Петр I

А имать даточных и деньги со всех вышеписанных человек по их сказкам, а сказки имать с великим подкреплением, описався <записав>, сколько за ними в которых городех крестьян и деловых людей по переписным книгам, и что у кого прибыло сверх переписных книг, и за кем в переписных книгах те дачи написаны. И по тем их сказкам с переписными книгами справиться, и чево больше – с тово имать по сему великого государя указу 208 <1699> году о сборе даточных.

А с переписных книг 186 <1678> году перечни и сказки, и денежной сбор и деньги, которыя сбираны в Стрелецком и в Земском приказех, и доимки, и росписи, и все подлинныя дела, а из Розряду, и из Иноземского приказу, и княжества Смоленского и из Новогородского приказу бояром, и окольничим, и думным, и ближним, и всяких чинов людем, а которые на службах, и на воеводствах, и на приказех, и у дел на Москве, и из приказу Казанского дворца имянные списки и перечни с переписных книг 186 <1678> году, и воеводом и приказным людем, для сбору даточных, взять в Преображенское.

И сей свой, великого государя, указ на Москве всяких чинов людем сказать, а в городы послать к воеводам ево великого государя грамоты с нарочными посылыцики».

Подлинный указ закрепили думные дьяки: Протасей Никифоров, Автомон Иванов, Любим Домнин.

Сказки и росписи слугам боярским приносить ноября 26-е число, а людей приводить того ж числа, а буде невозможно – декабря к 1-му числу. Патриарху, и властем, и монастырем ближним – декабря в первых числех.

На грамотах срок писать: в ближние города первый декабря к 6-му числу, вторый – к 25-му числу; дальным первый – декабря 25-го, вторый – генваря 25-го. В степные же [города] послать грамоты с указу.

Год 1700

И в Преображенском на генеральном дворе принимали сказки с дворов крестьянских и даточные в солдаты у всяких чинов.

Июля в 9-й день в Преображенском на генеральном дворе генерал Адам Адамович Вейд докладывал великого государя по росписи о стольниках, которые писались в ту роспись за болезнью и старостью. И великий государь изволил их сам смотреть. Больных изволил отставливать и отмечать в росписи своею рукою. На Якова Васильева сына Сокольникова был гнев великой, учинено ему наказанье, бит кнутом нещадно, да Юрьева сына Селиванова секли плетьми, также и на иных гнев был. И тех всех, которые в росписи были написаны, указал великий государь послать в ссылку в Азов, а поместья, и вотчины, и дворы велено им продавать.

Августа в 22-й день 1700 года по указу великого государя пошли с Москвы на службу пехотные полки: Преображенской, Семеновской, Бутырской, – ас ними пошол полковник Иван Иванов сын Чамберс с полковники.

Августа в 26-й день прибиты по градским воротам указы о платье французском и венгерском и для образца повешены были чючелы, сиречь образцы платью.

Августа в 29-й день в пятницу пошел с Москвы на службу государеву под Ругодев

генерал Адам Адамович Вейде с полками. А под Ругодев пришли октября в 1-й день, а шли до Ругодева 4 недели.

А после того пришел под Ругодев генерал Автомон Михайлович Головин с полками в ноябре месяце. А после ево пришол царевич милитинской со всякими полковыми припасы. А наперед приходу генеральского пришол и ошанцовался <окопался> боярин князь Иван Юрьевич Трубецкой с псковичи и с новгородцы. А снаряд весь большой, пушки все изо Пскова вывели под Ругодев в судах водою.

А боярин и военный свидетельствованный кавалер Борис Петрович Шереметев с конницею – с царедворцы, и с смольяны, и с черкасы – ходил от Ругодева на Колывань. И с шведы был у него бой, и шведов многих побил и в полон побрал.

И после того в скорых числех пришол король шведской с конницею и с пехотою под Ругодев, под обозы наши, в четвертом часу дни. И был бой великой, и за помощию Божиею их, шведов, из обозу выгнали. А только бились с ними пехотные полки, а конница была и стояла у пристани, а не билась.

И в ночи генералы учинили по договору мир. И ноября в 20-й день из под Ругодева из обозу пошли с знамены и с ружьем без пушек, покинув пушки, и казну, и шатры, и полатки, и все свои скарбы.

И шведы, за миром <в нарушение перемирия>, ружье у ратных людей обрали и всю пехоту грабили и ругались всячески. И от страха и ужаса многие потонули в реке Нарове. А милитинского царевича, и бояр, и генералов [шведы] взяли и их не отпустили. И ратные люди пришли в Новгород ограблены без остатку, и были в Новегороде декабря по 12-е число

.

А декабря с 12-го числа из Великого Новагорода посланы во Псков пехотные полки обоих генералов. В то ж время в Новегороде повешен Елисей Борисов сын Поскочин за то, что он брал деньги за подводы. А князь Яков Лобанов-Ростовской да Андрей Михайлов сын Новокщонов, взяты за караул и привезены в Преображенской приказ.

И декабря в 12-й день из Новагорода к Москве изволил приттить государь. И по указу на Москве велено кликать вольницу в солдаты. И в том же году почали делать деньги медныя. <…>

Год 1701

Генваря в 30-й день на площади перед Поместным приказом повешен Леонтей Яковлев сын Кокошкин за то, что был он у приему подвод во Твери и взял 5 рублев денег. […]

[…] делать округою на пять верст. И сделав тот город со всем в отделок, поставили в нем смоленския государевы пушки, 30 пушек больших стенобитных, и сидели в нем солдаты.

А генерал саксонской <фельдмаршал Штейнау> из вышеписанных наших полков взял 4 полка солдатских и пошол с ними под Ригу. И под Ригою у саксонцов с шведами был бой: саксонцев и наших шведы побили и из шанец выгнали.

А что взятой городок на взморье, от Риги 3 версты, что взяли саксонцы у шведов – ив том городке посадили солдат государевых 500 человек с начальными людьми с царедворцы, а саксонцы посадили 500 же человек с пушками, и с мортиры, и со всяким ружьем, и с полковыми и съестными припасы.

А саксонский генерал оттоль вернулся к Куконосу

, к нашему генералу князь Никите Ивановичу Репнину И пришед в город Куконос, пушки государевы велел нарядить нарядными ядры <зарядить бомбами> и под город земляной, и под роскаты, и под рвы подвалить бочки с порохом. И велел солдатом и всяких чинов людем ратным из города выттить и город со всем нарядом запалить. И от того запаления казна государева вся пропала без остатку. А генерала нашего князь Никиту Ивановича отпустил во Псков с полками.

А изо Пскова, по указу государеву и по своему изволению генерал-фельдмаршал Борис Петрович Шереметев велел иттить под Печерской монастырь товарищу своему окольничему князь Юрью Федоровичу Щербатову.

И окольничей князь Юрья Федорович, пришед с полками, стал под Печерской монастырь. И по указу государеву приказал около Печерского монастыря рвы копать, и роскаты делать, и полисады ставить с бойницами. И около полисад с обеих сторон окладывали дерном.

И после того в. г. ц. Петр Алексеевич изволил приттить под Печерской монастырь и изволил при себе заложить первой роскат у Святых ворот. И у того роскату приказал быть на работе Савину полку Айгустова полуполковнику Михайле Юрьеву сыну Шеншину. И после того изволил приттить государь к тому роскату, а на той работе у того роскату Михайла Шеншина нет, приказал ево сыскать – и за то учинено Михайле наказанье: бит плетьми снем рубашку нещадно у того роскату и послан в Смоленск в солдаты.

И после того изволил государь пойтить из Печерского монастыря во Псков. И после того под Печерской монастырь подбегали шведы: три роты конницы, три роты пехоты. И был с ними бой от Печерского монастыря в 15 верстах – за помощию Божиею их, шведов, побили 60 человек да языков взяли 15 человек. И о том во Псков окольничей князь Юрья Федорович к генералу-фельдмар-шалку писал и языков послал.

И после того генерал-фельдмаршал Борис Петрович Шереметев изо Пскова под Печерской монастырь с полками, также и сын ево Михайла Борисович пришли.

А Новгород и Псков в том же году делали: рвы копали и церкви ломали, полисады ставили с бойницами, а около полисад окладывали с обеих сторон дерном, также и роскаты делали, а кругом окладывали дерном. А на работе были драгуны, и солдаты, и всяких чинов люди, и священники, и всякого церковного чину, мужеского и женского полу. А башни засыпали землею, а сверху дерн клали. Работа была насуменная. А верхи с башен деревянные и с города кровлю деревянную все сломали. И в то время у приходских церквей, кроме соборной церкви, служеб не было.

А в то время во Пскове воеводою был окольничей Василей Борисович Бухвостов, да дьяки Леонтей Клишин да Лукьян Вальков. А в Новегороде вместо воеводы был генерал Яков Вилимович Брюс.

А из под Печерского монастыря посылал от себя генерал-фельдмаршал Борис Петрович под Ряпину

, шведскую мызу, сына своего Михайла Борисовича Шереметева с полками. И под тою мызою был бой, и на том бою шведов, конницу и пехоту, побили и взяли у них 2 пушки чугунных, да 3 знамя драгунских, да в полон взяли майора да 30 человек драгун. Всего их было полторы тысячи. А пехоты нашей не было, только был один драгунской старой полк генеральства Адама Адамовича Вейде да калмыки – а у них был ертоулом <авангардом> Степан Петров сын Бахметев да псковичи. Только на бою были псковичи с драгуны и с калмыки, и то не все, потому что речки топки.

А мызы их шведския пожгли, и с хлебом, и со всем. А пожитки их, и лошади, и всякую скотину побрали ратные люди государевы. И о том от себя из полков писал Михайла Борисович к отцу своему под Печерской монастырь.

И после того с пушки, и с знамены, и с языки он, Михайла Борисович, из под мызы шол под Печорской монастырь. Наперед везли знамены, за знамены пушки, за пушками ехали полки ратных людей, за полками ехал он, Михайла Борисович. А в то время у Печерского монастыря на всех роскатах и на башнях роспущены были знамены, также и во всех полках около Печерского монастыря. И на радости была стрельба пушечная по роскатом и по всем полкам, также из мелкова ружья.

А под Ладогою был с полками окольничей Петр Матвеевич Апраксин. И с шведами был у него бой – за помощию Божиею шведов побил, а иных в полон побрал.

А в устье Псковского озера посылай был изо Пскова псковитин Иван Степанов сын Фустов с козаки. И с шведами был у него на воде бой – и за помощию Божиею он, Иван, шведов побил, 2 пушки чугунных потопил да взял у них 56 фузей. И о том они во Псков к генералу к фельдмаршалку писали.

И боярин Борис Петрович из под Печерского монастыря и с сыном своим с Михайлом Борисовичем пошол во Псков. А с полками оставил под Печерским монастырем товарища своего князь Юрья Федоровича Щербатово. И после того, в ноябре месяце, по указу государеву из под Печерского монастыря велено ему, князь Юрью Федоровичу, и с полками из Печер иттить во Псков.

А на Москве в Китае дворы боярские – Одоевскаго и Салтыкова – и церкви, и Каменной приказ, и Судной дворцовой, и все каменное строение, сломаны.

А с Москвы во Псков изволил приттить великий государь. И в то время на генеральском дворе у фельдмаршалка чинено наказанье князь Илье княж Федор[ов]у сыну Шаховскому: бит плетьми снем рубашку за то, что он писал к Москве грамотку недостойну.

В том же году указал государь на Москве и в городех царевичем, и боярам, и окольничим, и думным, и ближним всяких чинов служилым, и купецким, и всяких чинов людем, и людем боярским, и крестьяном великому государю в челобитных, и в отписках, и в приказных, и в домовых, и во всяких письмах генваря с 1 – го числа 702 году писаться целыми именами и прозванием, а полуименами не писаться. <…>

Из семейной переписки

Семейная переписка Петра, царицы-матери Натальи Кирилловны и царицы Евдокии Федоровны, охватывающая период с 1689 по 1693 год, посвящена исключительно личным отношениям внутри царской семьи и никак не затрагивает событий огромной важности, в это время происходивших. В августе 1699 года власть перешла в руки семнадцатилетнего Петра, а всевластная дотоле царевна-правительница Софья Алексеевна была отправлена в монастырь. Началась новая эпоха. Ни следа этих роковых событий в переписке нет. Но она важна для понимания человеческих взаимоотношений: нежной привязанности матери и сына, безответной любви и преданности царицы Евдокии своему царственному мужу. Характерно упоминание в письмах Евдокии «Олешеньки» – малолетнего царевича Алексея – наивная попытка разжалобить упорно не отвечавшего на ее письма Петра.

В письме трехлетнего «Олешеньки», написанного кое-как и скорее всего под диктовку царицы Натальи Кирилловны, Евдокия не упоминается вовсе. «А я, радость мой государь, при милости государыни своей бабушки Натальи Кирилловны в добром здравии. <…> Вижу государыню свою бабушку в печали». Именно здесь – в безжалостном охлаждении Петра к своей молодой жене – одна из причин затаенной обиды сына на отца, обиды, которая в совокупности с другими более весомыми факторами привела к трагическому «делу» царевича Алексея.

Стоит обратить внимание и на некоторые детали. Так, с определенного момента Петр стал подписывать свои письма матери латиницей – Petrus или Petrosa, – вместо прежнего «недостойный Петрушка».

Публикуется по изданию: Устрялов Н. Г. История царствования Петра Великого. СПб., 1858. Т. 2. Приложения.