Гемини

Генри подвел «Эллу Мей» к мосткам с топливными насосами и наполнил бак. Покончив с заправкой, он поправил кепку с эмблемой «Филлис» и направился к будке перед офисом яхт-клуба. К его удивлению, там дежурила новенькая – приятная на вид, улыбчивая женщина, темноволосая, розовощекая, удручающе молодая, в тенниске с надписью «Баттермилк-Саунд». Завидев Генри, она вынула из ушей «капельки».

– Доброе утро! – поздоровалась она веселым, искренним тоном и, как показалось Генри, без тени фальши.

– Привет! – ответил он. – Что случилось с Джерри?

– Ушел на покой. – Лицо девушки озарила улыбка. – Ему надоела здешняя суета. Меня зовут Дэнни.

– Генри. – Он невольно подумал, что никогда сам не выглядел так молодо, даже в ее возрасте. – Я вам должен двадцать три доллара сорок шесть центов.

– Что будете ловить? – Зрачки девушки чуть расширились, когда он протянул стодолларовую купюру.

– Тишину и покой. И макрель заодно.

Дэнни с улыбкой отсчитала сдачу.

– Тогда, думаю, пойдете к Бичерс-Пойнт?

Джерри никогда не проявлял подобного любопытства. Может, набиваясь в знакомые, старается установить хороший контакт с клиентурой?

– А вы рекомендуете? – игриво спросил Генри.

– Денек вполне подходящий.

Прежде чем Генри успел ответить, мимо пролетела пчела. Он машинально сдернул с головы кепку и сбил ее налету. Пчела упала на стол.

– Ух ты! – воскликнула Дэнни, высунувшись из-за стойки, чтобы рассмотреть насекомое. – Сам живи и другим не мешай – это не про вас ни разу?

– У меня смертельная аллергия на пчел, – сказал Генри. – Вы что, студентка? Или заклинательница рыб? – Он кивнул подбородком на учебник, лежащий на стойке. На обложке – художественное фото из тех, что и обыкновенную медузу наделяют неземной красотой.

– Продираюсь через аспирантуру. По морской биологии.

– Университет Джорджии, в Дариене?

– Вперед, Собаки![3 - Девиз команды по американскому футболу Университета Джорджии; также название университетского гимна (прим. пер.).] – вскинула вверх сжатый кулак Дэнни.

– Будьте осторожны, здесь на пристани тоже водятся собаки, – хохотнул Генри.

– Пусть только сунутся, – бодро заверила его девушка и вставила «капельки» обратно в уши. Генри поплелся назад к яхте, чувствуя себя последним дураком. «Здесь на пристани тоже водятся собаки» – зачем он это брякнул? Если собрался раздавать отеческие советы юным девам, пора завести войлочные тапки, вязаный кардиган с кожаными заплатами на локтях и чертову курительную трубку. Может, сбегать и сказать, чтобы, переходя улицу, смотрела по обеим сторонам? Такая молодая, чего ж не напомнить?

Генри глянул на часы. Нет, времени для глупостей больше не осталось. Его ждали в другом месте.

* * *

После часа одиночества и музыки Телониуса Монка под мерное покачивание «Эллы Мэй» на волнах настроение Генри заметно улучшилось. Морю неведомы преклонный возраст, отставки, неудачные выстрелы и дурацкие заигрывания с приятными юными девушками в офисах яхт-клубов. Лишь просоленный свежий воздух, легкая качка и неповторимые звуки пианино Монка. Парень играл так, что его музыку не просто слушаешь, а чувствуешь всем телом. Брал клавиши штурмом, извлекая из них нечто большее, чем музыка. Кроме Монка, так никто не умел.

В море Генри мог расслабиться до конца, чего никогда не получалось на суше. Погружаться в воду он страшно не любил. Находиться на воде – другое дело. Для живого человека нет состояния ближе к раю. Он поглубже надвинул кепку с эмблемой «Филлис» и отдался легкой дреме, или так ему показалось. Когда он услышал приближающийся звук мотора и сел, солнце в небе поднялось заметно выше.

Гул мотора – низкий, объемный – нарастал, где-то рядом двигалось крупное судно. Генри перегнулся через правый борт и побрызгал морской водой на лицо, чтобы проснуться. Повернувшись, чтобы взять лежащее на пассажирском сиденье полотенце, он увидел большую яхту, приближающуюся с левого борта.

Генри узнал если не модель, то марку судна. Такие покупали миллионеры, обласканные не только богатством, но и чувством вкуса. На небольшой верхней палубе с навесом, где находился штурвал, места хватало только для шкипера и еще одного человека. Некоторые шкиперы не любили брать с собой пассажиров. Похоже, этот был из их числа. Хозяин судна сбросил газ и поставил его параллельно «Элле Мэй», отчего та пробкой закачалась на расходящихся волнах.

Шкипер выключил двигатель и улыбнулся Генри. Генри тоже его узнал, хотя они не виделись больше двадцати лет, и улыбнулся в ответ.

* * *

Нижняя палуба «Стертой восьмерки»[4 - Намек на моментальную лотерею, где нужно стереть восемь совпадающих полей, чтобы выиграть главный приз (прим. пер.).] дышала элегантностью – широкие мягкие диваны тянулись вдоль стен из полированного дерева, подводя взгляд к мини-бару, облицованному тем же материалом. Бар как бы задавал общий тон, с правого борта рядом с ним под палубу уходила винтовая лестница. Генри яхта показалась особняком, превращенным в плавающий загородный дом. Это было совершенно в характере Джека Уиллиса.

Джек, одетый в расстегнутую белую рубаху, цветастые пляжные шорты и палубные мокасины, всей своей внешностью поддерживал облик хозяина плавучего особняка. Хотя время обошлось с Джеком не столь сурово, как со многими другими знакомыми Генри, он определенно постарел. Как и в прошлом, приятель Генри был скор на улыбку, однако морщинки в уголках глаз накопились скорее из-за тревог, чем от веселых улыбок. Нижняя челюсть уже не выступала вперед так явно, туловище слегка раздалось в стороны посредине, но мускулы он не растерял. Джек двигался с беспечной физической грацией человека, которому редко приходится сидеть за рабочим столом.

Генри, неизвестно почему, ощутил прилив неуместного смущения. У Джека на запястье был выколот тот же зеленый туз пик – обоим можно было не притворяться. Друг исчез из поля зрения Генри, когда решил уйти на частные хлеба. Джек и его приглашал, но Генри отказался. Время от времени Джек присылал ему открытку, обычно с какого-нибудь роскошного пляжа, нацарапав короткое сообщение: «Не хотел бы присоединиться? Не передумал?»

Через некоторое время открытки перестали приходить, Генри понял, что Джек, в конце концов, смирился с отказом. Меньше всего Генри рассчитывал на телефонный звонок с просьбой о встрече. Генри был тем не менее рад ей, и как только Джек передал координаты, с нетерпением ждал появления друга. А тут вдруг почувствовал себя зеленым салагой, не знающим, куда девать руки и глаза.

– Похоже, спрашивать, как идут дела, необязательно, – сказал Генри, с улыбкой озираясь вокруг.

– Ты и сам мог все это иметь. Я тебе всего-то раз десять предлагал, – застенчиво улыбнулся Джек. Генри понял, что его друг тоже нервничает. – Рад тебя видеть, Генри.

– Да, и я тебя тоже, – искренне ответил Генри.

Они обнялись, оба чувствовали себя не в своей тарелке. И все же они столько повидали вместе, что некоторая неловкость не могла омрачить встречу.

– Что поделываешь? Охотишься на баб? – кивнул Генри на расстегнутую до пупа рубашку.

Джек хохотнул, они перешли в кабину.

– Спасибо, что быстро откликнулся.

– Все еще женат? – спросил Генри.

– Ага. Жена уехала в Париж гулять по магазинам, сын – в интернате в Швейцарии. А ты?

Генри покачал головой.

– Ни жены, ни сына, ни Парижа.

Джек подошел к бару из полированного дерева и достал из маленького холодильника несколько бутылок пива. Он открыл две, одну подал Генри, друзья подняли бутылки для традиционного тоста.

– За следующую войну, – сказал Джек. – Чтобы она не началась.

– Чтобы не было войны, – поддержал Генри. Они чокнулись бутылками и выпили. Последний раз они пили вместе двадцать лет назад. Генри пожалел, что нет времени прочувствовать момент встречи, однако оба прибыли на нее не для того, чтобы пить пиво и рассказывать о личной жизни.

– Ну ладно, что у тебя?

Джек усмехнулся.

– Ты по-прежнему не любишь тратить время на ерунду?

Генри вопросительно склонил голову набок.