Преодоление страсти аскетическими и психологическими методами

Диавол – признанный отец лжи – делает все, чтобы путаница эта еще больше усиливалась. В ход пущено все: литература, искусство, телевидение, реклама, мода, Интернет, компьютерные игры. В сознание людей внедряется мысль, что воздержание для человека вредно, а удовлетворение похоти – полезно. Необходимость удерживать плотские вожделения преподносится как «опасное дело, травмирующее психику». Целомудрие, скромность и стыдливость объявляются «комплексом неполноценности». Вокруг сексуальности выросла и богатеет огромная индустрия порнографии.

Мы постоянно помимо своей воли подвергаемся потоку сексуальных стимулов и искушений. Именно они вызывают те самые физиологическое напряжение и дискомфорт, которые возникают исключительно на уровне телесных ощущений. Предположим, что верующий мужчина, проснувшись утром, помолился и почитал Библию. У него светлое настроение, душа тянется к Богу. Но вот, включает он музыку или телевизор – и тут мгновенно его зрение и слух наводняют сексуальные мелодии и зрелища. Выходит он из дома – и тут со всех сторон на него смотрят с рекламы полуобнаженные женщины или он видит девушек, вызывающе одетых… Словом, куда ни брось взгляд – отовсюду стимулы, разжигающие плотскую похоть. Через окна души – слух и зрение – неудержимым потоком вторгаются искушения.

Страсть, любовь, похоть, секс – все это перемешивается в сознании человека. И ему трудно верно определить и обозначить свои чувства и влечения.

Примеры, взятые из такого поистине неиссякаемого источника, как великая русская литература, помогут нам прояснить тему любви и страсти.

Поэт Серебряного века Константин Бальмонт говорит, что любовь неизреченна и необъяснима и, что ни говори о любви, ее не замкнешь в слова, как не расскажешь музыку и не нарисуешь солнце. Но только одно верно: тайна любви больше, чем тайна смерти, потому что сердце захочет жить и умереть ради любви, но не захочет жить без любви. Тайна любви больше, чем тайна смерти… У любви нет человеческого лица. У нее только есть лик Бога и «лик дьявола» [см.: 2, с. 98–99].

Однако в произведениях русских классиков мы можем найти удивительные описания проявления любви, где есть человеческое лицо. Откуда же оно возникает?

Все мы читали роман А.С. Пушкина «Евгений Онегин». 8 июля 1860 года Ф.М. Достоевский произнес свою знаменитую речь на открытии памятника Пушкину. Там он удивительно точно раскрывает глубинную суть личностей Онегина и Татьяны. Поняв, что называется, прозрев личность Татьяны, Достоевский, собственно говоря, и раскрывает ее целостность и глубину. Нам становится понятен мотив, следуя которому Татьяна отказывается от отношений с Онегиным, когда он появляется с признаниями в любви. В этот момент Татьяна уже замужем за человеком, которого глубоко уважает. Она любит Онегина, но она уже другая. Татьяна иная и в глазах Онегина. Она более привлекательная и недоступная. И возможно, именно этот факт и толкает его на то, чтобы соблазнить ее, разрушить ее внутренний покой. Достоевский делает глубокий анализ внутреннего мира Татьяны, мотива ее отказа. И видит в этом истинно человеческое лицо, которое проявляется только в высшей гармони духа.

Вот как говорит об этом Достоевский в своей речи. Приводя цитату из Пушкина, он продолжает развивать свою мысль:

Но я другому отдана
И буду век ему верна.

«Да, верна этому генералу, ее мужу, честному человеку, ее любящему, ее уважающему и ею гордящемуся. Пусть ее “молила мать”, но ведь она, а не кто другая, дала согласие, она ведь, она сама поклялась быть ему честною женой его. Пусть она вышла за него с отчаяния, но теперь он ее муж, измена ее покроет его позором, стыдом и убьет его. А разве может человек основать свое счастье на несчастье другого? Счастье не в одних только наслаждениях любви, айв высшей гармонии духа.

Чем успокоить дух, если назади стоит нечестный, безжалостный, бесчеловечный поступок? Ей бежать из-за того только, что тут мое счастье? Но какое же может быть счастье, если оно основано на чужом несчастий?» [4, с. 304].

Вот очень верное и глубокое замечание Достоевского: не надо понимать, что Татьяна таким образом приносит себя в жертву долгу супружеской верности. Так понимать – слишком упрощать образ Татьяны, глубину ее души. В ее поступке прежде всего нам открывается высота духа, на которую способна русская женщина. Татьяна поняла сущность Онегина, его внутреннюю пустоту, скуку, бездуховность. «Да разве этого не видит в нем Татьяна, да разве она не разглядела его уже давно? Ведь она твердо знает, что он в сущности любит только свою новую фантазию, а не ее, смиренную, как и прежде, Татьяну! Она знает, что он принимает ее за что-то другое, а не за то, что она есть, что не ее даже он и любит, что, может быть, он и никого не любит, да и неспособен даже кого-нибудь любить, несмотря на то, что так мучительно страдает! Любит фантазию, да ведь он и сам фантазия. Ведь если она пойдет за ним, то он завтра же разочаруется и взглянет на свое увлечение насмешливо. У него никакой почвы, это былинка, носимая ветром. Не такова она вовсе: у ней и в отчаянии, и в страдальческом сознании, что погибла ее жизнь, все-таки есть нечто твердое и незыблемое, на что опирается ее душа. <…>…Тут уже многое, потому что тут целое основание, тут нечто незыблемое и неразрушимое. Тут соприкосновение с родиной, с родным народом, с его святынею. А у него что есть, и кто он такой? Не идти же ей за ним из сострадания, чтобы только потешить его, чтобы хоть на время из бесконечной любовной жалости подарить ему призрак счастья, твердо зная наперед, что он завтра же посмотрит на это счастье свое насмешливо. Нет, есть глубокие и твердые души, которые не могут сознательно отдать святыню свою на позор, хотя бы и из бесконечного сострадания. Нет, Татьяна не могла пойти за Онегиным» [4, с. 304].

Вот это для нас яркий пример того, как дух в человеке (в Татьяне) владеет его душой и телом. Он стоит на надлежащем ему месте. Эта та высота, которая для нас всегда так привлекательна и в мужчинах, и в женщинах. Силу духа человек черпает в любви к родине, к ее святыням, прорастая корнями к истокам веры и традиций.

У Достоевского есть другой образ – блудница Соня Мармеладова в романе «Преступление и наказание».

И, как всегда в христианстве, для нас важен не сам поступок, а его мотив. В конце романа Соня, последовав за Раскольниковым на каторгу, приводит его к вере, к Истине… Роман заканчивается началом возрождения главного героя.

А начинается этот роман, если вы помните, с духовных заблуждений Раскольникова, с его духовного и интеллектуального блуда.

Не хочется перегружать читателя литературными примерами, однако для нас важно понять, что выбор поступка зависит от внутреннего устроения человека. От силы его укорененности в духе.

В романе «Анна Каренина», в главе, где описан бал, на котором Анна танцует с Вронским, Толстому очень хорошо удалось описать внутреннее состояние Анны. Это очень важный момент. Говоря святоотеческим языком, описан момент сочетания с помыслами – начало той трагедии, которой заканчивается роман. А происходит вот что. Вронский, как ожидается, должен был на этом балу во время мазурки сделать предложение Кити. Но он приглашает Анну. И она дает согласие на этот танец. Более того, она этого страстно желает. В этот момент ее переполняет чувство превосходства, радости, она упивается тем, что все обращают на нее внимание. Она до краев переполнена собой, ей радостно видеть растерянную и испуганную Кити… Толстой настолько убедительно и ярко описывает этот момент, что мы начинаем понимать, что означает выражение: человек захвачен страстью, или в него вошел бес. Как мы знаем, развитие этого процесса привело к тому трагическому финалу, которым оканчивается роман.

Что бы мы ни говорили о социальных причинах трагедии Анны, а все-таки нельзя не учитывать духовное устроение всех участников этой драмы. Пренебрежение духовными законами никогда не остается без последствий…

Вот пример, взятый из трагедии Пушкина «Каменный гость». Это уже о том, как «лик дьявола» раскрывается в любви. Любовь у Дона Гуана подчинилась страсти блуда.

В конце произведения мы видим жуткий уход Дона Гуана из жизни. Конец и душевный исход блудника можно обозначить через два образа – евангельский и святоотеческий: это мерзость запустения и окамененное нечувствие. Это всегда душевное омертвление, пугающая пустота одиночества. Блудник – это образ духовного странничества. Недаром блудные дела называются похождениями. Блуд, блуждания, заблудший, потерянный, богооставленный – все это один смысловой синонимический ряд.

Дону Гуану недоступны ни глубина отношений любви, ни радость от поистине духовной близости мужчины и женщины, когда возникает понимание, что в любимой женщине – все женщины мира. Ведь такого рода сознание – это плод духовной и личностной зрелости. Духовная зрелость всегда есть согласие на борьбу со своими блудными страстями. Борьбу за полноту вхождения в это сознание, которую все мы должны вести. Именно в этом сознании для нас осуществляется откровение о той самой неисчерпаемости образа Божия в человеке. Оно, это откровение о другом, в брачном союзе не имеет предела.

Призывая хранить верность и любовь в браке, апостол Павел делает сравнение высочайшего порядка: Мужья, любите своих жен, как и Христос возлюбил Церковь и предал Себя за нее (Еф. 5, 25; ср.: Кол. 3, 19).

Митрополит Антоний Сурожский пишет: «Любовь – удивительное чувство, но оно не только чувство, оно – состояние всего существа. Любовь начинается в тот момент, когда я вижу перед собой человека и прозреваю его глубины, когда вдруг вижу его сущность. Конечно, когда я говорю “вижу”, я не хочу сказать “постигаю умом” или “вижу глазами”, но – “постигаю всем своим существом”. Если можно дать сравнение, то так же я постигаю красоту, например красоту музыки, красоту природы, красоту произведения искусства, когда стою перед ним в изумлении, в безмолвии, только воспринимая то, что передо мной находится, не будучи в состоянии выразить это никаким словом, кроме как восклицанием: “Боже мой! До чего прекрасно!”. Тайна любви к человеку начинается в тот момент, когда мы на него смотрим без желания им обладать, без желания над ним властвовать, без желания каким бы то ни было образом воспользоваться его дарами или его личностью – только глядим и изумляемся той красоте, что нам открылась» [1,с. 6].

В Библии много сказано о любви. Эта тема звучит, как мы знаем, и в Ветхом, и в Новом Завете. Но в Новом Завете она наполнена уже иным содержанием. Вот что мы встречаем в посланиях апостола Павла:

Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит. Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится (1 Кор. 13, 4–8).

Плод же духа: любовь… (Гал. 5, 22).

Плодов много, на первом месте стоит любовь.

Более же всего облекитесь в любовь, которая есть совокупность совершенства (Кол. 3, 14).

Господь же да управит сердца ваши в любовь Божию и в терпение Христово (2 Фес. 3, 5).

Цель же увещания есть любовь от чистого сердца и доброй совести и нелицемерной веры (1 Тим. 1, 5).

…Ты оставил первую любовь твою (Откр. 2, 4).

Оставить любовь – это оставить Христа. Наверное, неслучайно, что именно христианство – это полное Откровение Бога Троицы – принесло людям откровение о моногамном браке, в котором можно расти и развиваться духовно. А супружеские венцы христианского брака приравнялись венцам мученичества.

Все у вас да будет с любовью (1 Кор. 16, 14).

Заповедь новую даю вам, да любите друг друга; как Я возлюбил вас, так и вы да любите друг друга (Ин. 13, 34).

…Постоянно любите друг друга от чистого сердца (1 Пет. 1, 22).

Не умеющий любить людей не сумеет любить Бога. Вот почему любовь, настоящая любовь, так опасна для врага. Любящие люди всегда подвергаются нападкам врага, всегда искушаются. Любовь укрепляется испытаниями. А если она разрушается, то что-то было уже не то в сердце человека. Видимо, были там и лукавые мысли, и жажда повелевать и надмеваться над другим, таким образом, за любовь принималось что-то совсем иное.

Потеряв свою целостность в грехопадении, ощутив свое сиротство и неприкаянность, человек ищет в любви возвращения себя в целостное состояние.

Любовь должна победить ветхую плоть пола и раскрыть новую плоть, в которой соединение двух будет обретением целостности на всех уровнях бытия. Это касается людей, живущих в миру

Монашествующие же особенно остерегались страсти блуда, осознавая великую силу этого искушения. Преподобный Антоний Великий говорит: «Будем подвизаться о чистоте даже до смерти и храниться от всех нечистот, которые несвойственны естеству, по словам первенца между пророками – Моисея. В особенности будем остерегаться от дел разврата. Ангелы пали и извергнуты из своего состояния славы и чести, дозволив очам недозволительное воззрение. Нет ничего хуже, как смотреть с вожделением на женщину. Многие погибли из-за жен. <…> Не будьте рабами сквернейших, нижеестественных страстей, ни срамных похотений, столько мерзостных пред Богом. Имя Божие напишите на сердцах ваших; [пусть] непрестанно раздается внутри вас глас: вы есте церкви Бога Жива (2 Кор. 6, 16) и место Святого Духа. Человек, обольщенный нечистым вожделением, подобен перед Богом бессловесным скотам, лишенным всякого сознания» [9, с. 16–17].

Глава 2

Преодоление блудной страсти

Как же современному человеку противостоять искушениям, которые со всех сторон его окружают? Святоотеческая аскетика уделяла особое внимание духовной брани. Нам предоставлена неоценимая возможность соприкоснуться с этим опытом.

Конечно, мы живем в иное время, но многое из наследия святых отцов возможно использовать современному человеку, желающему освободиться от блудной страсти.

2.1. Аскетическая практика. Постоянный подвиг внутренней брани, пост и молитва

Борьба со страстями в святоотеческой традиции называется подвигом. И это поистине величайший подвиг – преодолеть врага в себе. В этой невидимой для окружающих брани душа человека проходит путь духовного возрастания. О том, что нам необходимо пребывать в подвиге, постоянно говорит авва Исаия: «Человек, доколе находится в теле, никак не должен и не может доверять себе. Он неспособен к неизменяемости. Необходимо ему пребывать в непрестанном подвиге» [9, с. 222].

Мы знаем: чтобы справиться со страстью, необходимо прилагать усилия в двух направлениях – не только уничтожить страсть в себе, но и заменить ее на соответствующую добродетель. Противоположностью блудной страсти является целомудрие. Христос заповедал воспитывать целомудрие непосредственно в нашем сознании. Нецеломудренным может быть не только поступок, но и взгляд: А Я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем (Мф. 5, 28).

Часто сталкиваясь со скверными мыслями в себе, человек считает их обычным проявлением своего собственного мышления. Хорошие ли мысли пришли нам в голову, плохие ли, – считаем их по незнанию или недостатку духовного опыта своими. Но греховные помыслы – это не просто плохие мысли. Это не всегда наши мысли. Они приходят от диавола и таят в себе угрозу для нас. Отцы Церкви глубоко и всесторонне осветили важнейшие вопросы, касающиеся помыслов. Охранять свою душу от помыслов – это трудное дело, значение которого даже непонятно людям мирским. Зачем охранять душу от помыслов? Ну, пришла мысль и ушла, чего же бороться с нею? Это не так. Помысл влечет за собой поступок. И этот поступок может явиться тем непрочным кирпичиком, положенным в основании, который способен разрушить все здание нашего домостроительства.

Святые отцы говорят, что есть помыслы от Бога, помыслы от себя, то есть от своего естества, и помыслы от бесов. Для того чтобы различать, откуда приходят помыслы, внушаются ли они Богом, или враждебной силой, или происходят от естества, требуется великая мудрость.