Здесь вроде совесть продают?
Здесь убивают чью-то дерзость.
Я был не первым, не вторым,
Я в этот ряд, как в похоронный,
Встал рядом с новеньким – живым,
Одним из всех, такой же сонный.
А вот и мой черед настал,
Меня прижали к грязной стенке.
О бог ты мой, как я устал
Твои обслуживать застенки.
И этот мир, как явный бред,
Когда любви совсем нет места,
И милосердия как нет,
Так и не будет – слишком тесно.
И все вокруг – я в них проник -
Они так жаждут избавленья!
И новых душ живой родник -
Он будет, он начнет творенье.
И в самый страшный черный миг,
Когда мне душу оплевало,
Я тайну мудрости постиг,
И жить попробовал сначала.
(1986)
1933
А в доме моем печальная тень,
Печальная тень, печальная тень.
Она донеслась из тех деревень,
Из тех деревень, из тех деревень…
Там хлеба ни крошки, голодные крошки
И старцы опухли, лежат на земле.
А ваши обутые в мягкое ножки
По мягкой дорожке ступают в Кремле.
И сухо во рту, и сухо в желудке.
Мы хлеба не видим десятые сутки.
И снится нам хлеб, но сны эти жутки,
Мы вам не желаем такого узнать.
И кончился сон – а иссохшие руки
Нас ласково гладят в предсмертной разлуке.
Так нам облегчает последние муки
В голодные годы голодная мать.
А в доме моем печальная тень,
скорбящая тень, холодная тень.
Она донеслась из тех деревень,
Из тех опустевших навек деревень…
(1987)
Я вам хочу сказать про перестройку.
Я лишь сейчас сподобился понять,
Что все, что мы сготовили, мы сделали на тройку.
Нам далеко до гладкой цифры "пять"!
Нам далеко до сахарного рая,