Анастас Иванович Микоян: человек и политик

В голове Сталина созрел на этой основе совсем другой вывод: при продвижении по пути социализма «классовая борьба» усиливается. Враги СССР, которых остается очень много внутри страны, не в состоянии смириться с нашими успехами, они будут вредить сознательно, играя на стороне мирового империализма и германского фашизма. И помогать им будут «недобитые троцкисты», с 1935 г. объединившиеся в мировом масштабе в Четвертый Интернационал.

В своем печально известном докладе на февральско-мартовском 1937 г. Пленуме ЦК ВКП(б) Сталин изложил свои соображения официально и они почти на два десятилетия стали основополагающими в его интепретации идеологии марксизма-ленинизма. Микоян на первых порах, как и большинство советских людей, воспринимал все это как непререкаемую истину.

В период «Большого террора»

Сталин по достоинству оценил успехи Микояна на порученном ему участке работы. С лета 1937 г. он, без освобождения от должности наркома пищевой промышленности, стал одним из заместителей главы правительства и бессменно находился в этом статусе более четверти века. В 1938–1949 гг.

Микоян вновь возвратился к прежней деятельности, занимая пост наркома (с 1946 г. – министра) внешней торговли СССР.

Именно этот факт не дает покоя многим критикам Микояна, считающим, что он сделал политическую карьеру на трагедии «большого террора». Хотя отчетливо видно даже из приведенного нами материала, что данное утверждение явно не соответствует истине.

Чаще всего, помимо перечисленного выше, историки и публицисты «заочно» предъявляют Микояну следующие претензии:

1. Руководство комиссией на февральско-мартовском 1937 г. пленуме ЦК ВКП(б) по делу Бухарина и Рыкова, с вынесенным решением об их исключении из партии, суде и расстреле.

Общеизвестно, что Бухарин и Микоян длительный период находились в подчеркнуто дружеских отношениях. И этот факт не был секретом для Сталина, который также публично неоднократно позитивно отзывался о Бухарине (например, называл его «наш Бухарчик», обещал «не давать в обиду» и т. п.). Конечно, Сталин намеренно подставлял Микояна, когда предложил пленуму его кандидатуру в качестве председателя комиссии, а себя в роли всего лишь «рядового» ее члена. Микоян, не имея уважительных причин отказаться, все же попытался не брать на себя всю полноту ответственности за принятое по итогам ее работы решение. Он лишь его подписал вместе с другими 35 членами этой комиссии (вместе с такими «знаковыми» деятелями советской эпохи, как Н. К. Крупская, К. Е. Ворошилов, С. М. Буденный и др.). Спасти Бухарина от расправы, инициированной Сталиным, у него не было никакой возможности.

2. Организация репрессий в отношении А. Аматуни[44 - Был реабилитирован в 1977 г. Об А. Аматуни подробнее см.: Мирзоян Г. А. Советские правители Армении. М., 2012. С. 136–155.] и других руководителей Компартии(болъшевиков) Армении осенью 1937 г.

Безусловно, и в этом случае никакой «личной инициативы» Микояна не было. Для Сталина важно было, при уже принятом им заранее решении, показать, что оно все же официально высказывалось их земляком-армянином, занявшим в Москве один из ключевых постов в правительстве. Сталин направил в Армению Микояна вместе с заведующим отделом ЦК ВКП(б) Г. М. Маленковым и представителем НКВД СССР М. И. Литвиным, которые, в основном, и занимались всеми организационными вопросами[45 - См., например: Павлов М. Ю. Анастас Микоян. С. 92. Например, Э. Р. Исмаилов в своей книге о Микояне попытался напрямую привязать Микояна к этим репрессиям ссылкой на доклад Литвина Ежову, сообщавшему шефу, что аресты проводились по согласованию с Микояном. См.: Лубянка. Сталин и главное управление госбезопасности НКВД. 1937–1938. М., 2004. С. 379–380; Исмаилов Э. Р. Указ. соч. С. 12. Стоит также отметить, что есть еще одна, пока не подтвержденная достоверными документами версия, что Микоян в дни работы Пленума мог находиться со специальной тайной миссией в Турции, где по поручению Сталина вел переговоры с ее лидером К. Ататюрком. А его нахождение в Ереване было своеобразным «прикрытием» для этой поездки, являвшейся для него главной. См., например, версию российского автора С. Тарасова: https://regnum.ru/news/ polit/2773935. html.]. Списки репрессированных были заранее составлены в НКВД Армении, отправлены в Москву и там были утверждены на самом высоком уровне[46 - Достаточно убедительно об этом написал российский публицист Г. А. Мирзоян, ознакомившийся с материалами по данному вопросу, хранящимися в АП РФ. См.: Мирзоян Г. А. Указ. соч. С. 444–561.].

В той ситуации выглядело бы довольно странным, если стоявший ниже по рангу работник (Маленков или Литвин) формально не «согласовывал» бы с членом Политбюро такие вопросы. Только вот мог ли Микоян в этой ситуации что-то сделать для спасения тех людей, которые заранее были включены в «расстрельные» списки. Известно, что он вычеркнул оттуда человека, в свое время дававшего ему рекомендацию на вступление в партию, но позднее тот все равно был расстрелян уже по другому делу[47 - См., например, Приложение 1.5.2 в настоящей книге.].

Несомненной заслугой Микояна можно считать выдвижение им на должность главы армянской партийной организации Г. А. Арутинова, впоследствии сумевшего там стабилизировать ситуацию. Арутинов находился на этой должности вплоть до смерти Сталина и в своей деятельности всегда пользовался поддержкой Микояна[48 - Григор-строитель. Воспоминания о Г. А. Арутюняне (Арутинове), 1 секретаре ЦК КП Армении 1937–1953 гг. М., 2016; Микоян Н. Своим глазами с любовью и печалью. М., 2018. С. 81–131; Мирзоян Г. А. Указ. соч. С. 156–185. Исходя из содержания хранящегося в одном из армянских центральных архивов протокола № 2 заседания того самого Пленума ЦК КП(б)Армении, именно Микоян 23 сентября 1937 г.> в ходе заключительного вечернего заседания, предложил Арутинова на пост руководителя армянской партийной организации.], избиравшемся в 1937 и 1950 гг. от Армении депутатом Верховного Совета СССР[49 - А. И. Микоян становился депутатом Верховного Совета СССР от Армении и позднее, уже после отстранения Арутинова (по инициативе Хрущева), от руководства армянской партийной организацией. Родственница Арутинова, воспитывавшаяся в его семье, Нами Артемьевна, в 1950 г. вышла замуж за одного из сыновей Микояна, военного летчика Алексея. Подробнее см.: Микоян Н. Своими глазами. М., 2018. С. 132–151. В приложении 1. 3 в данной книге содержится фрагмент ее воспоминаний о Микояне как человеке и политическом деятеле. Автор благодарит Нами Артемьевну за ценные замечания по характеристике личности А. И. Микояна, данные ей в личных беседах В 2020 И 2021 ГГ.].

3. Подготовка летом 1937 г. «расстрельных» списков ответственных работников ряда наркоматов в структуре СНКСССР.

Увидеть такие списки, написанные рукой Микояна или с его правками в сторону усиления наказания за «вражескую» деятельность из числа его подчиненных, пока не представляется возможным. Скорее всего, их просто не существует. Сам Микоян (равно как и другие члены высшего советского руководства) никаких «расстрельных» списков лично никогда не составлял. Этим занимались специально назначенные люди в центральных и местных структурах НКВД СССР, которые от имени Ежова отправляли их на утверждение в различные инстанции, вплоть до Политбюро ЦК ВКП(б).

Хорошо известно, что Микоян использовал любые возможности, чтобы вывести из них хорошо ему знакомых по работе людей[50 - См., например: Медведев Ф. Н. О Сталине без истерик. СПб., 2013. с. 30–33.], но, по понятным причинам, он в этом плане был сильно ограничен.

На наш взгляд, весьма объективно высказался по этому поводу академик Г. А. Куманев: «Еще в первой половине 60-х годов мне довелось работать в Кремлевском архиве ЦК КПСС… Здесь я получил возможность ознакомиться с большим количеством очень важных документов, испещренных различными резолюциями, начиная с резолюций Сталина. Их было много, в том числе весьма жестоких и суровых. Но ни одной подобной резолюции, написанной рукой Анастаса Ивановича, встретить не удалось. Когда я спросил последнего помощника Микояна – Бориса Ивановича Шагурина, – есть ли такие резолюции, он ответил: «Вы их не найдете, потому что таким недостойным «творчеством» Анастас Иванович никогда не занимался»[51 - Куманев Г. А. Говорят сталинские наркомы. Смоленск, 2005. С. 5б-57 Несколько сотрудников Института истории АН СССР были допущены в этот архив в связи с подготовкой очередного – IX тома двенадцатитомной «Истории СССР с древнейших времен до наших дней» благодаря содействию тогдашнего секретаря ЦК КПСС академика Б. Н. Пономарева, возглавлявшего Главный редакционный совет издания. – Примеч. Г. А. Куманева в тексте книги.].

4. Подпись «за» под решением Политбюро ЦК ВКП(б) в марте 1940 г. о расстреле польских граждан в Катыни.

Сразу же оговоримся. Мы в этом случае не принимаем во внимание попытки некоторых историков и публицистов поставить под сомнение саму подлинность этого решения (или хотя бы бланка, на котором оно напечатано и сегодня воспроизводится в сети Интернет). Вероятнее всего, Сталин дал этот документ на визирование членам Политбюро, находившихся 5 марта 1940 г. в его рабочем кабинете. От подписи Микояна (стоящей последней на бланке) уже ничего не зависело, поскольку дальнейшая судьба пленных поляков была определена лично Сталиным. А вот откажись он это сделать, трудно сказать, чем такой демарш мог закончиться. Статус «польского шпиона», думается, в НКВД, по приказу вождя, ему моментально приписали со всеми вытекавшими отсюда последствиями, в том числе для членов семьи, а также, как было заведено в те времена, и для большинства его ближайших сотрудников.

Кроме того, стоит иметь в виду, что для таких людей как Микоян, прошедших Гражданскую войну, а затем являвшимися участниками или очевидцами войны 1920–1921 гг., многие поляки, независимо от их социального происхождения, выглядели как враги. Сразу вспоминались гибель в польском плену нескольких десятков тысяч красноармейцев, на своих штыках принесших в Польшу идеи «мировой революции», но оказавшейся невостребованной не только местной элитой, но и простыми людьми. И вот теперь наступил благоприятный момент рассчитаться с поляками-«врагами».

Даже сегодня подобная логика присутствует в действиях некоторых политиков в разных странах, а что говорить о том историческом периоде с устоявшимися после Первой мировой войны представлениями о ценности человеческой жизни.

По мнению автора, основанному на изучении большого круга разнохарактерных информационных источников, имеющаяся на сегодняшний день доступная для исследователей достоверная документальная база не позволяет говорить о Микояне не только как о вдохновителе или организаторе репрессий второй половины 1930-х гг., но и даже как о политике, активно участвовавшем в сталинских беззакониях[52 - По данным Музея истории ГУЛАГа (https://gmig.ru (https://gmig.ru/)), в годы «большого террора» Микоян подписал 8 списков на уничтожение «врагов народа». Сталин, например, это сделал 357 раз, Молотов – 372, Каганович – 188.].

Микояна, конечно, можно обвинять в политическом конформизме, и даже упрекать в том (есть и такое мнение), что он не покончил в знак протеста жизнь самоубийством, как это сделал в феврале 1937 г. его друг и соратник Серго Оржоникидзе[53 - Здесь, на наш взгляд, уместно вспомнить о трагической судьбе еще одного близкого Сталину политика и его земляка – Авеля Енукидзе, которого вначале освободили от руководящей должности «за моральное разложение», а в конце 1937 г. он был расстрелян.] или же, в конечном итоге, «демонстративно» не ушел в отставку. Да и сам Микоян заявлял после смерти Сталина, что как представитель тогдашнего высшего советского руководства (в отличие, например, от Молотова) ощущает свою личную ответственность за происходившее[54 - Определенный резонанс в общественном мнении получила фраза Микояна, сказанная им уже во время нахождения в отставке о себе и других лицах из ближайшего окружения Сталина: «Все мы были тогда мерзавцами» (цит. по: Микоян С. А. Жизнь, отданная народу // Микоян А. И. Так было. М., 2014. С. 18. Один из российских публицистов позднее переделал ее на «Все они были мерзавцами» (https://www.pr0za.ru/2005/12/22-118 (https://www.pr0za.ru/2005/12/22-118)).].

Более того, не выживи политически, а не только физически, в годы репрессий такие политики, как Микоян, вряд ли стало возможным восстановление справедливости в отношении многих невинных людей после смерти Сталина.

Чтобы хоть в какой-то мере загладить неоднозначное впечатление о своем тогдашнем поведении, он проявил инициативу и лично курировал вопросы реабилитации невинных жертв сталинских репрессий. Микоян сделал очень многое, чтобы оставшиеся в живых возвратились из мест заключения[55 - Именно к Микояну после освобождения из лагерей записались на прием А. В. Снегов и О. Г. Шатуновская, сыгравшие затем значительную роль в подготовке материалов для комиссии по реабилитации невинных жертв сталинских преступлений. См., например: Микоян С. А. Алексей Снегов в борьбе за «десталинизацию» // Вопросы истории. 2006. № 4. С. 69–84; Хрущев С. Н. Пенсионер союзного значения. М., 1991. С. 8–14.]. Это касается не только отдельных лиц, но и целых народов, огульно обвиненных в предательстве родины в годы Великой Отечественной войны и вскоре после ее окончания. Вряд ли бы это стал делать, тем более, по собственной инициативе, «организатор и вдохновитель» сталинских репрессий.

Конечно, сказанное выше отнюдь не оправдывает действия Микояна в тот для него очень сложный период, но позволяет в определенной степени понять его мотивацию и появление той, вначале скрытой от посторонних глаз, личной ненависти к Сталину, которую он потом пронесет через всю оставшуюся жизнь.

Как нам представляется, Микоян уже в те годы понимал, что «Коба ведет нас куда-то не туда», но сказать об этом публично ни он, ни кто-то другой (может быть, за исключением бежавшего из СССР революционера и дипломата Ф. Ф. Раскольникова с его «Открытым письмом» к Сталину 1939 г.), так и не решился. Тем более, что страна нуждалась в единстве перед лицом наступавшей опасности в лице фашистской Германии, грозившей потерей всего, за что Микоян боролся на протяжении всей своей политической карьеры.

Обеспечить такое «единство» возможно было вокруг «раскрученной» официальной пропагандой фигуры Сталина. Любой другой вариант грозил непредсказуемыми последствиями не только для советской элиты, но и простого народа, обрекавшегося фашистскими идеологами на уничтожение как «неполноценного». Именно этим обстоятельством в какой-то степени можно объяснить появление 21 декабря 1939 г. статьи за подписью Микояна в «Правде», в день 60-летия Сталина, под весьма характерным названием «Сталин – это Ленин сегодня».

Составителями этого текста желаемое явно выдавалось за действительное, как и в случае с упоминавшейся нами выше речью на праздновании 20-летия органов госбезопасности[56 - Конечно, надо понимать, что подобные речи составлялись квалифицированными пропагандистами в специализированных партийных и государственных структурах, наподобие Отдела агитации и пропаганды ЦК ВКП(б), и подпись под такого рода материалами носила формальный характер. Как и выступления «вживую», при котором высокопоставленный партийный или государственный деятель всего лишь исполнял роль спикера.].

В годы Второй мировой войны

В 1939–1940 гг. Микояну, уже снискавшему авторитет в качестве опытного переговорщика, по поручению Сталина пришлось вести консультации по экономическим вопросам со специальными германскими делегациями и дипломатами посольства Германии в СССР[57 - Часть документов опубликована (Вестник Архива Президента РФ. СССР-Германия. 1932–1941. М., 2019. С. 82–92,155–160 и др.). См. также: АП РФ. Ф. 3. Оп. 64. Д. 669; РГАСПИ. Ф. 84. Оп. 1. Д. 17.]. Такого рода переговоры он вел и с другими иностранными представителями, посещавшими в тот период СССР[58 - См., например, Раздел 1.2 и Приложение 1.6 в настоящей книге.].

Советское руководство делало все возможное, чтобы оттянуть неизбежное – начало войны и обвинять его сегодня в «беспринципном альянсе с Гитлером», как делали в рамках 80-летия с момента начала Второй мировой войны некоторые российские и зарубежные политики и обществоведы, представляется в значительной степени необъективным.

Таковы были тогдашние суровые реалии, не лучше себя вели и представители «демократий» Запада, но сегодня там об этих непростых страницах своей истории (например, о Мюнхенском сговоре» или планах Польши в середины 1930-х гг. совместно с Германией напасть на СССР), предпочитают молчать или давать лишь выгодную им трактовку.

Во время Великой Отечественной войны Микоян активно участвовал в международных переговорах по торговым и военным поставкам. В результате уже 12 июля 1941 г. было подписано соглашение с Великобританией о взаимной помощи и поддержке, а 16 августа был заключен договор с США о взаимных поставках товаров, кредите и клиринге.

Как сегодня не стараются некоторые политики и историки в России в угоду конъюнктурным моментам и антизападным настроениям преуменьшить значение для Советского Союза масштабов поддержки со стороны США и Великобритании, в тот критический для СССР период она была очень важна. Роль Микояна и сотрудников руководимого им наркомата в эффективной организации такого рода поставок представляется позитивной[59 - В АП РФ находятся документы, подтверждающих это. См., например: АП РФ. Ф. 3. Оп. 66. Д. 295, 296.].

Микоян с самой положительной стороны проявил себя и на других поручаемых ему участках работы (снабжение армии, эвакуация промышленных предприятий и населения вглубь страны, восстановление районов СССР, разрушенных в период фашистской оккупации и др.). Материалы личного и рабочего архивов Микояна содержат большое количество информации по данным вопросам [60 - См., например: РГАСПИ. Ф. 84. Оп. 1. Д. 79, 83–96. Часть материалов по данной теме до сих пор засекречена. В материалах его рабочего архива есть, например, отчет о поездке Микояна в ноябре 1943 г по Курской области и некоторым областям Украины после освобождения их от немецко-фашистских захватчиков с целью выработки конкретных мер по восстановлению сельскохозяйственных предприятии, хлебозаготовкам и др. вопросам (ГАРФ. Ф. 5446. Оп. 120. Д. 833. Л. 1-115; Д. 834. Л. 1-83; Д. 835. Л. 1-194).].

Особо стоит выделить его участие в организации доставки продовольствия и других необходимых товаров в блокадный Ленинград в октябре 1941 г.[61 - См. Приложение 1.7 в настоящей книге.]

В этой связи выглядит вполне заслуженным присвоение Микояну в сентябре 1943 г. звания Герой Социалистического труда. Эта награда, в отличие от звезд многих других советских деятелей более позднего периода, полученных, в основном, к тому или иному юбилею, была действительно заслуженной, и он с гордостью носил ее до конца жизни [62 - Подробнее о деятельности А. И. Микояна в годы Великой Отечественной войны в целом см. Приложение 1.10 в настоящей книге.].

Стоит также отметить, что Микоян, имея все возможности, мог не допустить участия в боевых действиях под Сталинградом своего сына, которому исполнилось лишь 18 лет. Владимир, военный летчик, погиб в воздушном бою 18 сентября 1942 г., что стало для Микояна тяжелейшим ударом, от которого он долго не мог оправиться.

Не менее болезненным для него оказался спектакль, устроенный по приказу Сталина советскими спецслужбами, раздувавшими уголовное дело против двух несовершеннолетних сыновей Микояна – Серго и Вано. Невинная детская игра во «врагов» была представлена чуть ли не как подготовка государственного переворота. В действиях Сталина явно прослеживалось желание хоть чем то поддеть строптивого соратника, но очень эффективного в качестве управленца[63 - Дети Микояна были отправлены в сопровождении домработницы на год в ссылку в Среднюю Азию. Конечно, со стороны Сталина это был акт «гуманизма». По отношению к жене Калинина, а позднее и Молотова, а также к брату Л. М. Кагановича, «вождь народов» проявил гораздо меньше снисходительности. Естественно, что все они испытывали ощущение, что являются своеобразными заложниками и их жизни могут коренным образом измениться по любой прихоти вождя.].

На наш взгляд, в такой специфической форме у Сталина стали проявляться первые признаки недоверия к своему ближайшему окружению, стремление таким «необычным» образом проверить их на лояльность.

После войны

Вскоре после окончания войны у Сталина случился первый инсульт, и основная тяжесть руководства страной легла на плечи т. н. «четверки» в лице Молотова, Микояна, Булганина и Маленкова. Им приходилось много заниматься как внутренними делами, так и международными вопросами. И далеко не всегда принимаемые ими решения автоматически одобрялись Сталиным.

Микояну в марте-мае 1945 г. пришлось специально выезжать в Германию для решения важных вопросов, связанных с организацией там работы советской оккупационной администрации, обеспечением населения необходимыми продовольственными товарами, обследования состояния промышленных предприятий Берлина и Дрездена и др.[64 - ГАРФ. Ф. 5446. Оп. 120, Д. 864–866.]

Осенью того же года он со специальной миссией посещал Сахалин и Курильские острова. Там ему на месте предстояло решать многие важные вопросы, связанные с процессом практического перехода этих территорий под полный контроль СССР [65 - См.: Дневник поездки А. И. Микояна на Дальний Восток см.: ГАРФ. Ф. 5446. Оп. 120. Д. 861а. Л. 1-33].

Начавшаяся «холодная война» не сулила ничего хорошего в плане улучшения отношений СССР со странами Запада. Значительная часть территории Советского Союза лежала в руинах, из-за засухи во многих регионах начался голод, при этом требовались значительные средства для осуществления советской ядерной программы. Из недавних союзников, по обе стороны биполярного мира пропагандисты от политики начали создавать образы «коллективного врага». Такие политики как Микоян, с их стремлениями снизить накал напряженности и продолжать взаимовыгодное сотрудничество с Западом, в глазах Сталина и некоторых его единомышленников казались «подозрительными».

Микоян и в этот период, по указанию Сталина (который лично активно занимался внешнеполитическими вопросами и по-прежнему ценил его как опытного политика), успешно контактировал по самым разным направлениям с зарубежными политическими деятелями. Так, например, ему пришлось активно заниматься вопросами, связанными с получением Советским Союзом американских и английских вооружений, оборудования, других товаров, а также получения кредитов[66 - АП РФ. Ф. 3. Оп. 63. Д. 220; РГАСПИ. Ф. 84. Оп. 3. Д. 190. Л. 7-52.].

В апреле 1947 г. тогда еще молодому английскому политическому деятелю Г. Вильсону пришлось на себе испытать талант Микояна в качестве переговорщика по торгово-экономическим вопросам, о чем он позднее вспоминал, отдавая должное советскому политику[67 - Вильсон после окончания переговоров был настолько восхищен его деловыми качествами и компетенцией, что стал называть себя «учеником Микояна» в вопросах торговли (РГАСПИ. Ф. 84. Оп. 3. Д. 190. Л. 194). См., также: АП РФ. Ф. 3. Оп. 64. Д. 345.].

С большой долей вероятности можно предположить, что в этот непростой для советской международной политики период Микоян в вопросах развития связей с внешним миром начал довольно заметно расходиться со Сталиным и группировавшейся вокруг него консервативно настроенной партийно-государственной верхушкой. Как свидетельствуют архивные материалы, в течение второй половины 1945 – конца 1948 гг. Микоян направил Сталину большое количество записок с предложениями по вопросам улучшения организации внешней торговли, которую он считал важным инструментом укрепления влияния СССР в послевоенном мире[68 - См.: РГАСПИ. Ф. 84. Оп. 1. Д. 28–32, 51–52.].

Опасения «консерваторов» были не напрасны. Большое количество советских людей из числа простых рабочих, крестьян и интеллигенции, оказавшихся в 1944–1945 гг. и позднее за границей в рядах Красной армии, увидело, насколько лучше там жили («при капитализме») такие же, как и они, простые труженики. Естественно, по возвращении домой, в головах некоторых из них зарождались (или могли зародиться) не совсем «правильные» мысли и ассоциации. Сталин, будучи опытным политиком, вполне мог интуитивно уловить такую тенденцию, тем более, что явно напрашивались аналогии с зарождением движения декабристов в царской России после первой Отечественной войны 1812 г. Необходимо было действовать на «упреждение», а такие «деловые» люди как Микоян, могли мешать «закручивать гайки», причем даже неосознанно. Например, Микоян выступал за снижение размеров установленного по инициативе Сталина нового налога на крестьянство[69 - По свидетельству С. А. Микояна, его отец рассчитывал, что Сталин начнет в стране некое подобие «демократизации», но этого, к его большому разочарованию, так и не произошло. См.: Медведев Ф. Н. Указ. соч. С. 30–33.].