Опыты цивилистического исследования

Согласно п. 1 ст. 414 ГК РФ обязательство прекращается соглашением сторон о замене первоначального обязательства, существовавшего между ними, другим обязательством между теми же лицами, предусматривающим иной предмет или способ исполнения.

Как следует из легального определения новации, для ее совершения предполагается наличие двух действительных обязательств: предшествующего и нового, которое займет место предшествующего. При этом действующее законодательство не запрещает новацию в случае условного характера таких обязательств.

Если одно из рассматриваемых обязательств является условным, можно прийти к выводу, что новация будет иметь силу только по разрешении условия. В том случае, если условными являются оба обязательства, эффект новации будет зависеть от наступления двух условий. К такому выводу, например, приходит О.Ю. Шилохвост, обосновывая свою позицию тем, что до наступления условия обязательство (первоначальное или новое) не существует и, следовательно, его нельзя рассматривать в качестве заменяемого или заменяющего[153 - Шилохвост О.Ю. Прекращение обязательства новацией // Российская юстиция. 1996. № 8 // СПС «КонсультантПлюс».]. С ним соглашается и А.А. Павлов[154 - Павлов А.А. Условия и последствия новации // Вестник ВАС РФ. 2006. № 8 // СПС «КонсультантПлюс».].

Однако, на наш взгляд, данный подход является в корне неверным. При совершении новации воля сторон направлена на изменение своего положения немедленно с момента достижения соглашения – даже в том случае, если одно из обязательств (предшествующее или новое) или оба обязательства носят условный характер.

Сам факт того, что кредитор не может требовать от должника исполнения, не должен, на наш взгляд, препятствовать совершению новации до наступления условия. Несмотря на то, что обязательство в полном смысле до наступления условия отсутствует, основание, из которого в будущем может возникнуть обязательство, уже имеется – это договор под условием.

Нельзя забывать о том, что соглашение под отлагательным условием привносит неопределенность в отношения сторон: они вынуждены ждать наступления или ненаступления условия для внесения ясности в свое положение по отношению друг к другу. Новация условного обязательства позволяет сторонам в любой момент снять такую неопределенность. К примеру, потенциальные кредитор и должник придут к выводу о том, что предшествующее обязательство невыгодно им обоим[155 - Мы не видим причин для запрета при таких обстоятельствах также соглашения об изменении условий обязательства.].

Кроме того, сама новация как сделка носит безусловный характер. Следовательно, ее действие не должно зависеть от наступления или ненаступления условия, включенного в обязательство, являющееся объектом новации. В противном случае мы имеем дело с новацией под условием, а не с новацией условного обязательства[156 - Данная точка зрения находит подтверждение в зарубежной доктрине, где проводится четкое разграничение между новацией условного требования и новацией под условием (см., например: Gernhuber J. Die Erf?llung und ihre Surrogate sowie das Erl?schen der Schuldverh?ltnisse aus anderen Gr?nden. S. 406).].

Аргументы о принципиальной допустимости, а также о моменте, с которого акт, направленный на прекращение обязательств, будет иметь силу, в полной мере относятся и к прощению долга (ст. 415 ГК РФ). При этом допустимость прощения долга в отношении условных требований традиционно признается иностранными правопорядками[157 - Gernhuber J. Die Erf?llung und ihre Surrogate sowie das Erl?schen der Schuldverh?ltnisse aus anderen Gr?nden. S. 377.].

3.5. Отсутствие права на односторонний отказ от договора, заключенного под отлагательным условием, в период состояния подвешенности. Оспаривание условной сделки

На наш взгляд, эта проблема также нуждается в кратком освещении. В литературе неоднократно высказывалась идея о том, что отсутствие права на односторонний отказ от отлагательно обусловленного договора является одной из особенностей отношений в период нерешенного состояния[158 - Larenz K., Wolf M. Op. cit. S. 925; Bork R. Op. cit. S. 501; Ashley C.D. Conditions in Contract // The Yale Law Journal. 1905. Vol. 14. P. 424, 425 // https://archive.org/stream/ jstor-781475/781475#page/n1/mode/2up]. В связи с этим следует определить, необходимо ли ограничить право свободного выхода сторон из договора или, наоборот, предоставить им такое право.

В современной доктрине право на расторжение и право на односторонний отказ от договора считаются секундарными правами, так как дают возможность управомоченному лицу односторонним волеизъявлением изменить правовое положение другого лица[159 - Medicus D. Op. cit. S. 41–42.].

Секундарные права в зарубежной цивилистике принято делить на две группы. К первой группе относятся секундарные права, которые при осуществлении затрагивают только управомоченное лицо (например, составление завещания, выдача доверенности). Ко второй группе относятся секундарные права, оказывающие влияние на правовое положение иных лиц (например, право зачета, право на односторонний отказ от договора). Наличие таких прав, безусловно, нуждается в дополнительном обосновании. По мнению германских ученых, это приводит к отклонению от общего принципа договорного права (абз. 1 § 311 ГГУ[160 - «Zur Begr?ndung eines Schuldverh?ltnisses durch Rechtsgesch?ft sowie zur ?nderung des Inhalts eines Schuldverh?ltnisses ist ein Vertrag zwischen den Beteiligten erforderlich, soweit nicht das Gesetz ein anderes vorschreibt» («Для создания обязательственного правоотношения посредством сделки, а также для изменения его содержания требуется договор между его участниками, если иное не следует из закона».)]). Возможность правообразования, представляющая собой правомочие на вмешательство в правовое пространство другого лица, должна следовать либо из соглашения с «подчиненным» лицом, по отношению к которому будет действовать секундарное право, либо из закона[161 - Medicus D. Op. cit. S. 42; B?ttlicher E. Gestaltungsrecht und Unterwerfung im Privatrecht. De Gruyter, 1964. S. 4; Hattenhauer Chr. Einseitige private Rechtsgestaltung: Geschichte und Dogmatik (= Heidelberger Rechtswissenschaftliche Abhandlungen. Bd. 4). Mohr Siebeck, 2011. S. 239–240.].

Таким образом, при отсутствии согласия своего контрагента стороны по условному обязательству не могут отказаться от договора. При этом, по нашему мнению, ничто не мешает контрагентам договориться о том, что каждый из них имеет право на односторонний отказ от договора до разрешения условия, использовав тем самым одну из моделей регулирования, известных английскому праву[162 - Речь идет о самой низкой из четырех возможных степеней связанности сторон (degrees of obligation) (Treitel G.H. The Law of Contract. 11

ed. P. 63).].

Однако закрепление положения о возможности одностороннего отказа от договора, совершенного под условием, в качестве общего правила представляется нелогичным как с теоретической, так и с практической точки зрения. С точки зрения теории это противоречит представлению о секундарном праве как явлении исключительном, возникающем только в случаях, предусмотренных законом или договором. Практическая несостоятельность данного подхода проявляется в подрыве оборота. Применительно к условному договору это значит несоизмеримо большую степень неопределенности. Положение сторон будет зависеть не только от будущего неизвестного события, но и от двух существующих одновременно и по сути направленных друг против друга секундарных прав. Данную ситуацию можно было бы описать и как договор, поставленный под совокупность условий: одно отлагательное и два чисто потестативных альтернативных отменительных условия. Вне зависимости от того, какие конструкции используются при описании данного явления, с трудом можно говорить о том, что стороны состоят в отношениях, имеющих связывающую силу. Договор как таковой практически утрачивает смысл. Как справедливо подчеркивает Р. Циммерман (R. Zimmermann), в случае с чисто потестативным условием отсутствует сущностный элемент любых связывающих отношений, признаваемых правом, а именно воля быть связанным[163 - Zimmermann R. Op. cit. P. 722.].

В связи с этим было бы целесообразно распространить режим обязательств и договоров на отношения в период состояния подвешенности в части допустимости одностороннего отказа от исполнения обязательства (ст. 310 ГК РФ) и одностороннего отказа от исполнения договора (п. 4 ст. 450 ГК РФ) только в случаях, предусмотренных законом или соглашением сторон.

Отсутствие права на односторонний отказ от договора тем не менее не лишает стороны возможности отозвать свое волеизъявление по иным основаниям[164 - Larenz K., Wolf M. Op. cit. Rn. 46 (S. 925).]. Так, например, можно оспорить сделку, совершенную под условием, до его разрешения в том случае, если основание для оспаривания налицо[165 - Bork R. Op. cit. S. 925.]. Связано это с тем, что предпосылки для действительности сделки, такие как сделкоспособность, знание или незнание определенных обстоятельств, всегда определяются на момент совершения сделки[166 - Larenz K., Wolf M. Op. cit. Rn. 33 (S. 921).]. Именно поэтому, для того чтобы оспорить сделку, не нужно ждать разрешения условия.

3.6. Ответственность за нарушение условного обязательства. Квалификация обязанности по непрепятствованию наступлению условия

Современное российское законодательство не содержит специальных положений, регулирующих ответственность сторон условного обязательства. Однако в п. 3 ст. 157 ГК РФ содержится традиционное для континентальных правопорядков правило о фикции разрешения условия. В ходе сравнительного исследования, проведенного в начале нашей статьи, было установлено, что данный институт может пониматься двояко. В английском правопорядке фикция разрешения условия рассматривается как мера ответственности, притом недопустимая[167 - Treitel G.H. Remedies for Breach of Contract. P. 269.]. Иная точка зрения преобладает в германском праве. Здесь данный институт получил широкое признание, но не как мера ответственности, а как средство восстановления нормального хода развития событий во время подвешенного состояния[168 - J. von Staudingers Kommentar zum B?rgerlichen Gesetzbuch. Buch 1: Allgemeiner Teil. § 139–163 (Allgemeiner Teil 4b – Teilnichtigkeit). S. 351.].

В пользу английского подхода говорит его ориентированность на разрешение конкретных споров. Каждый раз, рассматривая дело, суд будет оценивать вероятность наступления условия и сумму предоставления по основному обязательству и уже исходя из этой оценки решать вопрос о размере убытков. Плюс германского (континентального) подхода в его универсальности и ориентированности на правовую определенность. При возникновении спора участники оборота могут разумно предвидеть, каким будет решение суда, и ориентироваться на него. Учитывая определенные сложности, которые складываются в российских судах в связи с доказыванием размера убытков, представляется, что нашему правопорядку по вопросу о применении фикции наступления условия предпочтительнее оставаться в рамках германского подхода[169 - При этом нельзя не обратить внимание на позитивные изменения, произошедшие в последнее время. Так, относительно недавно на уровне высшей судебной инстанции было закреплено положение, согласно которому суд не имеет права отказать в иске только на том основании, что размер убытков нельзя установить с разумной степенью достоверности. В этом случае суд сам должен определить размер убытков, подлежащих взысканию, исходя из принципов справедливости и соразмерности ответственности. Тем самым был сделан шаг на пути к перелому судебной практики отказа в исках о взыскании убытков на основании недоказанности их размера (см. п. 6 постановления Пленума ВАС от 30 июля 2013 г. № 62 «О некоторых вопросах возмещения убытков лицами, входящими в состав органов управления юридического лица»).].

Общими для всех европейских правопорядков являются нормы, направленные на защиту управомоченного лица по условной сделке в период нерешенного состояния от действий другой стороны, которые могут нанести вред его правовой позиции, в случае, если условие наступит. В Германии это делается путем присуждения к возмещению убытков, причиненных имуществу или праву, подлежащим передаче при наступлении условия (§ 160 ГГУ). В странах общего права такой результат достигается путем применения подразумеваемого положения (implied term) о том, что исполнение не должно стать невозможным в период до наступления условия[170 - Treitel G.H. Remedies for Breach of Contract. P. 267–268.].

Внешне данная ситуация выглядит как право на возмещение убытков, обладающее обратной силой. В отечественной литературе высказывалась точка зрения, согласно которой цель указанной нормы ГГУ состоит не в защите некоего условного права, существующего уже в момент совершения сделки. По мнению В.В. Васнева, § 160 ГГУ защищает будущее безусловное право, возникающее после разрешения условия, так как право кредитора до этого момента нельзя нарушить в принципе[171 - Васнев В.В. Природа условного обязательства до разрешения условия // Вестник ВАС РФ. 2012. № 12. С. 47.].

Анализ германской литературы показывает, что данная интерпретация является ошибочной. Действительно, взыскать убытки с лица, причинившего вред вещи или праву, подлежащим к передаче, до разрешения условия нельзя. Однако существует также ряд последствий, возникающих непосредственно при причинении вреда, т. е. до наступления условия. Так, например, условно управомоченное лицо может уступать условное притязание об убытках. Кроме того, пострадавший кредитор получает право предпринять охранительные меры (actes conservatoties).

Они могут выражаться в использовании судебных средств защиты для пресечения противоправных действий другой стороны (судебного запрета, ареста и др.), а также в предварительной регистрации условного права, обязании предоставить информацию[172 - J. von Staudingers Kommentar zum B?rgerlichen Gesetzbuch. Buch 1: Allgemeiner Teil. § 139–163 (Allgemeiner Teil 4b – Teilnichtigkeit). Rn. 5 (S. 343).].

Возможность применения данных охранительных мер уже до наступления условия обосновывается нарушением поведенческой обязанности по непрепятствованию, разумному содействию и заботе об имуществе.

Данная обязанность не является самостоятельным обязательством, а структурно входит в обязательство в широком смысле. Отсутствие у сторон обязательств в узком смысле (в смысле прав требования исполнения по сделке) не означает отсутствия обязательства в широком смысле как сложного отношения[173 - Германской доктриной, помимо собственно обязанностей по исполнению, выделяются обязанности по добросовестному, честному исполнению, разумному содействию, иные поведенческие обязанности. Все эти обязанности охватывает широкое понятие «обязательства» (Gernhuber J. Das Schuldverh?ltnis: Begr?ndung und ?nderung, Pflichten und Strukturen, Drittwirkungen. S. 21–29).]. Проявляется это, в частности, в том, что у сторон есть обязанность недобросовестно не препятствовать (не способствовать) наступлению (ненаступлению) условия.

Таким образом, концепция нарушения побочной обязанности служит в том числе обоснованию возможности применения охранительных мер управомоченным лицом. Заимствование данной концепции осложняется тем, что вопрос о соотношении обязательств в широком и узком смыслах является неразработанным в отечественной правовой науке[174 - Единственная известная нам работа по этому вопросу: Егоров А.В. Многозначность понятия обязательства: практический аспект // Вестник ВАС РФ. 2011. № 4 // СПС «КонсультантПлюс».]. Кроме того, возможность применения таких мер, как арест имущества или судебный запрет, в действующей системе российского права нуждается в самостоятельных исследованиях в рамках науки гражданского процесса.

Вывод

В рамках настоящего исследования была предпринята попытка проанализировать отношения сторон до разрешения условия с позиции применимости к ним отдельных норм общей части обязательственного и договорного права. С этой целью были исследованы, систематически изложены и оценены существующие подходы к определению правовой природы условного обязательства.

Главная идея, которую мы хотим донести до читателя, состоит в том, что определение природы того или иного правового явления ценно для науки и правоприменительной практики прежде всего тем, что позволяет дать ответ на вопрос о конкретных нормах, применимых или неприменимых к нему. Называть отношения сторон в период до разрешения отлагательного условия можно как угодно: «состояние подвешенности», «состояние нерешенности», «условное обязательство» – их суть от этого не поменяется. Исследование в свою очередь не будет нести в себе ничего нового ни в практическом, ни в теоретическом отношении.

В современной науке проблема квалификации тех или иных отношений должна решаться не с помощью препарирования абстрактных понятий, а с точки зрения цели и смысла законодательного регулирования. Для этого необходимо определиться с правовым режимом, подлежащим установлению, а значит, с конкретными нормами права, подлежащими применению. Важно определить, насколько возможно применение тех или иных норм к конкретному виду отношений, какие есть препятствия к этому, могут ли они быть преодолены.

Нам известна попытка определения правового режима условных сделок de lege ferenda путем применения к ним общих положений об обязательствах, общих положений о договорах, а также положений об отдельных видах обязательств в части, не противоречащей закону или существу условного обязательства, предпринятая В.В. Васневым[175 - Васнев В.В. Указ. соч. С. 58.]. Автор приходит к такому решению, опираясь на вывод об обязательственной природе условных прав, принимая его как наиболее непротиворечивый и удобный вариант.

При этом он оставил открытым вопрос о том, когда именно применение к условным обязательствам положений об обязательствах и договорах возможно, а когда это противоречит их существу. Обобщая характеристики условных прав, о которых говорится в литературе, В. В. Васнев не провел их критического анализа, а принял за ориентир в вопросе об определении природы условного обязательства.

По нашему мнению, недостаточно указания на существо соответствующих отношений – необходимо определить конкретный водораздел или как минимум примерно очертить круг норм, подлежащих применению к рассматриваемым отношениям. Проведение такого разграничения дает ориентир как для законодательной, так и для правоприменительной практики.

В рамках настоящей работы была сделана попытка доказать применимость к подвешенному состоянию бо?льшей части норм общей части обязательственного права, а также найти ту грань, за которой их применение не представляется возможным.

Основанием для такого вывода является отсутствие в период до разрешения условия первичной обязанности по предоставлению и корреспондирующего ей права кредитора на получение предоставления. Данная отличительная особенность условного обязательства препятствует применению норм о принудительном и добровольном исполнении. В отсутствие обязанности по предоставлению воля лица, являющегося должником по условному обязательству, не может быть проигнорирована. Отсюда вытекает невозможность применения удержания и зачета как односторонних актов. При этом отказаться от условного договора в одностороннем порядке также нельзя[176 - Разумеется, только в том случае, если такая возможность не была предусмотрена соглашением сторон.], поскольку стороны, вступая в договорные отношения, выразили волю быть связанными.

Во всех остальных случаях не существует непреодолимых препятствий для применения норм общей части обязательственного права, а именно допускается использование обеспечительных мер в отношении условного требования, за исключением права удержания, возможна их уступка. Допустимо применение к состоянию подвешенности способов прекращения обязательств, за исключением зачета. Отсутствие права на односторонний отказ не лишает стороны возможности оспаривать условную сделку в период нерешенности.

Решение вопроса об ответственности по условному обязательству, вызванной нарушением поведенческой обязанности, зависит от усвоения российским правопорядком обязательств в узком и широком смыслах. Для решения вопроса о применении кредитором охранительных мер в период нерешенного состояния необходимо определение процессуальных институтов, которые смогут выполнить указанную функцию. Оба указанных вопроса нуждаются в глубоком самостоятельном исследовании, выходящем за рамки настоящей работы.

И.И. Зикун

Концепция глобального обеспечения в гражданском праве зарубежных стран[177 - Автор выражает благодарность Н. Б. Щербакову, А. М. Ширвиндту, М. Л. Башкатову, М. А. Церковникову и А. В. Егорову за критические замечания, высказанные при обсуждении тезисов данной работы на спецсеминаре на кафедре гражданского права юридического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова. Подробнее см.: Зикун И.И. Концепция глобального обеспечения в гражданском праве зарубежных стран // Вестник гражданского права. 2015. № 1. С. 237–280.]

Введение

Можно ли заложить все свое имущество? Может ли быть предметом залога такое имущество, как циркулирующая продукция, бизнес, техническое оборудование? Насколько определенным должно быть обременяемое имущество?

Право России не знакомо с такой конструкцией, как глобальное обеспечение. В декабре 2013 г. были внесены изменения в Гражданский кодекс РФ (далее – ГК РФ), согласно которым глобальное обеспечение в России стало реальностью. Однако нет ни теоретической, ни практической разработки этого важного и опасного вида залога. Российские юридические словари не знают таких понятий, как «текущее обеспечение» или «глобальное обеспечение»[178 - Понятия «текущее обеспечение» и «глобальное обеспечение» являются тождественными. Дословный перевод floating charge с английского языка – «плавающий залог», «текущий залог». Однако германское право использует термин Globalsicherheit («глобальное обеспечение»).].

Залог ли это вообще? Всегда ли можно его применять? В каких случаях он недействителен? И до какой степени можно упрощать процедуру индивидуализации предмета залога? Глобальное обеспечение стало реальностью, но «повисло в воздухе», не имея под собой главного – теоретического основания. Что должен делать суд, когда будет рассматривать дело о текущем обеспечении? Обращаться к зарубежному опыту? Толковать п. 2 ст. 339 ГК РФ? По старинке признавать договор о залоге незаключенным? Ответов, к сожалению, в отечественной цивилистике нет.

1. Англосаксонская модель текущего обеспечения

Англосаксонская система использует конструкцию floating charge, являющуюся эталоном института текущего обеспечения[179 - Здесь и далее слово charge переводится как «обеспечение», однако понятия charge и «обеспечение» нетождественны. Английское право не знает единого института залога и использует такие категории, как charge, pledge, mortgage, lien.]. Еще в XIX в. лорд Кэмпбелл (Lord L. C. Campbell) рассматривал спор, в котором стороны обременили залогом мельницу. Потом собственник заменил основной механизм мельницы, в результате чего увеличил стоимость всего имущества. Залогодержатель попытался обратить взыскание на все имущество, однако суд указал, что право может быть изменено только новым актом. Если стороны не заключили новый договор, то не может возникнуть никакого изменения права. Лорд Челмсфорд (Lord Chelmsford) позднее занял противоположную позицию, указав, что интерес справедливости всегда преобладает над интересом закона. Если стороны исходили из того, что предмет обязательства может изменяться, то суд должен признать автоматическое изменение предмета обязательства[180 - Pennington R.R. The Genesis of the Floating Charge // The Modern Law Review. 1960. Vol. 23. Issue 6. P. 630–646.]. Лорд Макнотен (Lord Macnaughten) утверждал, что несправедливо давать глобальному обеспечению приоритет над необеспеченными кредиторами[181 - Salomon v. Salomon & Co. Ltd., [1897] A. C. 22 // http://corporations.ca/assets/ Salomon%20v%20Salomon.pdf]. Согласно максимам Бэкона (Bacon's maxims)[182 - Имеется в виду трактат Фрэнсиса Бэкона (F. Bacon «The Elements of the Common Laws of England. Maxims of the Law»).], недопустимо предоставлять право на титулы или вещи «на ходу» (in action), так как субъект будет обладать дефектным интересом (imperfect interest). В таком случае у него вообще не должно быть обеспечительного интереса; он должен появиться только в будущем[183 - Pennington R.R. Op. cit.].

Таким образом, английская конструкция floating charge является институтом права справедливости, который был выработан английской судебной практикой. Английское право до сих пор содержит разделение обеспечения на два вида: фиксированное обеспечение (fixed charge) и текущее обеспечение (floating charge). Судебная практика выработала три основных критерия floating charge:

1) обременение устанавливается над всем настоящим и будущим имуществом. Обременено может быть все имущество предпринимателя или отдельный тип этого имущества. Глобальное обеспечение может быть установлено в отношении класса вещей – настоящего или будущего[184 - Yorkshire Woolcombers Association, [1903] 2 Ch. 284 (приводится по: Day J. Insolvency and Corporate Restructuring / The In-House Lawyer. 2008. Febr. P. 73–75).]. Таким образом, допустимы следующие формулировки предмета обременения: «все имущество должника», «промышленный инвентарь должника», «все движимое имущество», «все имущество, находящееся в определенном месте»;

2) предмет обременения может изменяться во время существования обременения. Поскольку при floating charge предмет обременения определен поверхностными формулировками, то регулирование вопроса изменения предмета обременения, его замещения, преобразования, ухудшения или усовершенствования отдается на усмотрение сторон. Ни закон, ни судебная практика Великобритании никак не защищают залогового кредитора в данной сфере. Если стороны выбирают «текущее» обременение, то кредитор должен осознавать, что у него не возникает никакого проприетарного интереса;

3) залогодатель может свободно вести свой бизнес без согласия залогодержателя в рамках нормальной предпринимательской деятельности (in ordinary course of business). Конечно, данный критерий является размытым, потому что совершение сделки в том или ином случае может быть признано или не признано в рамках обычной практики ведения дел[185 - Panama, New Zealand v. Australian Royal Mail Co., [1870] 5 Ch. App. 318 (приводится по: Caroll D.W. The Floating Lien and the Preference Challenge: Some Guidance from the English Floating Charge // Boston College Law Review. Vol. 8. Issue 2. № 2. Article 4. P. 243–258); Yorkshire Woolcombers Association, [1903] 2 Ch. 284, at 295 (приводится по: Jackson G. Floating Сharges & Receivership and Transition, Provisions and Requirements under the Personal Property Security Act // http://redengine.lawsociety.sk.ca/inmagicgenie/ documentfolder/AC0879.pdf]. В данном вопросе суд руководствуется исключительно своим усмотрением.