Спаситель родился в лютую стужу.В пустыне пылали пастушьи костры.Буран бушевал и выматывал душуиз бедных царей, доставлявших дары.Верблюды вздымали лохматые ноги.Выл ветер. Звезда, пламенея в ночи,смотрела, как трех караванов дорогисходились в пещеру Христа, как лучи.1963–1964

Рождество 1963 года

Волхвы пришли. Младенец крепко спал.Звезда светила ярко с небосвода.Холодный ветер снег в сугроб сгребал.Шуршал песок. Костер трещал у входа.Дым шел свечой. Огонь вился крючком.И тени становились то короче,то вдруг длинней. Никто не знал кругом,что жизни счет начнется с этой ночи.Волхвы пришли. Младенец крепко спал.Крутые своды ясли окружали.Кружился снег. Клубился белый пар.Лежал Младенец, и дары лежали.Январь 1964

24 декабря 1971 года

V. S.

В Рождество все немного волхвы. В продовольственных слякоть и давка.Из-за банки кофейной халвы производит осаду прилавкагрудой свертков навьюченный люд: каждый сам себе царь и верблюд.Сетки, сумки, авоськи, кульки, шапки, галстуки, сбитые набок.Запах водки, хвои и трески, мандаринов, корицы и яблок.Хаос лиц, и не видно тропы в Вифлеем из-за снежной крупы.И разносчики скромных даров в транспорт прыгают, ломятся в двери,исчезают в провалах дворов, даже зная, что пусто в пещере:ни животных, ни яслей, ни Той, над Которою – нимб золотой.Пустота. Но при мысли о ней видишь вдруг как бы свет ниоткуда.Знал бы Ирод, что чем он сильней, тем верней, неизбежнее чудо.Постоянство такого родства — основной механизм Рождества.То и празднуют нынче везде, что Его приближенье, сдвигаявсе столы. Не потребность в звезде пусть еще, но уж воля благаяв человеках видна издали, и костры пастухи разожгли.Валит снег; не дымят, но трубят трубы кровель. Все лица как пятна.Ирод пьет. Бабы прячут ребят. Кто грядет – никому не понятно:мы не знаем примет, и сердца могут вдруг не признать пришлеца.Но, когда на дверном сквозняке из тумана ночного густоговозникает фигура в платке, и Младенца, и Духа Святогоощущаешь в себе без стыда;смотришь в небо и видишь – звезда.Январь 1972

Сретенье

Анне Ахматовой

Когда Она в церковь впервые внеслаДитя, находились внутри из числалюдей, находившихся там постоянно,Святой Симеон и пророчица Анна.И старец воспринял Младенца из рукМарии; и три человека вокругМладенца стояли, как зыбкая рама,в то утро, затеряны в сумраке храма.Тот храм обступал их, как замерший лес.От взглядов людей и от взоров небесвершины скрывали, сумев распластаться,в то утро Марию, пророчицу, старца.И только на темя случайным лучомсвет падал Младенцу; но Он ни о чемне ведал еще и посапывал сонно,покоясь на крепких руках Симеона.А было поведано старцу сему,о том, что увидит он смертную тьмуне прежде, чем Сына увидит Господня.Свершилось. И старец промолвил: «Сегодня,реченное некогда слово храня,Ты с миром, Господь, отпускаешь меня,затем что глаза мои видели этоДитя: Он – Твое продолженье и светаисточник для идолов чтящих племен,и слава Израиля в Нем». – Симеонумолкнул. Их всех тишина обступила.Лишь эхо тех слов, задевая стропила,кружилось какое-то время спустянад их головами, слегка шелестяпод сводами храма, как некая птица,что в силах взлететь, но не в силах спуститься.И странно им было. Была тишинане менее странной, чем речь. Смущена,Мария молчала. «Слова-то какие…»И старец сказал, повернувшись к Марии:«В лежащем сейчас на раменах Твоихпаденье одних, возвышенье других,предмет пререканий и повод к раздорам.И тем же оружьем, Мария, которымтерзаема плоть Его будет, Твоядуша будет ранена. Рана сиядаст видеть Тебе, что сокрыто глубоков сердцах человеков, как некое око».Он кончил и двинулся к выходу. ВследМария, сутулясь, и тяжестью летсогбенная Анна безмолвно глядели.Он шел, уменьшаясь в значеньи и в теледля двух этих женщин под сенью колонн.Почти подгоняем их взглядами, оншел молча по этому храму пустомук белевшему смутно дверному проему.И поступь была стариковски тверда.Лишь голос пророчицы сзади когдараздался, он шаг придержал свой немного:но там не его окликали, а Богапророчица славить уже начала.И дверь приближалась. Одежд и челауж ветер коснулся, и в уши упрямоврывался шум жизни за стенами храма.Он шел умирать. И не в уличный гул он,дверь отворивши руками, шагнул,но в глухонемые владения смерти.Он шел по пространству, лишенному тверди,он слышал, что время утратило звук.И образ Младенца с сияньем вокругпушистого темени смертной тропоюдуша Симеона несла пред собою,как некий светильник, в ту черную тьму,в которой дотоле еще никомудорогу себе озарять не случалось.Светильник светил, и тропа расширялась.16 февраля 1972

«Снег идет, оставляя весь мир в меньшинстве…»

Снег идет, оставляя весь мир в меньшинстве.В эту пору – разгул Пинкертонам,и себя настигаешь в любом естествепо небрежности оттиска в оном.За такие открытья не требуют мзды;тишина по всему околотку.Сколько света набилось в осколок звезды,на ночь глядя! как беженцев в лодку.Не ослепни, смотри! Ты и сам сирота,отщепенец, стервец, вне закона.За душой, как ни шарь, ни черта. Изо рта —пар клубами, как профиль дракона.Помолись лучше вслух, как второй Назорей,за бредущих с дарами в обеихполовинках земли самозваных царейи за всех детей в колыбелях.1980

Рождественская звезда

В холодную пору, в местности, привычной скорей к жаре,чем к холоду, к плоской поверхности более, чем к горе,Младенец родился в пещере, чтоб мир спасти;мело, как только в пустыне может зимой мести.Ему все казалось огромным: грудь матери, желтый париз воловьих ноздрей, волхвы — Балтазар, Гаспар,Мельхиор; их подарки, втащенные сюда.Он был всего лишь точкой. И точкой была звезда.Внимательно, не мигая, сквозь редкие облака,на лежащего в яслях ребенка издалека,из глубины Вселенной, с другого ее конца,звезда смотрела в пещеру. И это был взгляд Отца.24 декабря 1987

Бегство в Египет

…погонщик возник неизвестно откуда.В пустыне, подобранной небом для чуда,по принципу сходства, случившись ночлегом,они жгли костер. В заметаемой снегомпещере, своей не предчувствуя роли,Младенец дремал в золотом ореолеволос, обретавших стремительно навыксвеченья – не только в державе чернявых,сейчас, но и вправду подобно звезде,покуда земля существует: везде.25 декабря 1988

«Представь, чиркнув спичкой, тот вечер в пещере…»

Представь, чиркнув спичкой, тот вечер в пещере,используй, чтоб холод почувствовать, щелив полу, чтоб почувствовать голод – посуду,а что до пустыни, пустыня повсюду.Представь, чиркнув спичкой, ту полночь в пещере,огонь, очертанья животных, вещей ли,и – складкам смешать дав лицо с полотенцем —Марию, Иосифа, сверток с Младенцем.Представь трех царей, караванов движеньек пещере; верней, трех лучей приближеньек звезде, скрип поклажи, бренчание ботал(Младенец покамест не заработална колокол с эхом в сгустившейся сини).Представь, что Господь в Человеческом Сыневпервые Себя узнает на огромномвпотьмах расстояньи: бездомный в бездомном.1989

«Неважно, что было вокруг, и неважно…»

Неважно, что было вокруг, и неважно,о чем там пурга завывала протяжно,что тесно им было в пастушьей квартире,что места другого им не было в мире.Во-первых, они были вместе. Второе,и главное, было, что их было трое,и все, что творилось, варилось, дарилосьотныне, как минимум, на три делилось.Морозное небо над ихним приваломс привычкой большого склоняться над малымсверкало звездою – и некуда детьсяей было отныне от взгляда Младенца.Костер полыхал, но полено кончалось;все спали. Звезда от других отличаласьсильней, чем свеченьем, казавшимся лишним,способностью дальнего смешивать с ближним.25 декабря 1990

Presepio[1]

Младенец, Мария, Иосиф, цари,скотина, верблюды, их поводыри,в овчине до пят пастухи-исполины —все стало набором игрушек из глины.В усыпанном блестками ватном снегупылает костер. И потрогать фольгузвезды пальцем хочется; собственно, всемипятью – как Младенцу тогда в Вифлееме.Тогда в Вифлееме все было крупней.Но глине приятно с фольгою над нейи ватой, розбросанной тут как попало,играть роль того, что из виду пропало.Теперь Ты огромней, чем все они. Тытеперь с недоступной для них высоты —полночным прохожим в окошко конуркииз космоса смотришь на эти фигурки.Там жизнь продолжается, так как векаодних уменьшают в объеме, покадругие растут – как случилось с Тобою.Там бьются фигурки со снежной крупою,и самая меньшая пробует грудь.И тянет зажмуриться, либо – шагнутьв другую галактику, в гулкой пустынекоторой светил – как песку в Палестине.Декабрь 1991

Колыбельная

Родила тебя в пустыне я не зря.Потому что нет в помине в ней царя.В ней искать тебя напрасно. В ней зимой стужи больше, чем пространства в ней самой.У одних – игрушки, мячик, дом высок.У тебя для игр ребячьих – весь песок.Привыкай, сынок, к пустыне как к судьбе.Где б ты ни был, жить отныне в ней тебе.Я тебя кормила грудью. А она приучила взгляд к безлюдью, им полна.Той звезде, на расстояньи страшном, в нейтвоего чела сиянье, знать, видней.Привыкай, сынок, к пустыне. Под ногой, окромя нее, твердыни нет другой.В ней судьба открыта взору за версту.В ней легко узнаешь гору по кресту.Не людские, знать, в ней тропы! Велика и безлюдна она, чтобы шли века.Привыкай, сынок, к пустыне, как щепотьк ветру, чувствуя, что ты не только плоть.Привыкай жить с этой тайной: чувства тепригодятся, знать, в бескрайней пустоте.Не хужей она, чем эта: лишь длинней,и любовь к тебе – примета места в ней.Привыкай к пустыне, милый, и к звезде,льющей свет с такою силой в ней везде,точно лампу жжет, о Сыне в поздний часвспомнив, Тот, Кто сам в пустыне дольше нас.Декабрь 1992

25. XII. 1993

М. Б.

Что нужно для чуда? Кожух овчара,щепотка сегодня, крупица вчера,и к пригоршне завтра добавь на глазокогрызок пространства и неба кусок.И чудо свершится. Зане чудеса,к земле тяготея, хранят адреса,настолько добраться стремясь до конца,что даже в пустыне находят жильца.А если ты дом покидаешь – включизвезду на прощанье в четыре свечи,чтоб мир без вещей освещала она,вослед тебе глядя, во все времена.1993

Бегство в Египет (2)

В пещере (какой ни на есть, а кров!Надежней суммы прямых углов!),В пещере им было тепло втроем;пахло соломою и тряпьем.Соломенною была постель.Снаружи молола песок метель.И, припоминая его помол,спросонья ворочались мул и вол.Мария молилась; костер гудел.Иосиф, насупясь, в огонь глядел.Младенец, будучи слишком мал,чтоб делать что-то еще, дремал.Еще один день позади – с еготревогами, страхами; с «о-го-го»Ирода, выславшего войска;и ближе еще на один – века.Спокойно им было в ту ночь втроем.Дым устремлялся в дверной проем,чтоб не тревожить их. Только мулво сне (или вол) тяжело вздохнул.Звезда глядела через порог.Единственным среди них, кто могзнать, что взгляд ее означал,был Младенец; но он молчал.Декабрь 1995

Иван Бунин
(1870–1953)

Источник звезды
Сирийский апокриф

В ночь рождения ИсыСвятого, любимого Богом, От востока к закатуЗвезда уводила волхвов. В ночь рождения ИсыПо горным тропам и дорогам Шли волхвы караваном На таинственный зов. Камнем крови, рубиномГорела звезда перед ними, Протекала, склонялась, —И стала, служенье свершив: За долиной, на склоне —Шатры и огни в Рефаиме, А в долине – источник Под ветвями олив. И волхвы, славословя,Склонились пред теми огнями И сказали: «Мы видимСвятого селенья огни». И верблюды припалиК холодной воде меж камнями: След копыт и донынеТам, где пили они. А звезда покатиласьИ пала в источник чудесный: Кто достоин – кто видитВ источнике темном звезду? Только чистые девы,Невесты с душой неневестной, Обрученные Богу, Но и то – раз в году.1906 – 1911

Новый Завет

С Иосифом Господь беседовал в ночи,Когда Святая Мать с Младенцем почивала:«Иосиф! Близок день, когда мечиПерекуют народы на орала.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Notes

1

Ясли (ит.).

Вы ознакомились с фрагментом книги.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:

Полная версия книги

10 форматов

<<1 2

На страницу:

Перейти

2 из 2

Рождественские стихи русских поэтов

Иосиф Бродский(1940–1996)

Рождество