлежал небольшому молодому человеку, другой – крупному, крепко сложенному человеку средних лет. Первый лежал в носу лодки, в настолько повреждённом состоянии, что Хобсон усомнился в том, что несчастный умер именно здесь; крупные и сильные животные, скорее всего волки, сильно повредили кости. <…> Другой скелет сохранился лучше (ни одного из черепов или их фрагментов не нашли, кроме нижних челюстей), он был в одежде и завернут в мех, лежал поперёк лодки, под кормовой банкой. Возле него нашли пять штук часов и два двуствольных ружья, один из стволов каждого был заряжен, и курок взведён, они были прислонены дулом вверх к борту лодки. Можно представить, с каким пристальным вниманием мы исследовали эти печальные находки, сколь тщательно был осмотрен каждый фрагмент одежды, в поисках карманов, записных книжек, журналов или хотя бы имён. Мы нашли пять-шесть небольших книг, это были священные писания и молитвенники, кроме “Векфильдского священника”[57 - Роман Оливера Голдсмидта (1766).]. <…>

Кроме этого, нашли шпагат, гвозди, пилы, напильники, щётки, дратву, перчатки парусных мастеров, порох, пули, патроны, пыжи, кожаный патронташ, ножи складные и обеденные, иглы, коробки с нитками, запальные фитили, несколько штыковых ножен, превращённых в чехлы для ножей, два рулона листового свинца, короче, множество предметов, поразительно разнообразных, которые современные санные путешественники сочли бы бесполезными, лишним грузом, который, вероятно, и лишил сил людей, тащивших сани[58 - Справедливости ради надо заметить, что среди перечисленного Мак-Клинтоком нет ничего, что действительно можно было бы назвать лишним грузом.].

Из провизии мы нашли только чай и шоколад, чаю было немного, а вот шоколада – около 40 фунтов. Только эти продукты не могли обеспечить выживание в здешнем климате; мы не нашли ни галет, ни мяса. <…> Топлива с кораблей не брали, но недостатка в нём не было, у береговой линии было много плавника, и при необходимости можно было использовать вёсла или настил на дне лодки.