Оценить:
 Рейтинг: 0

Полка. О главных книгах русской литературы

Год написания книги
2022
Теги
<< 1 ... 5 6 7 8 9 10 11 12 13 >>
На страницу:
9 из 13
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

Затем выясняется, что Эраст проигрался в карты, в армию не поехал и вынужден был жениться на богатой вдове, на прощание лишь «посвятив искренний вздох Лизе своей». Нидерландский исследователь Иоахим Клейн предполагает, что Карамзин подчёркивает поверхностность чувств Эраста, вводя в повесть «лейтмотив денег» – от первого рубля, за который он хочет купить у Лизы цветы (стоящие в 20 раз дешевле), до ста рублей, которыми он затем пытается откупиться от бывшей возлюбленной[95 - Клейн И. Указ. соч. C. 385–386.]. Лиза ведёт себя прямо противоположным образом, отказываясь от замужества с сыном богатого крестьянина, и погибает не из-за своего позора, а из-за обмана Эраста, из-за расставания с ним. Она, впрочем, берёт у Эраста деньги (что позволяет Александру Архангельскому сказать, что Лиза «оказывается отчасти заражена духом неискренности») но делает это машинально, неосознанно: «Город её погубил, но сельская чистота не исчезла»[96 - Архангельский А. Н. Герои классики: продлёнка для взрослых. – М.: АСТ, 2018. C. 13–14.]. Важно при этом, что и Эраст «многое перенимает» у Лизы: «Он до конца жизни останется чувствительным, не сможет утешиться – и то, что именно он рассказывает повествователю эту историю, говорит о том, что сюжет для него со смертью Лизы не развязался»[97 - Там же. С. 18.].

Мог ли Эраст жениться на Лизе?

Многие исследователи отмечают, что и дворянское происхождение, и образованность Эраста предстают в невыгодном свете по сравнению с наивностью и силой чувств крестьянки Лизы. Эраста можно счесть проторомантиком: «Он вёл рассеянную жизнь, думал только о своём удовольствии, искал его в светских забавах, но часто не находил: скучал и жаловался на судьбу свою»; к любовной жизни он подготавливает себя чтением сентименталистских романов. Пётр Вайль и Александр Генис вообще называют Эраста первым из «лишних людей» русской литературы, которые губят других, в частности влюблённых в них женщин, и сами остаются несчастными. Конечно, не стоит искать в характере Эраста глубины Онегина (https://polka.academy/articles/502) и Печорина (https://polka.academy/articles/523), но нельзя считать его и карикатурой на развращённого городского молодого человека.

Мысль о женитьбе на Лизе в голову Эрасту не приходит – но, конечно, не оттого, что он (подобно, например, Печорину) не приемлет брак как таковой. Женитьба дворянина на крестьянке не возбранялась законами Российской империи, но в конце XVIII – начале XIX века была невероятным эксцессом; самый скандальный такой случай – свадьба графа Николая Шереметева с его крепостной (которой он перед этим дал вольную) – актрисой Прасковьей Жемчуговой в 1801 году. Это бракосочетание проходило почти тайно, Шереметев сочинил легенду о происхождении своей невесты из польского шляхетского рода. Но что дозволено Юпитеру, не дозволено быку: Эраст – не граф Шереметев, и женитьба на крестьянке для него немыслима. Лиза прекрасно это понимает – тем возвышеннее в глазах повествователя её самопожертвование и готовность жить ради возлюбленного. Эраст будто бы оскорблён соображениями Лизы («Однако ж тебе нельзя быть моим мужем!» – сказала Лиза с тихим вздохом. – «Почему же?» – «Я крестьянка». – «Ты обижаешь меня. Для твоего друга важнее всего душа, чувствительная, невинная душа, – и Лиза будет всегда ближайшая к моему сердцу»), но, конечно, не делает ей предложения, а вместо этого лишает невинности.

Кстати, не исключено, что после «Бедной Лизы» Карамзин решил слегка реабилитировать Эраста: то же имя носит один из главных героев его повести «Чувствительный и холодный» (1803) – «чувствительный» Эраст, также по-руссоистски живущий порывом, но ведущий себя с исключительным благородством. А в повести «Юлия» (1796) Эрастом зовут уже маленького сына заглавной героини, которая на короткое время отступает от добродетели, – но, в отличие от «Бедной Лизы», здесь всё заканчивается хорошо.

Крестьянка Лиза живет вне города, зарабатывает своим трудом. Разве она не крепостная?

Современные исследовательницы Вера Шумина и Наталья Свитенко отмечают, что фабула «Бедной Лизы» укладывается в типично сентименталистскую схему: «представитель высших классов соблазняет и губит девушку низкого сословия», но при этом «подлинная социальная среда, где происходит конфликт, затушёвана; Лиза и её мать с успехом могли бы быть поняты читателем как горожанки, как бедные дворянки»[98 - Шумина В. Е., Свитенко Н. В. Искусство психологического анализа в повести «Бедная Лиза» Н. М. Карамзина // Актуальные вопросы современной филологии: Теория, практика, перспективы развития. Материалы I Междунар. науч. – практ. конф. молодых учёных. – Краснодар: ИД «Юг», 2016. С. 170.]. Это, положим, попросту неверно: противопоставление города и деревни в «Бедной Лизе» слишком отчётливо, а робость Лизы в городе и недоверие к городу её матери показаны прямо. Но Шумина и Свитенко верно замечают, что «крепостная эпоха никак не угадывается в повести: Лиза – это типичный для сентиментализма «естественный человек». Крестьянская жизнь для Карамзина – идиллическая условность. Известный советский филолог Николай Пиксанов пишет о «Бедной Лизе» с некоторым классовым недовольством, противопоставляя её правдивым картинам из прозы Радищева[99 - Пиксанов Н. К. Указ. соч. С. 309–325.]:

Автор неохотно касается бытовой, трудовой жизни героинь. Правда, вначале он сообщает читателям скороговоркой, что Лиза, «не щадя своей нежной молодости, не щадя редкой красоты своей, трудилась день и ночь – ткала холсты, вязала чулки, весною рвала цветы, а летом брала ягоды и всё сие продавала в Москве». Но в ходе повествования крестьянский труд не показан; автор словно забывает о нём. Так, Лиза поутру пропадает целых два часа на свидании с Эрастом – и мать этого не замечает. О самой матери Карамзин рассказывает: «Старушка, подпираясь клюкою, вышла на луг, чтобы насладиться утром, которое Лиза такими прелестными красками описывала», – и только; кроме наслаждения природой, ни о чём другом не упомянуто.

Скорее всего, входить в тонкости сословного положения Лизы Карамзин просто не собирался. Для его задачи было вполне достаточно указать на непреодолимое социальное неравенство героев: Лиза – крестьянка, Эраст – дворянин, и на этом всё. Это не единственная условность «Бедной Лизы» – не считая скандального оправдания греха и самоубийства, которое как раз входит в авторскую задачу, это, например, необычная разница в возрасте матери и дочери: Лизе семнадцать лет, её матери – под шестьдесят. Если в семье и были другие дети, нам об этом ничего не известно, но для крестьянки XVIII века возраст за сорок – прямо-таки экстремальный для первых родов.

Алексей Венецианов. Крестьянка с васильками. 1820-е годы[100 - Алексей Венецианов. Крестьянка с васильками. 1820-е годы. Государственная Третьяковская галерея.]

«И крестьянки любить умеют». А раньше это было непонятно?

Афоризм «И крестьянки любить умеют» Карамзин относит не к Лизе, а к её матери, и здесь это не «незаконная» любовь к обольстителю, а праведная тоска по умершему мужу и надежда свидеться с ним на том свете: «Там, сказывают, будут все веселы; я, верно, весела буду, когда увижу отца твоего». Мать Лизы охотно рассказывает о своей любви Эрасту, которого эти рассказы и умиляют, и, вероятно, настраивают на возвышенно-пасторальный лад в его собственных отношениях с Лизой:

Она любила говорить с ним о покойном муже и рассказывать ему о днях своей молодости, о том, как она в первый раз встретилась с милым своим Иваном, как он полюбил её и в какой любви, в каком согласии жил с нею. «Ах! Мы никогда не могли друг на друга наглядеться – до самого того часа, как лютая смерть подкосила ноги его. Он умер на руках моих!» – Эраст слушал её с непритворным удовольствием.

Итак, и крестьянки любить умеют – но они умеют любить крестьян. Мезальянс, подобный Лизиному, в крестьянскую систему представлений совсем не входит; отношения между «барином» и крестьянкой могут быть только отношениями с любовницей, наложницей. Между тем всё, что мы знаем о повседневной жизни русских крестьян XVIII века, не указывает на распространённость у них «сентименталистской» / «романтической» любви в понимании Карамзина и его младших современников. Любовным отношениям из романов, знакомых Эрасту, сильно вредил бы тяжелейший крестьянский быт, о котором, как мы помним, в «Бедной Лизе» мало что говорится. Нормальные «крестьянские» любовные отношения появляются в повести, когда к Лизе сватается сосед, сын богатого крестьянина, принадлежащий к тому же миру, в котором выросла Лиза. Но полюбить его так же, как Лизина мать полюбила её отца, крестьянка Лиза не сумела бы. Что касается просвещённых читателей «Московского журнала», для них возможность крестьянской любви была действительно открытием – ровно потому, что в этих категориях о крестьянах не думали.

Зачем в «Бедной Лизе» такие подробные описания пейзажей?

Дубовая роща на той стороне реки, буколические пастухи, чью участь не суждено разделить Лизе, ветшающий Симонов монастырь, противостоящий роскошной панораме развратного города. Этот пейзаж волнующ и глубоко эмблематичен, но не стоит считать его действительно прямым описанием Москвы XVIII века. Карамзин смотрит на природу сквозь литературный фильтр: по его собственному признанию, отправляясь, например, «в рощу», он брал с собой том Джеймса Томсона[101 - Джеймс Томсон (1700–1748) – шотландский поэт и драматург. Известен благодаря поэме «Времена года», которую публиковал с 1726 по 1730 год. Перевод этой поэмы на немецкий язык был использован в либретто оратории Гайдна «Времена года».], как бы сопоставляя природу с её описанием (life imitates art[102 - Жизнь подражает искусству (англ.).]). Андрей Зорин, сообщая, что для сентименталиста «все житейские впечатления» сводятся «к набору эмоциональных кодировок, воплощённых великими писателями», приводит в пример фразу из «Писем русского путешественника»: «Весна не была бы для меня столь прекрасна, если бы Томсон и Клейст[103 - Генрих фон Клейст (1777–1811) – драматург, поэт, прозаик. Автор пьес «Разбитый кувшин», «Пентесилея», «Кетхен из Гейльбронна, или Испытание огнём». Считается одним из основоположников жанра рассказа. Страдал от депрессии, вместе со своей подругой совершил самоубийство. Перед смертью Клейст писал в своём дневнике: «Истина в том, что мне ничто не подходит на этой Земле».] не описали мне всех красот её»[104 - Зорин А. Л. Указ. соч. C. 166–167].

По мнению Владимира Топорова, в «Бедной Лизе» «впервые в русской культуре художественная проза создала такой образ подлинной жизни, который воспринимался как более сильный, острый и убедительный, чем сама жизнь»[105 - Топоров В. Н. Указ. соч. C. 83.]. Пейзажи здесь играют далеко не вспомогательную роль. Они то вторят душевным состояниям героев, то составляют с ними контраст. Вот тоскующая и влюблённая Лиза «чужими глазами» смотрит на привычную картину: «До сего времени, просыпаясь вместе с птичками, ты вместе с ними веселилась утром, и чистая, радостная душа светилась в глазах твоих, подобно как солнце светится в каплях росы небесной; но теперь ты задумчива, и общая радость природы чужда твоему сердцу». Пейзажи, с одной стороны, объясняют чувства и поведение героев, с другой – их восприятие зависит от того, что происходит с Эрастом и Лизой. Перед нами нечто вроде гиперреализма XVIII века. Характерный пример – сцена прощания Лизы с Эрастом, уходящим на войну (утром, возможно после проведённой вместе ночи):

Какая трогательная картина! Утренняя заря, как алое море, разливалась по восточному небу. Эраст стоял под ветвями высокого дуба, держа в объятиях свою бледную, томную, горестную подругу, которая, прощаясь с ним, прощалась с душою своею. Вся натура пребывала в молчании. Лиза рыдала – Эраст плакал – оставил её – она упала – стала на колени, подняла руки к небу и смотрела на Эраста, который удалялся – далее – далее – и, наконец, скрылся – воссияло солнце, и Лиза, оставленная, бедная, лишилась чувств и памяти.

Горестное прощание происходит на эффектном утреннем фоне – его можно воспринимать как идиллический и прекрасный, но для расстающихся влюблённых алый цвет зари и тишина «натуры» могут казаться зловещими, тревожными. Ещё более разительный пример – описание пруда, в котором Лиза «свои скончала дни». Во время своего счастливого романа Эраст и Лиза встречаются «всего чаще под тению столетних дубов… осеняющих глубокий чистый пруд, ещё в древние времена ископанный». Глубина пруда может предсказывать Лизину гибель, чистота соответствовать главной черте её характера, но все эти соответствия мы воспринимаем лишь ретроспективно – при первом чтении Карамзин нас будто убаюкивает: «Там часто тихая луна, сквозь зелёные ветви, посребряла лучами своими светлые Лизины волосы, которыми играли зефиры и рука милого друга…» Зато, навсегда расставшись с Эрастом, Лиза «вдруг увидела себя на берегу глубокого пруда, под тению древних дубов, которые за несколько недель перед тем были безмолвными свидетелями её восторгов». О чистоте пруда здесь уже не говорится; несколькими строками позже он вовсе лишится эпитета, а дуб станет «мрачным»: «Её погребли близ пруда, под мрачным дубом». «Бедная Лиза» переполнена эпитетами, для Карамзина они очень важны – их смена или отсутствие говорят о многом.

Можно ли по «Бедной Лизе» понять, что такое сентиментализм?

«Ах! Я люблю те предметы, которые трогают моё сердце и заставляют меня проливать слёзы нежной скорби!» – заявляет повествователь, перед тем как приступить к рассказу о бедной Лизе. Эта любовь – программная для писателя-сентименталиста: через два года после повести в статье «Что нужно автору?» Карамзин скажет, что писатель имеет право заниматься своим ремеслом («смело призывать богинь парнасских»), только если «всему горестному, всему угнетённому, всему слезящему открыт путь во чувствительную грудь» его.

Сентиментализм, каким его придумали европейские предшественники Карамзина – Джеймс Томсон, Жан-Жак Руссо, Гёте, в какой-то мере Ричардсон[106 - Сэмюэл Ричардсон (1689–1761) – английский писатель и издатель, один из родоначальников сентиментализма. Славу ему принесли три эпистолярных романа: «Памела, или Награждённая добродетель» (1740), «Кларисса, или История молодой леди» (1748) и «История сэра Чарльза Грандисона» (1753). Фамилия персонажа «Клариссы» – светского льва Роберта Ловеласа, обесчестившего главную героиню, – стала в русском языке именем нарицательным. Идеальный джентльмен Грандисон – один из романтических героев Татьяны Лариной, черты которых «В единый образ облеклись, / В одном Онегине слились». Мать Татьяны также знакома с романами Ричардсона – по пересказам своей московской кузины, но для самой Татьяны чувствительные истории англичанина становятся настоящим учебником жизни: «Она влюблялася в обманы / И Ричардсона и Руссо».], переносил акцент с рациональности – иногда язвительной, часто механистичной – на открытое чувство, объявляя его одной из высочайших ценностей, условием человеческого существования, которого не следует стесняться. Но классицистическое желание философски оправдать это чувство из сентименталистской прозы не уходит. В «Бедной Лизе» Карамзин заставляет своих героев произносить, по сути, авторские отступления в таком роде: «Кто бы захотел умереть, если бы иногда не было нам горя?.. Видно, так надобно. Может быть, мы забыли бы душу свою, если бы из глаз наших никогда слёзы не капали».

Важное отличие «Бедной Лизы» от европейской сентименталистской классики – её краткость по сравнению, например, с романами Ричардсона, да и со «Страданиями юного Вертера» Гёте. Карамзин умеет коротко и внятно формулировать, он афористичен. «Бедная Лиза» дарит нам трюизм-откровение: «и крестьянки любить умеют»; другой знаменитый текст Карамзина – эпитафия «Покойся, милый прах, до радостного утра!» – умещает в одной строке горечь утраты и целую необозримую эпоху до наступления Царства Божия на земле, которое сделает возможным новую – без сомнения, слёзную – встречу. Впрочем, «Бедная Лиза» предполагает, что ждать второго пришествия не обязательно: «Когда мы там, в новой жизни увидимся, я узнаю тебя, нежная Лиза!»

Стоит отметить, что в жизни Карамзин отнюдь не был склонен к сердечным излияниям. Свои глубокие чувства он таил под маской сдержанности; Жермена де Сталь[107 - Анна-Луиза Жермена де Сталь-Гольштейн, мадам де Сталь (1766–1816) – французская писательница, публицистка, одна из важнейших деятелей европейской культуры рубежа XVIII–XIX веков. В юности увлекалась руссоизмом, во время Великой французской революции бежала в Швейцарию, где начался её многолетний роман с Бенжаменом Констаном. Вернувшись в Париж в 1796 году, завела знаменитый литературный салон. В начале 1800-х начала резко высказываться против Наполеона Бонапарта, была вынуждена покинуть Францию. В Германии сблизилась с Гёте, Шиллером, Августом Шлегелем; написала большую книгу «О Германии». В 1812 году посетила Россию, познакомилась с Карамзиным, Батюшковым и другими русскими литераторами и аристократами. Смогла вернуться в Париж после падения Наполеона, писала исторические работы о революции.], познакомившись с ним, охарактеризовала его так: «Сухой француз – вот и всё»[108 - Лотман Ю. М. Указ. соч. C. 17–18]. Очень многие читатели Карамзина ставили знак равенства между ним и повествователем «Бедной Лизы» или героем «Писем русского путешественника», хотя делать это, как показывают работы Юрия Лотмана и Владимира Топорова – ошибка. При этом исследователи смотрят на Карамзина по-разному: если для Лотмана жизнь Карамзина – интеллектуальное приключение, сотворение самого себя, то Топоров доказывает, что исследовательское внимание писателя было направлено вовне: «У него был дар осмыслять, анализировать (иногда почти синхронно) все перипетии любовного чувства и любовной драмы во всех тонкостях и в разных вариантах. Многие сочинения Карамзина… должны рассматриваться как высшее в России рубежа двух веков теоретическое осмысление любви, намного опередившее своё время, как открытие высокого эротизма и образцы нового языка любви, как прорыв в сферу аналитической психологии любовного чувства»[109 - Топоров В. Н. Указ. соч. C. 83.].

Ландыши. Цинкография работы К. Шабо с рисунка М. А. Бернетт из книги «Plantae Utiliores: or Illustrations of Useful Plants». 1842 год[110 - Ландыши. Цинкография работы К. Шабо с рисунка М. А. Бернетт из книги «Plantae Utiliores: or Illustrations of Useful Plants». 1842 год. Wellcome Collection.]

Наконец, ещё одна важная грань сентиментализма, в «Бедной Лизе» отсутствующая, – особый юмор, многословный, тонкий, но умеющий быть и раблезиански остроумным. Главный гений такого юмора – Стерн, которого Карамзин чтил и переводил, по чьим следам буквально шёл во время пребывания в Англии («Что вам надобно, государь мой?» – спросил у меня молодой офицер в синем мундире. – «Комната, в которой жил Лаврентий Стерн», – отвечал я»). Со стерновским «Сентиментальным путешествием» много раз сопоставляли карамзинские «Письма русского путешественника» – но не «Бедную Лизу». Автор работы о карамзинском стернианстве Фаина Канунова показывает, что в своём «Московском журнале» Карамзин печатал не юмористические, а именно сентиментальные отрывки из Стерна[111 - Канунова Ф. З. Карамзин и Стерн // XVIII век. Сб. 10: Русская литература XVIII века и её международные связи. – Л.: Наука, 1975. С. 258–264.] и лишь на излёте сентименталистской эпохи отдал должное стерновскому юмору.

«Письма русского путешественника» – как раз тот текст, без которого представление о русском сентиментализме невозможно. Это текст от лица сентименталиста-исследователя, в нём буквально проговорены те основания, на которых Карамзин создаёт новую русскую литературу как европейскую. По словам Андрея Зорина, «Письма» «стали для русского читателя в столицах и провинции беспрецедентным источником новых эмоциональных матриц»[112 - Зорин А. Л. Указ. соч. C. 45.]. Опыт, полученный Карамзиным в заграничном путешествии, позволил ему создать и «Бедную Лизу», которую нужно воспринимать уже в этом новом эмоциональном контексте – как ярчайшее его выражение, краткий манифест, оказавший воздействие на целое поколение.

Почему говорят, что Карамзин придумал русский литературный язык?

Если о «Бедной Лизе» обычно говорят, что она начинает русскую прозу (при этом в расчёт не принимаются ни романы и повести русского классицизма, ни тем более древнерусская литература), то карамзинская работа в целом заслуживает у филологов ещё более высокой оценки: его называют иногда реформатором, а иногда и основоположником русского литературного языка – хотя гораздо чаще ту же роль отводят Пушкину. Что же лежит в основе этой оценки?

Прежде всего это разнообразие задач, которые Карамзин решал. Ещё убеждённый поклонник Карамзина Пётр Шаликов отмечал, что «Марфа посадница написана совсем иным образом, нежели бедная Лиза; бедная Лиза совсем иным образом, нежели Наталья, боярская дочь; Наталья, боярская дочь совсем иным образом, нежели Юлия»; к этому списку можно прибавить и «Письма русского путешественника», вводящие в русскую прозу новейшие западноевропейские реалии, и, конечно, «Историю государства Российского», утверждающую древность и благородство страны: «Оказывается, у меня есть Отечество!» – легендарное восклицание Фёдора Толстого-Американца[113 - Граф Фёдор Иванович Толстой по прозвищу Американец (1782–1846) – военный, путешественник. В 1803 году отправился в кругосветное плавание с капитаном Крузенштерном, однако из-за хулиганских выходок был высажен на берег на Камчатке и должен был возвращаться в Петербург самостоятельно. Путешествию по Русской Америке – Камчатке и Алеутским островам – Толстой обязан своим прозвищем. Участвовал в Русско-шведской войне, Отечественной войне 1812 года, после войны поселился в Москве. Толстой был известен своей любовью к дуэлям и карточным играм, женился на танцовщице-цыганке, от которой у него было двенадцать детей (пережила его только одна дочь). В старости Толстой стал набожным и считал смерть детей наказанием за одиннадцать человек, убитых им на дуэлях.], прочитавшего очередной том «Истории». Такая реакция возможна потому, что Карамзин изложил русскую историю не только с максимально возможной в его время достоверностью, но и современным для его читателей языком, совсем не похожим ни на древнерусские летописи, ни на труды Ломоносова и Татищева[114 - Василий Никитич Татищев (1686–1750) – русский историк, географ, экономист, инженер. Один из сподвижников Петра I, автор первого крупного научного труда по русской истории «История Российская» (издана посмертно), первый публикатор «Русской правды» и «Судебника» Ивана Грозного. Фактический основоположник геодезии в России, основатель Екатеринбурга, Перми, Ставрополя (ныне Тольятти). Проводил религиозные репрессии на Урале; в 1745-м, при Елизавете Петровне, попал в опалу, снятую буквально за день до его смерти.], которые в начале XIX века уже воспринимаются как архаика. Пушкин, оканчивая «Бориса Годунова» – произведение, в котором художественный подход к истории принципиально нов по сравнению, например, с историческими драмами Сумарокова и Княжнина[115 - Яков Борисович Княжнин (1740–1791) – драматург, один из самых популярных в России XVIII века. Дебютировал в 1769 году трагедией «Дидона», снискавшей одобрение Екатерины II. Весьма вольно пользовался в собственных комедиях текстами французских и итальянских драматургов; после личной ссоры молодой Иван Крылов в комедии «Проказники» изобразил Княжнина под именем Рифмокрад; с лёгкой руки Пушкина к Княжнину приклеился эпитет «переимчивый»; Пушкину же принадлежат слова о том, что «Княжнин умер под розгами» – имелась в виду кара, которая могла грозить драматургу после его последней и лучшей, но политически небезопасной пьесы «Вадим Новгородский». На самом деле Княжнин, судя по всему, умер от простуды и опалы избежал, но тираж «Вадима Новгородского» был уничтожен. Княжнин был зятем Александра Сумарокова.], – посвящает «драгоценной для россиян памяти Николая Михайловича Карамзина сей труд, гением его вдохновенный».

Благозвучность карамзинской прозы отмечали современники – как старшие («Пой, Карамзин! И в прозе / Глас слышен соловьин» – Державин), так и младшие («Карамзин открыл тайну в прямом значении – ясности, изящества и точности» – Жуковский). Здесь, конечно, сказывается параллельная поэтическая карьера Карамзина: исследователи «Бедной Лизы» указывают на множество поэтических элементов, ритмических повторов в тексте. Но дело не только в поэтичности. Карамзин отказывается от традиционного тяжеловесного стиля русской книжности XVIII века – стиля, зависящего от античных и церковнославянских образцов, иногда даже на уровне синтаксиса. Одновременно он заимствует синтаксические обороты и корни из современных европейских языков. Литературные противники Карамзина, во главе которых стоял фактический руководитель общества «Беседа любителей русского слова» Александр Шишков, упрекали Карамзина и его последователей (в XX веке Юрий Тынянов назовёт их карамзинистами) в офранцуживании языка. Убеждённый архаист поэт Семён Бобров выводит сатирическую фигуру Галлорусса[116 - Галлы – одни из предков французов; в обиходе XVIII–XIX веков французов часто называли галлами, а любовь ко всему французскому до сих пор именуется галломанией.], который выражает свои мысли «против свойства истинного языка». Карамзин, в свою очередь, противоречит классицистам-академистам – на выступлении в Академии наук в 1818 году он говорит:

Главным делом вашим было и будет систематическое образование языка: непосредственное же его обогащение зависит от успехов общежития и словесности, от дарования писателей, а дарования – единственно от судьбы и природы. Слова не изобретаются академиями: они рождаются вместе с мыслями или в употреблении языка, или в произведениях таланта, как счастливое вдохновение. Сии новые, мыслию одушевлённые слова входят в язык самовластно, украшают, обогащают его, без всякого учёного законодательства с нашей стороны: мы не даём, а принимаем их. Самые правила языка не изобретаются, а в нём уже существуют: надобно только открыть или показать оные.

Но, с другой стороны, «открывая или показывая» правила языка, Карамзин исходит не из того, что в нём уже есть, а из того, что в нём должно быть. Часто говорят, что Карамзин придумал букву Ё; на самом деле придумала её княгиня Екатерина Дашкова[117 - Княгиня Екатерина Дмитриевна Дашкова (урождённая графиня Воронцова, 1743–1810) – участница государственного переворота 1762 года, в результате которого Екатерина II взошла на престол; одна из самых образованных женщин своей эпохи, подруга Дидро и Вольтера, первая женщина, принятая в Американское философское общество, заметная деятельница российского Просвещения, первая директриса Петербургской академии наук и учредительница Императорской Российской академии. Главной своей целью ставила исследование и развитие русского языка. Издательница «Толкового словаря русского языка», журналистка, поэтесса, переводчица Вольтера, комедиограф, мемуаристка.], а Карамзин начал активно использовать в своих изданиях. Это, разумеется, страшно раздражало архаистов – в первую очередь Шишкова, для которого Ё было знаком простонародного, неграмотного произношения. Но если о необходимости буквы Ё до сих пор спорят (хотя произношение с Ё давным-давно стало нормативным), то вот неполный список неологизмов, которые, как считается, придумал Карамзин:

благотворительность, будущность, влиять, влюблённость, вольнодумство, впечатление, гармония, занимательность, катастрофа, промышленность, сосредоточить, сцена, утончённость, человечный, эпоха, эстетический.

Сегодня без этих слов, которые когда-то казались современникам нелепыми, мы не представляем себе русского языка.

Правда ли, что в русской литературе все Лизы – бедные?

Не все, но такая тенденция наблюдается, и начало ей положил именно Карамзин. Кстати, начать стоит с того, что Елизаветой звали его первую жену, которая скончалась от родильной горячки и была горько оплакана мужем, – правда, случилось это через десять лет после выхода карамзинской повести. В память о первой жене он назвал Лизой свою последнюю дочь от второго брака.

До Карамзина имя Лиза (Лизетта), воспринятое из европейской литературы, обладает «добродушным», комическим ореолом[118 - Топоров В. Н. Указ. соч. C. 135.], но для Карамзина важнее всех Лиз, Лизетт и Луиз французских комедий и наивно-буколических Лиз из стихов Дмитриева[119 - Иван Иванович Дмитриев (1760–1837) – поэт, государственный деятель. Был другом и последователем Николая Карамзина, печатал стихотворения в издаваемом Карамзиным «Московском журнале». В 1796 году издал «Карманный песенник» – уникальное собрание русских песен. Писал сказки и басни, пользовавшиеся большой популярностью. С 1810 по 1814 год Дмитриев был членом Государственного совета и министром юстиции. Автор мемуаров «Взгляд на мою жизнь», впервые опубликованных только в 1866 году.] и Державина были, вероятно, несчастная Элоиза, возлюбленная Абеляра, и «новая Элоиза» из романа Руссо. После публикации «Бедной Лизы» стали появляться эпигонские повести-клоны – среди них была, например, анонимная «Несчастная Лиза». Пушкин, скорее всего, сознательно называет Лизой бедную воспитанницу старой графини в «Пиковой даме»: этой бедной девушке не суждено сочетаться браком с Германном, одержимым тайной трёх карт. Помня о «Бедной Лизе», Чайковский в своей постановке «Пиковой дамы» заставляет пушкинскую Лизу утопиться в Зимней канавке. Ещё одна Лиза пушкинской прозы – героиня «Барышни-крестьянки». В этой водевильной повести Пушкин вновь намекает на Карамзина, размывая сословные границы и заставляя дворянина Алексея Берестова влюбиться в мнимую крестьянку, но как раз эта Лиза – вполне счастливая. По замечанию исследовательницы Галины Головченко, Пушкин демифологизирует карамзинскую максиму о крестьянках, которые тоже «любить умеют»[120 - Головченко Г. А. Образ девушки Лизы как один из сквозных образов классической русской литературы // Язык. Словесность. Культура. 2013. № 6. C. 89–104. C. 94.].

Традицию «бедных Лиз» подхватывают прозаики-реалисты. Лиза Калитина из «Дворянского гнезда» Тургенева, жертвующая своим счастьем и уходящая в монастырь, безусловно, одна из инкарнаций жившей около монастыря карамзинской крестьянки. Лизавета Александровна из «Обыкновенной истории» Гончарова – красивая и умная женщина, вынужденная прожить свою жизнь с донельзя прагматичным, презирающим романтическую любовь мужем. «Маленькая княгиня» Лиза из «Войны и мира» Толстого, жена Андрея Болконского, не пользуется любовью мужа и умирает родами. Особенно любил мучить Лиз Достоевский: здесь вспоминается и убиенная Лизавета Ивановна в «Преступлении и наказании», и глубоко несчастная Лизавета Тушина в «Бесах», и терпящая издевательства героя проститутка Лиза в «Записках из подполья», и ненавидимая, избиваемая девочка Лиза в «Вечном муже», и ставшая жертвой Фёдора Карамазова юродивая Лизавета Смердящая в «Братьях Карамазовых».

Так что в XX веке «бедная Лиза» – уже знак традиции классической литературы, пригодный для реминисценций и пародий. В «Тихом Доне» Лиза Мохова, соблазнённая Митькой Коршуновым, ступает на путь порока; следы её теряются во втором томе романа. В романе Булата Окуджавы «Свидание с Бонапартом» ореол жалости окутывает героинь Лизу («Она вся из карамзинских причитаний») и Луизу. Наконец, прямая и в то же время ироническая отсылка к Карамзину – вышедший в 1998 году «Азазель» Бориса Акунина: юный сыщик Эраст Фандорин женится на прелестной Лизаньке, которая в день свадьбы «шепнула Эрасту Петровичу»: «Бедная Лиза передумала топиться и вышла замуж». Ясно, что добром это не кончится: невеста гибнет от бомбы, присланной на свадьбу врагами. Так основоположник русского ретродетектива одним махом соединяет карамзинский сентиментализм с поворотным моментом бондианы.

Александр Пушкин. «Евгений Онегин»

О чём эта книга?

Столичный повеса Евгений Онегин, получив наследство, уезжает в деревню, где знакомится с поэтом Ленским, его невестой Ольгой и её сестрой Татьяной. Татьяна влюбляется в Онегина, но он не отвечает ей взаимностью. Ленский, приревновав невесту к другу, вызывает Онегина на дуэль и гибнет. Татьяна выходит замуж и становится великосветской дамой. Теперь уже Евгений в неё влюбляется, но Татьяна сохраняет верность мужу. В этот момент автор прерывает повествование – «роман оканчивается ничем»[121 - Белинский В. Г. Полное собрание сочинений: В 13 т. – М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1953–1959. Т. IV. C. 425.].

Хотя сюжет «Евгения Онегина» небогат событиями, роман оказал огромное воздействие на русскую словесность. Пушкин вывел на литературную авансцену социально-психологические типажи, которые будут занимать читателей и писателей нескольких последующих поколений. Это «лишний человек», (анти)герой своего времени, скрывающий своё истинное лицо за маской холодного эгоиста (Онегин); наивная провинциальная девушка, честная и открытая, готовая на самопожертвование (Татьяна в начале романа); поэт-мечтатель, гибнущий при первом столкновении с реальностью (Ленский); русская женщина, воплощение изящества, ума и аристократического достоинства (Татьяна в конце романа). Это, наконец, целая галерея характерологических портретов, представляющих русское дворянское общество во всём его разнообразии (циник Зарецкий, «старики» Ларины, провинциальные помещики, московские баре, столичные франты и многие, многие другие).

Когда она написана?

Роман писался восемь с половиной лет: с 9 мая 1823 года по 5 октября 1831 года.

Две первые главы и начало третьей написаны в «южной ссылке» (в Кишинёве и Одессе) с мая 1823-го по июль 1824 года. Пушкин настроен скептически и критически к существующему порядку вещей. Первая глава – сатира на современное дворянство; при этом Пушкин сам, подобно Онегину, ведёт себя вызывающе и одевается как денди. Одесские и (в меньшей степени) молдавские впечатления отразились в первой главе романа и в «Путешествии Онегина».

Центральные главы романа (с третьей по шестую) окончены в «северной ссылке» (в псковском родовом имении – селе Михайловском) в период с августа 1824-го по ноябрь 1826 года. Пушкин испытал на себе (и описал в главе четвёртой) скуку жизни в деревне, где зимой нет никаких развлечений, кроме книг, выпивки и катания в санях. Главное удовольствие – общение с соседями (у Пушкина это семейство Осиповых-Вульф, проживавших в имении Тригорское неподалёку от Михайловского). Так же проводят время герои романа.

Александр Пушкин. Около 1830 года[122 - Александр Пушкин. Около 1830 года. Государственный музей А. С. Пушкина.]

Кабинет Пушкина в музее-усадьбе «Михайловское»[123 - Кабинет Пушкина в музее-усадьбе «Михайловское». Дом Пушкиных. Государственный музей-заповедник «Михайловское». ©Shutterstock.]
<< 1 ... 5 6 7 8 9 10 11 12 13 >>
На страницу:
9 из 13