Поколение А. Выпуск 1

Глава 1

Наша история, короткая и в чем-то поучительная, случилась аккурат тридцать первого мая, за день до первого летнего полнолуния. Места и дали, где отметились по ходу дела наши герои, не столь существенны, ибо все самое важное и интересное произошло в одном из живописнейших мест Москвы: недалеко от Строгинского залива, в той самой Строгинской пойме, которую оккупировали любители голого отдыха, так называемые нудисты. Пока правительство Москвы строило и лелеяло планы по спроваживанию куда-нибудь с глаз подальше «голышей» – как стеснительно называли натуристов некоторые члены правительства в публичных выступлениях, эти донельзя обнаженные люди весь конец жаркого мая проводили на природе, подставляя под лучи совершенно толерантного солнца спины, животы и… все остальные части тела.

Хотелось бы предостеречь моего дорогого читателя, дабы он не обманулся юморным, а может, где и ветреным тоном, да и стилем автора. История, о которой я хочу рассказать, трагическая, жесткая и кровавая. А столь странная манера изложения ее, возможно, связана с желанием автора дать самому себе отсрочку от вынужденного погружения в бездну мрака, человеческой жестокости и всяческих, все тоже человеческих нехорошестей.

Но сколь ни оттягивай время словесными экзерсисами, от необходимости представить персонажей нашей истории не отвертеться. Засим предложу описание двух из них, один из которых претендует в нашем повествовании на роль главного героя, позволю себе лишь вольность пока умолчать о том который.

А поскольку девушек принято завсегда пропускать вперед, пожалуй, и начнем с нее, черноволосой, коротко стриженной москвички. И тут надо отдать должное ее не то что бы красоте, а скорее некоему наследственному гену, что сыграл достаточно умилительную и добрую шутку, позволив девушке, выглядящей года на двадцать четыре, не далее как три месяца назад отметить тридцать первый свой день рождения.

В силу пребывания столь удивительной и своенравной красавицы, обладающей очень узкой талией при столь женских объемных бедрах, в совершенно голом виде, автор волей или неволей должен коснуться ее груди и остальных интимных, так сказать, зон. Не то чтобы коснуться в прямом смысле слова, а исключительно в описательно-литературном, для полноты представляемого образа. Так вот, грудь ее, размера четвертого, столь упругая и совершенно сладостно торчащая, с такими яркими, темно-манящими сосками (в силу авторских возможностей смею заверить что ни капли силикона и иных инородных субстанций в ней не содержится), вызывала заслуженную зависть окружающих товарок по пляжу, внимание и искренний интерес пусть редких, но все же присутствующих по пляжу товарищей и, конечно же, совершенно оправданную гордость самой обладательницы этого сокровища. В довершение описания сей женской красоты отмечу, что интимная стрижка, которую, не стыдясь, демонстрировала наша дива, была нарочито загадочной и интригующей.

Согласитесь, что странным было бы, коли такая замечательная и привлекательная девушка, отдыхающая в не менее замечательный солнечный воскресный день, оказалась бы на пляже совершенно одна. И такого безобразия не случилось. Рядом с ее манящим и по-зимнему загорелым в солярии телом, откровенно возлежащим на огромном махровом, вызывающе красном полотенце на песочке недалеко от воды, на не менее махровом полотенце расположился юноша, по виду очень достойный такой женщины. Высокий, статный, загорелый да так, как в солярии и не загоришь, очевидно, ежедневно утруждающий себя в спортзале и в силу этого обладающий столь развитыми формами, что весь обнаженно-женский коллектив пляжа нет-нет да и поглядывал на этого богоподобного красавца с благоговением, восхищением, трепетом и желанием. И сии желание и трепет, отмечу, были очень даже обоснованными, ибо главное мужское достоинство этого юноши казалось столь развитым и великим, что неприкрытое и методично раскачивающееся во время его регулярных променадов по пляжу, приковывало взгляды абсолютно всех отдыхающих, независимо от пола и возраста. И если с девушкой, каковую, кстати, зовут Ольгой, приключилась аномалия, снизившая ее видимый возраст лет на пять или семь, то с Павлом, как звали упомянутого юношу, подобная аномалия случилась с точностью до наоборот. При его задокументированных двадцати двух годах выглядел он лет на пять старше. Потому ни у кого, из обративших внимание на столь замечательную пару, даже не возникло сомнения, что милующиеся голубки не погодки и девять лет, разделяющие Ольгу и Павла, так и остались неузнанным секретом, причем далеко не единственным. Тайны буквально пропитывали взаимоотношения молодых людей, казавшихся не только знающими друг друга сто тыщ миллионов лет, но и переживающими настоящие любовные чувства.

И то и другое оказывалось, мягко говоря, не совсем правдой. Ольга познакомилась с Павлом лишь две недели назад, в один из выходных дней, когда с подружкой Оксаной отдыхала поздно вечером в стрипклубе, не самом популярном, не самом дорогом и тем не менее очень горячем и заводном. И немалую роль в эдакой жгущей особенности столь затрапезного заведения, к слову сказать, играл как раз Павел, вытворяющий на крошечной сцене и в зале меж столиков такие фортеля, что посетительницы визжали, задыхались от нехватки воздуха, но продолжали визжать и осыпать роскошного, услаждающего их парня деньгами без счета. Торкнуло что-то в груди (или не груди) и у Ольги. Она почувствовала, как вся ее женская нетрезвая сущность хочет обладать столь редкостным и столь желанным всеми конкурентками бриллиантом. Начеркав на салфетке номер своего телефона, она, уверенная в себе, как тигрица, вложила бумажку в огромную горячую ладонь парня, скачущего на коленях ее подруги, восседающей рядом на соседнем стуле, дополнив свой жест словами: «Позвони мне» – и столь характерным взглядом, что сомнений быть не могло: никуда оно, это тело, не денется.

Ее финансово аналитический, прагматичный мозг в очередной раз не просчитался, и часа через полтора раздался звонок, а еще минут через сорок Паша ублажал Ольгу самыми чувственными, но достаточно жесткими (как ей нравилось) ублажениями, огромную часть которых он уже постиг, несмотря на свой столь юный возраст. С той поры так и пошло, днем они занимались своими делами: Ольга колдовала над финансами небольшой, но очень прибыльной компании, выстраивая схемы и направляя денежные потоки, а Павел в перерывах между спортзалом, танцполом и дорогостоящими заведениями общепита успевал развеивать тоску, одиночество и невостребованность отдельных женщин, да что греха таить, и мужчин. А поздно ночью их единила страсть, необузданность и филигранное мастерство Павла. Справедливости ради нужно отметить, что это самое мастерство не только отличалось утонченностью, разнообразием, предугадыванием потребностей Ольги, но и хорошо оплачивалось с ее стороны.

Поспешу сделать некое отступление, ибо у моего дорогого читателя может сложиться неверное впечатление о Павле как об испорченном, развратном, глубоко корыстном молодом человеке. Такое представление не есть правильное, о чем, возможно, впоследствии я не премину сообщить, а посему прошу поверить мне на слово и не сильно осуждать парня, чьи способности проявились таким неоднозначным способом.

Теперь, когда герои сии нам знакомы, поспешим вернуться на оставленный нами столь замечательный песчаный пляж, где мудрая природа, вероятно, проявила всю свою предусмотрительность, оградив его, этот самый пляж, с трех сторон высокими, крайне пушистыми березками, раскидистыми ивами и бесчисленными густыми кустарниками, разросшимися среди деревьев, тем самым как бы постаравшись сокрыть неоднократно упомянутых мной нудистов от посторонних любопытных, а иногда осуждающих взглядов других отдыхающих, что в силу своей любви к праздному безделью поджаривались на окрестных многочисленных пляжах.

Две официально протоптанные тропинки и куча еле приметных убегали с пляжа в заросли и там либо устремлялись к грунтовой дороге, что метрах в двухстах огибала сей островок блаженства, либо просто терялись среди деревьев, образуя укромные местечки, где утомленные жарой отдыхающие могли не только передохнуть в тенечке, но и удовлетворить другие свои желания, возникающие ввиду вынужденного созерцания обнаженных натур.

А раз уж разговор вновь зашел об обнаженности, позволь предложить тебе, мой дорогой читатель, узреть в твоих самых восхитительных фантазиях, как по одной из тропинок на берег Москвы-реки, выходит невысокая, хрупкая, столь трепетная и невероятно воздушная чаровница лет двадцати – двадцати двух, не старше, по тутошним традициям совершенно обнаженная и окутанная в подобие облака: густые, невесомые, длинные, цветом этого майского солнца – волосы. Да, мой требовательный читатель, я не стану томить тебя в нетерпении и сразу же коснусь самого сокровенного: небольшая грудь этой юной восхитительной девушки казалась столь невозможно-совершенной формы, к тому же в лучах жаждущего солнца она выглядела такой белоснежной, что лишь один Микеланджело и только из лучшего каррарского мрамора мог изваять подобный шедевр. Но темнеющие, налившиеся сосочки напрочь разрушают мою идею про мрамор и волшебство Микеланджело; все было трепетно живым: белоснежный плоский живот, темнеющая курчавость внизу живота, небольшая, но соблазнительная попочка, прикрытая вьющимися золотом волосами.

И вот сие чудо буквально выпорхнуло из-за березок, держа в одной руке кажущуюся огромной разноцветную пляжную сумку, а другой прижимая к обнаженному боку огромный пучок свежесорванных трав и полевых цветов.

Герои наши, Ольга и Павел, конечно же, не могли не отметить, хотя и с разным чувством, непонятного пучка травы, вьющихся, как дымка, волос и других привлекательностей сей юной особы.

А девушка, да простит меня читатель за то, что скрываю ее восхитительное имя, улыбнулась нашим друзьям и, приветливо кивнув, начала расстилать в нескольких шагах от них полотенце, большое, изумрудно-зеленое, в ярких божьих коровках, положив на песок свою необычную, цветом под полотенце травяную ношу.

Я был бы не совсем точен, дорогой мой читатель, если бы не упомянул, что дева сия пришла не одна, ибо вместе с нею на разомлевший от солнышка пляж ворвался игривый и моментами очень бойкий ветерок. Возможно, после таковых моих слов удивится читатель и решит, что автор строк сиих несколько неадекватен, привлекая в качестве персонажа истории каприз природы, движение масс воздушных. А я в ответ обращу лишь твое внимание, дорогой мой читатель, что этот каприз природы сыграет в истории нашей немалую роль, и появился он на пляже аккурат с приходом златокудрой дивы, возможно, с ее уходом и он уйдет, но то пусть загадкой останется.