Зеленый луч №3 2018

А ты показал ей любовь. Фальшивую, для вида.
Нет в аргонавтах чести. Есть жажда наживы,
Стремление стать царем, и привкус крови
Не смея прилюдно сплюнуть, не прогневав Шивы,
Ибо, все боги равны в смерти, как и в любови,
В ненависти, в благости, в коварстве, в именах,
Ищите различия! Право, смешно. По кругу,
Вечною сказкой движется тот же смех и страх,
Наивно хотеть уравнять мечту и земную подругу.
Старик, твой великий корабль лежит в песках.
Герой, твое время тем же унылым песком в носках,
Надеется робко хоть на чей-нибудь поцелуй…
Оставь. Забудь. Никого уже не ревнуй.
Поверь, Ясон, она прокляла твои цветы
Ты сволочь, Ясон.
Это честно.
И шел бы ты…

«Я рисую тебя…»

Я рисую тебя.
След от карандаша
Чёрный, как дьявольская душа,
Вспарывает бумагу не хуже ножа
Когда капелька крови виснет, дрожа.
Я рисую тебя.
Сквозь призрачный круг
Бывших имён друзей и подруг,
Вечного тлена, сейчас и вдруг,
Вкруг тихого плена холодных рук.
Я рисую тебя.
Не продаю картин.
Каждый мой холст навсегда один.
Словно заплыв меж остывших льдин,
А в запахе ярких красок – ладан и тмин.
Я рисую тебя.
Сотый, первый ли раз?
Графика строк в колорите фраз,
Образ, успевший взорвать оргазм,
Словно сон мой в оправе твоих же глаз.
Я рисую тебя.
И твой профиль вдали.
Повторяют ушедшие в ночь корабли.
В светлой эре возвышенейшей любви!
Путь твой в небе,
а мой – в пыли…

«Если жить в Тбилиси, то не на улице, а в кабаке…»

Если жить в Тбилиси, то не на улице, а в кабаке!
«Если», пожалуй, лишнее, в Тбилиси нельзя не пить.
Идти по узким улочкам, покачиваясь налегке,
Вспоминать из Гамлета, вечное, быть иль не быть?
Быть, генацвале!
Вторят улыбчивые тифлисские кинто,
Одетые в чёрное, с красным платком на морщинистой шее.
И так, как они, никогда не сумеет с тобою рыдать никто,
Смеяться и плакать, и петь, не спрашивая разрешения!
Пить!
Скажет любой босяк или нищий, седой старик,
Просящий монетку, придерживающий вам двери.
Он помнит Сталина, СССР, он к новому не привык,
Предпочитая жизнь в недоверии, чем в безверии.
Быть!
На этих тропиночках сорок пять градусов вниз
Трезвый сломает ногу, а пьяный пройдётся танцем!
Святая Нино, какие красавицы поглядывают через карниз,
А очи их чёрные играют вспышками протуберанцев.
Пить!
Красное, белое, розовое, сотни и сотни сортов вина
Смешиваются в сердце и венах, делая кровь – алой!
Прав Пиросмани, рисуя пиры! И не этой земли вина,
Что мы перестали знать меру и чувствовать дно бокала.
Быть!
Но нас заставляют с чужой ладони слизывать соль,
Пить!
Раз уж память героя Кантария предали за текилу.
Мать моя, Грузия… боже, какая боль…
Мне больше не надо веры,
Мне надо силы!

«В написании стихов на салфетках есть свой смысл…»

В написании стихов на салфетках есть свой смысл.
Не то чтобы кайф, а скорее уж некая обреченность.
Ты ловишь на пенке арабики какую-то новую мысль,
А слова обретают особо изысканную утонченность.
Как будто б не теплый кофе касается твоих губ.
Вот запах песка и соли, моря и трав в Марокко.
Ржанье коней берберов, выстрелы, рев боевых труб,
Неумолимое солнце палит, как фараоново око!
И вот уже сердце несется под бешеный стук копыт
К шайтану поводья, шамширы пластают воздух!
Ты сам с этим небом и этой землею навеки слит,
Слава Аллаху, навечно убить тебя – несерьезно…
Пусть ветры вздыхают и прячутся змеи в норе,
В арабском есть слово "смерть", но нет "измена".
Римские когорты или хваленые британские каре —
Примет пустыня, всеядная и терпеливая, как гиена.
Ты же, сплюнув в салфетку чернеющий крови ком.