Экология Иерусалима. Избранные переводы современной израильской поэзии

Итог

Наконец закончим морочить друг другу голову.
Поговорим прямо, по-человечески, глаза в глаза:
Родные и близкие, господа волки,
Что между нами, кроме кровной связи, а?

Встреча

Я левая рука.
Да что ты говоришь, а я правая,
кажется, мы уже встречались,
мы так похожи, ты в точности
моя противоположность.

Как, ты меня не помнишь?
Мы же вместе росли и любили
играть в войну, как в древности:
пять рыцарей справа, пять слева,
у всех шлемы из ногтей,
и битва (сейчас ты вспомнила?) всегда кончалась ничьей.

Потом мы выросли, сделали карьеру,
у каждой свои ногти,
царапины, уловки —
и вот в конце концов мы обе здесь,
сплетены красиво, как надо,
на животе нашего трупа. Какая встреча.
С этого момента будем жить вместе,
и даже создадим совместную фирму по выращиванию ногтей
по меньшей мере на две-три недели.

Диббук[1 - Злой дух (иврит; букв. «прилепление»), который вселяется в человека, овладевает его душой, но сохраняет при этом самостоятельность. – А. Б.]

Уйди, выйди из меня, чего тебе надо?
Я вырвал тебя из горла,
вырезал из руки.
Это я, ты слышала, я.

Какого тебе в этой темноте? Уйди ты.
Я стер твою тень из своей тени.
Во всем мире нет места нам двоим.
Мне и мне.

Смешной вопрос

Как рассеянный профессор, который позвонил себе домой и спросил: «Я здесь, где я должен быть?», так же позвонил я и спросил: «Я Дан, кто я должен быть?», и по рассеянности не почувствовал, что линия занята.

Поиск

Звонок в дверь. Меня уже нет дома.
Я вернусь завтра.
Звонок. Меня уже нет в городе.
Я вернусь послезавтра.
Меня уже нет,
вернусь после конца света.
Теперь они ломают дверь.
Глупо. Ведь я не собираюсь
рождаться вообще.

Домой

Ночь, и часы на руке отстают. Рука виновата. Я сижу на краю крыши и спрашиваю (кого?), как добраться. Это зависит от выбора: ползти или прыгать? Когда-то здесь были ступеньки, снаружи по стене, они шли со двора на крышу. От них еще осталась память, зигзаг штукатурки, только память. И значит, нет выхода: я должен спрыгнуть. Я повисаю поближе к стене, стараюсь втереться плечами в штукатурку, чтобы не упасть, и падаю.

На углу двора по-прежнему ждет колодец, квадратный, массивный, с железной крышкой. Сверху, на башне лютеранской церкви, парит лунный циферблат: он давно потерял веру в меня и отказался от двух стрелок. Я не знал, что настолько опоздал.

Теперь, когда все потеряно, на меня опустился покой. Колодец дремлет, железная крышка постукивает под напором тишины. Я осторожно поднимаю ее: в круге воды, совсем рядом, плавает лицо луны. Оно откуда-то мне знакомо. Если я погружусь в него, точно вспомню, откуда.

Где

Я спрятался в комнате, но забыл, где.
В шкафу меня нет.
И нет за занавеской.
Нет в большой крепости между ножками стола.
В зеркале пусто.
На секунду показалось, что я в картине на стене.
Однажды, если кто-нибудь придет и позовет,
я отвечу – и узнаю: вот я.

Прятки

На заднем дворе мира
мы играли, он и я.
Я закрыл глаза, прячься:
раз, два, три,
ни спереди, ни сзади,
ни внутри.

С тех пор я ищу,
столько лет.
Что делать, если я тебя не найду.
Выходи уже, выходи,
ты видишь, я сдался.

Речевая проблема

Девушка, которую зовут Иврит,
дочь пожилых родителей из хорошей семьи.
И что же? Она очень легкомысленная,