И вместе, и врозь: социология взаимных представлений супругов (по результатам социологических исследований)

Соотношение имеющегося и желаемого уровня дохода в семьях показывает существенные отличия в этих показателях и значительное превышение желаемого дохода над тем, который реально имеется в наличии (см. рис. 3). У половины опрошенных доход не превышает 40 тысяч рублей (в расчете на одного члена семьи), еще около четверти (26,2 %) имеют доход от 40 до 59 тысяч рублей. Лишь у 8,5 % опрошенных реальный доход оценен в 100+ тысяч рублей, а вот желают его свыше 40 % респондентов.

Рисунок 3. Распределение уровня имеющегося и желаемого уровня дохода

Средний имеющийся доход семей составляет 42,1 тысячи рублей, в то время как желаемый доход превышает это значение более чем вдвое и достигает 105,5 тысяч рублей. В среднем по всей выборке желают увеличения дохода в 3,2 раза, причем сравнение ответов мужей и жен не выявило статистически значимых отличий. Лишь 8,0 % респондентов устраивает имеющийся доход, треть опрошенных (31,9 %) хотят увеличения в 1-1,9 раз. Роста доходов более чем в три раза хотели бы четверть опрошенных (25,2 %). При этом в целом статистически значимых отличий в средних оценках желаемого роста доходов между ответами мужей и жен не отмечено (лишь выше доля мужчин, которые хотят более чем трехкратного роста доходов -27,2 % по сравнению с 23,0 %).

Рассмотрим другой показатель материального благополучия семей, а именно оценку доли семейного бюджета, которая уходит на питание. В целом она составляет 36,5 %, что несколько выше, чем в исследованиях РОМИР в 2019 году – 32 %[8 - «Ромир» предложил оценивать уровень жизни россиян по расходам на еду // Ведомости 30 мая 2019. URL: https://www.vedomosti.ru/economics/articles/2019/05/29/802832-romir-uroven-zhizni] и Росстата – в 2020 году расходы на питание составили 33,2 % всех потребительских расходов домохозяйств[9 - Потребление продуктов питания в домашних хозяйствах в 2020 году по итогам Выборочного обследования бюджетов домашних хозяйств. Москва, 2021. URL: https://rosstat.gov.ru/storage/mediabank/Potreb_prod_pitan-2020.pdf]. Высокие показатели расходов на питание в исследовании СеДОЖ-2019 объясняются тем, что в опросе принимали участие только семьи, причем семьи с детьми. Результаты сравнительного анализа показывают, что наличие детей и увеличение их числа приводит к существенному росту доли расходов на питание (см. табл. 1).

Таблица 1. Доля ежемесячного дохода, которая уходит на питание в зависимости от наличия и числа детей, среднее

Следует отметить, что увеличение доли расходов на питание является статистически значимым (p < 0,05) при сравнении каждой из групп респондентов по наличию и числу детей. Любопытно, что если бездетные семьи находятся на границе среднего по уровню благосостояния общества (расходы на питание 30 %–40 %), то многодетные семьи уже переходят в группу ниже среднего (расходы на питание 40 %–50 %).

С ростом числа детей снижается уровень дохода, приходящегося на 1 члена семьи – по сравнению с бездетными семьями снижение почти двукратное (с 53 тыс. руб. до 33 тыс. руб.). Однако средние значения желаемого уровня доходов среди семей с детьми оказались более скромными, чем среди бездетных. Так родители 1-2 детей желают роста доходов в 2,7-3,4 раза, что приведет к среднему доходу 96-106 тысяч рублей. Многодетные родители хотели бы роста доходов в 3,5 раза, что в итоге дало бы лишь 90,5 тысяч рублей. Бездетные респонденты хотели бы наибольшего увеличения доходов (в 3,6 раз), т. е. их желаемый доход превышает 146 тысяч рублей.

Таким образом, наблюдается снижение уровня денежных притязаний при росте числа детей в семье, неизбежно уменьшающем благополучие. Денежная невыгода детей во внесемейной экономике денег и прибыли, в социуме с высоким рейтингом внесемейных ценностей жизни не может не снижать монетарный уровень притязаний. Как понять в таком случае поведение родителей с несколькими детьми в ситуации рождения очередного ребенка, неизбежно ведущей к ухудшению быта семьи? В обществе рыночно-капиталистического типа с нормами личного успеха и достижений как возможно наличие людей, не являющихся не бродягами, не бомжами, и отвергающих общепринятый уклад жизни?

Другими словами, многодетные родители в первую очередь, да и вообще все родители в целом, зная о невыгоде детей в экономическом смысле, тем не менее практикуют деторождение. Получается, что они стремятся к ухудшению своего благополучия намеренно, но какова цена подобной демографической вольности? Свободный выбор непопулярного решения в жизненных условиях, толкающих к альтернативе «не хочу иметь детей» с точки зрения социально-психологической может быть связан с иной системой ценностей, отклоняющейся от общепринятой. В экономике семьи и дома, т. е. в докапиталистической экономике было «богатство детьми», была иная система социокультурных норм рождаемости, система ценностей семейно-детного образа жизни. Так может быть сейчас многодетность не «пережиток прошлого», а новейшее социальное неравенство, утверждающее ценностную инновацию семьедетности, семьи с несколькими детьми, семьеблагополучия?

При анализе демографических фактов в терминах поведения целесообразно исходить из наличия самотрансцендентной (т. е. выходящей за пределы эгоцентризма) потребности личности и семьи в детях, а не в ребенке, потребности в нескольких детях (а не в «инстинкте размножения», нуждающемся в постоянном обуздании «сознательными» и «культурными» родителями). Именно существование потребности в детях и приоритетной ценности семейно-детного образа жизни противостоит ценностям потребительства материальных благ в сегодняшней экономике богатства деньгами и собственностью.

Если обратиться далее к сравнению ответов респондентов данного исследования на вопрос о возможности рождения детей только при наличии определенной материальной базы[10 - Оценка степени согласия с утверждением «Детей можно заводить только на определенной материальной базе» по 5-ти балльной шкале (1 – совершенно не согласен, 5 – полностью согласен).] можно отметить, что с ростом размера семьи и числа детей в ней увеличивается доля не считающих наличие материальной базы обязательным условием для рождения детей (от 24,7 % среди бездетных семей до 46,8 % среди многодетных).

По уровню самооценки дохода большинство респондентов считает, что их уровень жизни в целом совпадает с уровнем жизни большинства населения (вариант ответа «как у всех» – 63,3 % опрошенных). При этом можно отметить сходство взглядов мужей и жен – распределение их ответов практически не отличается, за исключением оценки материального положения своей семьи («выше среднего» 18,1 % у мужчин и 14,7 % у женщин).

Также можно отметить достаточно высокую степень внутрисемейной согласованности оценок (см. табл. 2). Две трети респондентов дали совпадающие оценки, а в большинстве остальных ответов расхождения составляли не более одной градации, причем в несовпадающих ответах нет смещения: то есть доли семей, где оценка мужа выше, чем у жены практически совпадает с долей семей, где мнения супругов распределились противоположным образом.

Таблица 2. Соотношение самооценок супругов материального положения семьи (в %)

Одной из важный составляющих благосостояния семьи, особенно семьи с детьми являются жилищные условия. Как показали результаты опроса большинство семей (63,7 %) проживают в отдельных приватизированных квартирах, и еще 5 % в отдельной неприватизированной квартире (см. табл. 3). Почти у пятой части респондентов имеется собственный дом. Причем данный вид жилья существенно чаще встречается среди двухдетных и многодетных семей (23,2 % и 25,9 %), т. к. с увеличением числа членов семьи все сложнее становится обеспечивать условия комфортного размещения в городских квартирах, которые в большинстве случаев ограничены по числу и размером комнат. При рождении ребенка родители предпочитают иметь собственное жилье: на съемных квартирах проживают 18,2 % бездетных респондентов и лишь 5,7 % однодетных. Представленные данные не могут дать однозначного ответа о причинно-следственной связи, однако они явно демонстрируют наличие взаимосвязи между числом детей и жилищными условиями, что в свою очередь позволяет предположить, что улучшение жилищных условий, появление собственного жилья, желательно собственного дома может послужить положительным фактором для более полной реализации потребности в детях. Полученные результаты в целом соответствуют профилю использования материнского капитала: подавляющее большинство лиц, распорядившихся хотя бы частью полученных средств, направляют их на улучшение жилищных условий: доля данного способа реализации постепенно снижается с 97 % в 2011 до 77 % в 2020 году, однако остается стабильно высокой[11 - Рассчитано на основе данных ФСГС. URL: https://rosstat.gov.ru/storage/mediabank/qZEiiPIA/1-8.xls].

Таблица 3. Жилищные условия семьи в зависимости от наличия и числа детей в семье (в %)

Большинство семей респондентов проживают в жилье, состоящем из 2-3 комнат (61,0 %), среднее число комнат составляет 2,7. В целом с ростом числа детей в семье увеличивается и число комнат (от 2,1 в бездетных семьях до 3,2 в многодетных). Однако обеспеченность отдельными комнатами в расчете на одного члена семьи меняется нелинейно: так наиболее обеспечены бездетные семьи (0,93 комнат на одного члена семьи) и двухдетные (0,94), в то время как в однодетных семьях этот показатель снижается до 0,84,а в многодетных даже до 0,75. Рост обеспеченности отдельными комнатами двухдетных семей может объясняться тем, что наличие двух детей в семье является более серьезным стимулом для увеличения числа комнат (особенно если дети разного пола), а при рождении третьего и последующих детей братья и сестры делят комнаты между собой. Однако данное объяснение пока является только гипотезой, которая требует дальнейшего исследования и проверки.

Совокупный анализ самооценки жилищных условий показывает, что в целом разницы в распределении ответов мужчин и женщин не наблюдается (более двух третей – 68,8 % удовлетворены имеющимися жилищными условиями), однако сравнение оценок внутри семьи выявляет наличие семей с несовпадающими оценками. Так только в 56,7 % семей оба супруга удовлетворены жилищными условиями, еще в 21,2 % семей хотя бы один из супругов говорил о неудовлетворенности (причем в этой группе в равной степени представлены и семьи, где больше неудовлетворенности проявляет муж и где жена). Еще 15,4 % супругов были единодушны в негативной оценке своих жилищных условий.

Для оценки необходимых жилищных условий был проведен сравнительный анализ ответов на вопрос об имеющейся в распоряжении семьи жилой площади и величине необходимой для комфортного проживания одного члена семьи. Здесь стоит отметить, что вопрос задавался не о той площади, которую хотели бы иметь участники исследования, а о той, которая, по их мнению, может служить необходимым минимумом[12 - Формулировка вопроса: «Сколько, по-Вашему, надо иметь кв м. жилой площади на одного члена семьи, включая несовершеннолетних (в т. ч. только рожденных детей)».]. Таким образом в выборочной совокупности присутствуют счастливые семьи, чьи жилищные условия лучше, чем минимально необходимые (24,6 %). Однако несмотря на это большинство семей (62,9 %) проживают на площади меньшей, чем необходимо с их точки зрения (см. рис. 4). Относительно имеющихся условий большей части респондентов (36,8 %) было бы достаточно не более чем двукратного увеличения площади, однако более чем десятой части семей (11,9 %) необходимо увеличить площадь жилья в 3 и более раз для соответствия их минимальным потребностям.

Рисунок 4. Соотношение имеющихся жилищных условий с минимальным уровнем и необходимые улучшения

Очевидно, что среди тех, чьи жилищные условия хуже, чем представления о минимально необходимой площади, значимо больше доля тех, кто выразил неудовлетворение имеющимися условиями (37,1 % по сравнению с 14,1 % в группе, где условия соответствуют минимальным и 4,1 % среди проживающих в лучших условиях). Однако сравнение желаемого увеличения площади с долей неудовлетворенных дает любопытный результат: среди тех, кто хотели бы 1-2 кратного увеличения площади доля неудовлетворенных составляет менее трети (31,4 %), в то время как среди тех, кому необходимо более существенное изменение жилищных условий она резко возрастает и превышает 50 % опрошенных (см. рис. 5). Можно предположить, что, если жилищные условия наиболее нуждающихся групп населения будут улучшены в достаточной мере (чтобы они не более чем в 2 раза уступали представлениям респондентов о желаемой площади), это может привести к значительному росту степени удовлетворенности жилищными условиями. В свою очередь это могло бы положительно решить ситуацию при наличии беременности, так как на репродуктивный результат влияет не столько сама ситуация благосостояния, сколько ее субъективное определение супругами.

Рисунок 5. Соотношение степени удовлетворенности жилищными условиями с величиной необходимых улучшений

Соотношение имеющейся площади и желаемой ее величины показывает, что практически при значительном различии жилищных условий тех, кто ими удовлетворен (средняя жилая площадь таких семей составляет 64,7 кв. м. или 21,2 кв. м. в расчете на одного члена семьи) и кто не удовлетворен жильем (соответственно 42,2 кв. м. или 12,1 кв. м. в расчете на 1 члена семьи) уровень притязаний в этих подгруппах сходный. Так семьи, проживающие в удовлетворительных условиях, считают необходимым, чтобы средняя площадь их жилья составляла бы 84,6 кв. м. или 26,8 кв. м. в расчете на одного члена семьи. В то время те, кто проживают в неудовлетворительных условиях, хотели бы увеличения площади жилья до 105,4 кв. м. или 28,8 кв. м. в расчете на одного члена семьи. Неожиданным результатом можно считать тот факт, что респонденты, проживающие в худших условиях, хотят большего увеличения, как общей площади, так и размера жилой площади, приходящейся на одного человека. То есть наблюдается своеобразный эффект психологической компенсации существующих плохих условий. Также можно отметить, что среди группы неудовлетворенных нынешним размером жилья значимо больше доля семей с детьми, а также респондентов, не достигших еще возраста 50 лет – то есть это чаще семьи с несовершеннолетними детьми, где финансовые возможности родителей еще не столь велики, чтобы обеспечить семью большим жильем. Отмеченная социально-демографическая особенность группы неудовлетворенных жилищными условиями может быть одной из причин достаточно высокого уровня притязаний: молодые родители более остро ощущают потребность в увеличении размера жилья. Отдельный интерес представляет сравнение полученных результатов с нормативами размера жилья, при котором семья, проживающая в данной квартире, может быть отнесена к категории нуждающихся в улучшении жилищных условий. Так для Москвы[13 - Закон города Москвы об обеспечении права жителей города Москвы на жилые помещения. URL: https://www.mos.ru/pgu/common/doc.php?id=7700000000166714033] этот показатель составляет 10 кв. м. (среди участников исследования в таких или более тесных условиях проживают около пятой части – 18 %).

Глава I. Дифференциация социально-демографических параметров и ценностных ориентаций супругов в семьях с разным числом детей и с совпадением или несходством мнений мужей и жен

В данной выборочной совокупности с явным преобладанием зарегистрированных браков с детьми, семья как система взаимодействия ее членов, двусторонних (прямых и косвенных) контактов, семья как целостность, а не сумма ее составных частей, т. е. согласованное единство супружества-родительства – родства не может не быть основной единицей наблюдения. Одновременный опрос супругов позволяет осуществить посемейный анализ полученных данных, где сопоставляются мнения мужей и жен на предмет их совпадения. Факт совпадения важен не сам по себе, а как составной элемент в ансамбле ряда согласований, в поле согласованного взаимодействия, в тезаурусе ПСВ, совместимости семьи.

Наряду с парным анализом внутрисемейных интеракций с их новым системным содержанием семейной совместимости применяется также по отдельности анализ данных мужей и жен, т. е. рассматривается различие ответов на анкету двух гендерных категорий так, будто единицей наблюдения является не семья, а индивид и где респонденты представляют условно отдельные категории женщин и мужчин. Сопоставление индивидных данных и посемейного анализа находится в центре внимания в связи с задачей измерения совместимости ценностных ориентаций, когнитивного сходства супругов и их эмоциональных сопереживаний. Но достигается это в рамках анкетного опроса с использованием проективных методик посредством выявления степени совпадения мнений респондентов относительно их репродуктивных установок и ценностных ориентаций.

Внутрисемейные коммуникации и интеракции, межличностные и ролевые взаимоотношения супругов

В социологии семьи огромное значение придается семейной структуре как независимой переменной, определяющей многие параметры личности и семейного общения, семейных взаимоотношений. В парадигме фамилизма уделяется большое внимание структуре социокультурных и межличностных ролей семьи, структуре интеракций (двусторонних взаимодействий), структуре влияния и лидерства, а также составу-размеру семьи и числу детей в семье. При этом детности многими специалистами придается особый социальный смысл – это не просто число, цифра, а индекс, вбирающий в себя все многообразие семейного бытия и в количественной форме выражающий социальную сущность образа жизни семьи и личности.

Структура семьи по числу детей имеет, таким образом, интегральный характер, и, следовательно, различие между однодетными, двухдетными и трехдетными семьями ярче всего отражает специфику жизненного уклада (соотношение циклов труда, потребления, отдыха, доходов и расходов, трат рабочего и свободного времени, также характеризует стиль общения, способы жизни и поведения, потребности, интересы, ориентации). Именно поэтому генерализованный показатель детности в качестве индикатора семейно-детного образа жизни взят за основу в настоящем опросе.

Рисунок 1.1. Межличностные коммуникации в семьях с разным числом детей

Пунктиром отмечены интеракции между супружеской парой и между детьми

Системные качества семьи как малой группы наглядны при сравнении структур коммуникации в семьях трехдетных, двухдетных и с одним ребенком. Число интеракций (двусторонних контактов) в паре жена-муж равно 1, в однодетной семье – 4 (отец-ребенок, мать-ребенок, родители – ребенок), в двухдетной семье -11, в трехдетной семье – 26, в четырехдетной – 57 (между родителями и детьми 9 – 21 – 45 соответственно). Скудность взаимодействий в семье с единственным ребенком налицо (см. рис. 1.1).

В двухдетной семье за счет парных трансакций растет число контактов, но собственно групповых взаимоотношений нет ни в детской, ни в родительской диаде. Групповые интеракции возможны лишь в группах детей, начиная с 3 детей и с точки зрения структурно-ролевой, идеальной по многообразию взаимоотношений является среднедетная семья с 4 детьми (двумя парами сыновей и дочерей), уступающая по плюрализму контактов лишь полной многодетной семье с разнополыми триадами.

Пара супругов имеет всего одну двустороннюю коммуникацию и для того, чтобы она действовала как целостность необходимо совпадение интересов, лад, взаимность, то что образует ценностно-ориентационное единство (ЦОЕ), т. е. совместимость как согласованность взаимопонимания и сопереживания супругов. В случае одновременного опроса отцов-матерей-подростков семейное ПСВ поле согласованного взаимодействия (семейное МЫ) включает в себя согласованность диад родительских с диадами, триадами и одиночными монадами коммуникаций.

В данном исследовании изучались супруги по фактическому числу детей и по их репродуктивным ориентациям – не было при этом измерения ориентаций подростков подобно тому, как это делалось в опросе сельских семей в 2004-2005 гг. (см. А.И. Антонов «Семейный образ жизни в сельской России»). Однако, фиксировались мнения мужей и жен о том числе детей, какое им хотелось бы видеть в будущем у своих выросших наследников (индекс советуемого родителями числа детей). Советы детям это имплицитные экспектации относительно возможного числа внуков. При прямом вопросе об этом могут активизироваться декларативные мнения респондентов близкие идеальному числу детей, т. е. сколько лучше всего вообще иметь детей, – в рассматриваемом случае – внуков (тут работает стереотип «чем больше, тем лучше», демонстрирующий компетентность респондента относительно понимания им общественной значимости роста населения или отсутствия убыли населения при смене поколений).

Рисунок 1.2. Семейные линии трехпоколенной преемственности по числу детей

На рис. 1.2 схематично представлен интерес авторов одновременного опроса мужей и жен к выяснению того, как складывалась фактическая детность семьи респондентов. Отсюда внимание сфокусировано на ценностных и репродуктивных ориентациях супругов, на степени согласованности (и нетранзитивности) их в зоне (поле ПСВ – согласованного взаимодействия), т. е. на единстве ценностных ориентаций ЦОЕ – на семейном МЫ, ведущим к различным результатам реализации потребности в семьедетности через определение ситуаций семейно-репродуктивного цикла жизни. Фактическое число детей в семье респондентов рассматривается как итог общесемейного фреймирования супружеским МЫ социальных ситуаций как способствующих, либо препятствующих реализации имеющегося уровня репродуктивных установок. Поэтому важнейшим параметром эмпирического исследования становится выяснение совпадения мнений супругов, степени сходства ориентаций и установок, т. е. совместимости брачной пары как высокой степени сходства когниций (взаимопонимания) и эмоций (эмпатии, сопереживания). Неизбежное наличие несовпадений установок индивидов есть индекс нетранзитивности, иррациональности диспозиций, динамики социально-психологической регуляции поведения личности и семьи.

В свою очередь несходство ориентаций может говорить о направленности стремлений акторов семейной драмы к согласию и конгруэнтности, либо о склонности к своеволию, к автономии и дистанцированию от требований общности, склонности к контрсуггестии – отчуждению и отстранению от уклада, что продуцирует неустойчивость, упадок взаимоотношений, стабильность семейного лада И коли здесь речь зашла о детности трех семейных поколений родителей – их детей и внуков, то сначала целесообразно при внимании к репродуктивной семье наших респондентов выяснить наряду с этим наличие братьев и сестер в ориентационной семье их родителей.

Таким образом, особенности детности в родительских семьях мужей и жен дают возможность проследить линии семейной преемственности. Выяснение у малодетных и многодетных супругов того, сколько было детей в их родительских семьях позволит определить линии малодетности и многодетности в ориентационных и репродуктивных семьях респондентов. При этом данные о советуемом родителями числе детей (в связи с отсутствием информации о репродуктивных ориентациях самих детей) дадут возможность судить о детности трех поколений, о линиях семейно – детной преемственности. Конечно, советуемое число это лишь итог рефлексии респондентов относительно детности в родительских семьях супругов и также относительно своего репродуктивного опыта, но ни в коем случае не детность в будущих семьях своих взрослых детей.

Рассмотрим полученные данные – в семье родителей респондента (напомним, таковых 2489 мужей и жен) в среднем по выборке названо 2,4, а в семье супруга(и) респондента в той же самой выборке называется 2,3 детей. При этом следует учесть, что о семье своих родителей респонденты знают не понаслышке, а из личного опыта 1280 мужчин и 1209 женщин, тогда как о родителях супруга(и) судят скорее со слов других. Любопытно, что респонденты – мужчины (впрочем, как и женщины) в ситуации парного опроса оказываются одновременно и «актором» и «значимым другим», и отсюда идут незначительные расхождения в мнениях об одном и том же объекте суждения. Например, мужья, говоря о детности своей родительской семьи отмечают меньший процент однодетных 18,7 % и двудетных (46,2 %) семей, чем жены, которые в семьях своих родителей указывают соответственно 20,1 % и 48,1 %. При этом мужья фиксируют «у себя» наличие 3 и более детей в 31,8 % случаев, а жены – в 29,9 %. Однако, мужья, говоря о родительских семьях жен отмечают 20,7 % однодетных, 50,3 % двудетных и 26,3 % с тремя и более детьми. Мужья завышают долю малодетности у родителей жены и занижают на 3,6 % – многодетности. Жены также завышают доли с 1-2 детьми у родителей мужа, и занижают на 2,2 % – многодетности. Итак, супруги завышают малодетность в семьях родителей, и занижают наличие 3 и более детей у них, что повлияло на несколько меньшую в среднем детность.

Таблица 1.1. Семейно-детная преемственность трех поколений

Сорокалетние и старше респонденты в родительских семьях своих и супруга, напротив снижают процент малодетности и увеличивают долю многодетности; с ростом образования респондентов увеличивается процент малодетных и заметно снижается доля многодетных семей; состоящие в зарегистрированном браке в сравнении с не состоящими в нем называют меньшее число однодетных родителей своих и супруга(и), несколько большее – многодетных, но лишь в семьях родителей супруга(и). Верующие отмечают меньшую однодетность своих родителей и больше на 3,3 % их трехдетность, тогда как у неверующих больше двухдетных родителей супруга(и) и меньше многодетных на 4,6 %. Имеющие двоих детей до 18 лет отмечают у своих родителей наибольший процент двухдетности 58,5 %, наименьший – однодетности – 14,2 %, и 26,8 % семей многодетных. Респонденты с тремя и более детьми называют соответственно 40,5 % двухдетных семей, 38,6 % – многодетных и 18,5 % однодетных семей, тогда как в семьях супругов соответственно 46,3 % – 29,8 % – 21,0 %. Респонденты с разным доходом =менее 20 т.р. = 20-50 т.р.= свыше 50 т.р. отмечают одного ребенка в семье своих родителей 18,2 % – 19,5 % – 23,8 % (в семье супруга(и) соответственно 18,0 % – 19,2 % – 21,3 %). По самооценке респондентами своего дохода как «ниже среднего – как у всех» – выше среднего» прямая связь однодетности с доходом исчезла применительно к семье своих родителей (вот соответствующие цифры 19,2 % – 19,5 % – 19,1 %) и почти превратилась в обратную связь применительно к родительской семье супругов (20,0 %-21,0 %-17,5 %).

Однако по наличию двухдетной семьи у своих родителей наблюдается четкая прямая связь по самооценке дохода респондентами 40,7 % – 49,0 % – 51,5 % и несколько смазанная по фактическому доходу 43,2 % – 49,9 – 48,9 %. С ростом фактического дохода респондентов называется все больший процент двудетности в семье родительской супруга(и) = 45,1 % – 52,9 % – 54,5 %, тогда как по самооценке дохода связь прямая остается, но не столь четкая 41,9 % – 52,0 % – 51,9 %. Наиболее отчетливо заявила о себе обратная связь между увеличением фактического дохода и дохода по самооценке относительно наличия многодетности в родительских семьях своих и супружеских (37,6 % – 28,3 % – 25,3 % по фактическому доходу и 39,6 % – 30 % – 23,7 % по самооценке дохода по родителям респондента).

Эти пространные суждения потребовались здесь для того, чтобы подчеркнуть, что даже по такому параметру как число детей в родительской семье респондента-мужа и респондента-жены наблюдаются расхождения мнений в выборке, пусть незначительные, но все же несовпадения оценок в супружеской паре. Показательны цифры по доходу, поскольку с ростом его увеличивается уровень притязаний на внесемейные аспекты социального бытия личности. Сопоставления данных по имеющимся уровням дохода с самооценками его свидетельствуют о том, что ценность семьедетности не включается в уровень притязаний нынешних малодетных семей.

Следует отметить, что по мнению 1128 давших ответы жен в выборке имеется 69,5 % малодетных семей (784) и 30,5 % (344) семей с 3 и более детьми, такие же ответы получены от 1126 мужей – 784 малодетных семей и 342 семьи многодетных. Сходство мнений также обнаруживается по ответам жен и мужей относительно того из каких семей они сами. Оба из малодетных семей родителей по мнению 1125 жен – 53,5 %(602), по мнению 1118 мужей – 54,2 %(606); один из супругов из многодетной семьи – 32,3 % (363) и 31,1 %(348); оба из многодетной семьи – 14,2 % (160) и 14,7 % (164).

По мнению жен, совпадающих с мужем по желаемому числу на многодетность (258), считают, что оба из многодетной семьи 21,2 % и 45,8 % – увы, оба – из малодетной семьи (это непоследовательность). Однако, по меньшему числу совпадений на малодетность (223), напротив в 3 раза больше преемственность – 66 % оба из малодетных семей, и в 5 раз меньше нетранзитивность – лишь 8,5 % супругов из многодетных семей родителей. Влияние ведущих социальных норм малодетности здесь налицо, тем не менее наличие нетранзитивности допускает латентное наличие некоего потенциала, предполагающего возможный выход за пределы норматива.

По мнению мужей среди ориентированных на многодетность (257) оба оказываются выходцами из многодетной семьи родителей в 2,5 раза реже, чем из малодетной – 18 % против 46,8 %. Среди ориентированных на малодетность по совпадениям (228), оба вышли из малодетных семей – 63,3 %, т. е. в 6,5 раз больше, чем из многодетных (9,7 %). Надо отметить, что из 784 малодетных семей лишь у 29 % совпали установки мужа и жены на 1-2 детей, тогда как среди 344 семей с 3 и более детьми совпадений на многодетность было больше в 2,6 раза – 75 %. Чем больше фактическое число детей в семьях респондентов, тем больше совпадающих установок супругов на многодетность и наоборот, чем выше сходство установок жен и мужей на многодетность, тем вероятнее их реализация и выше процент семей с тремя и более детьми.

Рисунок 1.3. Общесемейное поведение МЫ как итог согласованного взаимодействия диспозиций индивидуальных Я супругов

(МЫ – зона определения ситуаций, совпадения потребностей, установок и ценностных ориентаций)

Для выяснения степени семейной совместимости супругов наряду с учетом фактической детности был сконструирован индекс согласованности взаимодействий относительно репродуктивных ориентаций. По показателям предпочитаемого числа детей (желаемое, ожидаемое и идеальное число) в каждой отдельной семье рассматривались ориентации супругов и затем распределялись по нескольким группам в зависимости от совпадения – несовпадения ориентаций в паре, причем совпадения на уровне одного ребенка образовывали однодетные ориентации, двоих детей – двухдетные ориентации и троих детей – трехдетные ориентации. В смешанных типах фреймов объединялись несовпадающие ориентации: на малодетность и многодетность. Таким образом, по совпадающим ориентациям выделялись две группировки (по малодетности (1 – 2 ребенка) и по многодетности (3 и более детей)), по несовпадающим – три группировки в пределах малодетности (1–2), многодетности (3+) и еще смешанная группировка (1-2–3+), всего 5 типов.