Нации и этничность в гуманитарных науках. Этнические, протонациональные и национальные нарративы. Формирование и репрезентация

Когда в 1940 г. Бельгия была оккупирована Германией, фюрер склонялся к разделению Бельгии, при котором Фландрия, как германская земля, получила бы гражданское управление вместе с Нидерландами, а Валлония, вместе с Францией, – военное[157 - Там же. С. 362.]. Но ряд факторов склонил чашу весов в пользу установления военного режима на всей территории Бельгии.

В послевоенные годы поляризация общества персонифицировалась вокруг Леопольда III. Присутствие короля, насильственно вывезенного в Германию, не устраивало социалистов; его обвинили в предательстве. Премьер-министр Ван Аккер заявил: «Фламандская, католическая часть населения – за короля, остальные – против. Возвращение короля может привести к разделению страны»[158 - Velaers/., Van Goethem Н. Leopold III: de koning, het land, de oorlog. Lannoo, 2001. P. 921.]. 12 марта 1950 г. правительство Эйскенса провело референдум по вопросу о возвращении короля. Результаты: 72 % голосов «за» во Фландрии и 42 % в Валлонии. В национальном масштабе перевес (57 %) получили сторонники короля[159 - Falter R. Belgie. P.381.]. Регионально-этническая поляризация общества впервые столь резко проступила в цифровых данных. Несмотря на поддержку Фландрии, король отрекся от престола из-за давления правительства и валлонской улицы[160 - Vos L. Van Belgische naar Vlaamse identiteit // Vlaamse identiteit: mythe еn werkelijkheid. Leuven, 2002. P. 18.]. Разочарование фламандцев вылилось в образование в 1954 г. новой фламандской националистической партии, «Народного союза».

В 1960-е гг. правительство Лефевра-Спаака попыталось снизить напряженность между валлонами и фламандцами путем принятия новых языковых законов. Они были направлены на закрепление одноязычия каждой провинции; что подразумевало официальное определение языковой границы. Именно тогда возникли проблемы с некоторыми коммунами в т. н. Брюссельской периферии: преимущественно франкоязычные; они находились во фламандском окружении. В 1963 г. был достигнут компромисс: Фландрия и Валлония становились одноязычными; регион Брюссель-Столица двуязычным; а из десятков административных единиц во Фламандском Брабанте франкоязычные школы «переехали» в соседние валлонские провинции.

Фламандское движение также потребовало разделения по языковому принципу Левенского католического университета; находившегося во Фландрии. Франкоязычная профессура оказала этому сопротивление: в случае переезда франкоязычного отделения в Брюссель ему бы пришлось конкурировать с местным Свободным университетом[161 - Falter R. Belgie. Р. 393.]. Фламандские преподаватели и студенты выдвинули лозунг «Долой валлонов». В 1968 г. Левен стал ареной физического противостояния между фламандскими и валлонскими студентами и профессорами. Университет был разделен на две части; в 1970 г. эта же судьба постигла Свободный университет Брюсселя.

В 1970 г. правительство Эйскенса пересмотрело конституцию страньц установив протофедералистскую структуру; которая закладывала основу современного состояния (при этом страна официально оставалась унитарной): были созданы три региона (по экономическому принципу) и три сообщества (по культурно-языковому принципу). Согласно декрету от 10 декабря 1973 г. нидерландский язык стал официальным языком Фламандского сообщества. Сообществам была предоставлена культурная и языковая автономия.

Таким образом; мы видим, что; обладая большим опытом противостояния более крупным соседним языкам и находясь долгое время в «подавленном» состоянии; нидерландский язык в Бельгии стал одним из основных факторов культурной; экономической и административной «эмансипации» Фландрии. Упомянутое «подавление» породило ответную реакцию; которая оказалась весьма успешной и привела к выполнению почти всех целей движения за национальную автономию, за исключением создания мононационального государства. Наряду с языком свою роль сыграла неотделимая от него этнокультурная самобытность, в условиях Бельгии принявшая также религиозное и политическое измерение.

* * *

УДК 94(493) «18/19»+ 323.17

ОСКОЛКОВ ПЕТР ВИКТОРОВИЧ. Магистрант, Московский государственный институт международных отношений МИД РФ, Москва.

OSKOLKOV PETR. МА student, Moscow State Institute of International Relations, Moscow.

E-mail: petro ?kolko v(a)yandex.ru.

ЯЗЫКОВОЙ И ЭТНОКУЛЬТУРНЫЙ ФАКТОР В ФОРМИРОВАНИИ ФЛАМАНДСКОЙ НАЦИОНАЛЬНОЙ ИДЕИ В XIX–XX ВВ.

Планируется рассмотреть роль языкового и этнокультурного фактора в формировании фламандской национальной идеи с момента возникновения независимого Королевства Бельгия. В независимой Бельгии единственным официальным языком был объявлен французский, и фламандцы, составлявшие в некоторые годы до 55 % населения, чувствовали себя ущемленными. Фламандская культура в XIX в. сводилась бельгийским государством к культурным фестивалям и «обществам любителей фламандской словесности». Из последних сформировалось «Фламандское движение» – направление общественной мысли, ставившее своей целью поначалу лишь введение во Фландрии фламандского языка в делопроизводство и образование. Единый фламандский литературный язык в это время существовал лишь в проектах «языковых мечтателей», некоторые диалекты не были взаимопонимаемы (и остаются таковыми сейчас). Более того, для большинства энтузиастов фламандского языка и культуры в XIX в. фламандский язык не был родным.

Впоследствии «Фламандское движение» и накопленное его деятелями культурное наследие (эпические романы, повествующие о подвигах фламандских графов, монументальные памятники фламандским героям, зафиксированные на бумаге образчики фольклора) способствовали формированию институционального фламандского национализма, который уже в межвоенный период был представлен несколькими политическими партиями. Благодаря усилиям фламандских национальных партий, являющихся наследниками «Фламандского движения», во второй половине XX в. Фландрия постепенно получила административную, культурную и иную автономию, которая достигла своей высшей точки в 1990-е гг., когда Бельгия была официально объявлена федерацией. В качестве мотивов административного разделения Фландрии и Валлонии называлось не только экономическое неравенство, как это иногда представляется, но и глубокие культурно-мировоззренческие различия (извечное противостояние германцев и кельтов, усугубленное секуляризацией Валлонии и распространением в ней еще в конце XIX в. идей социализма, в то время как Фландрия оставалась в своей массе весьма консервативной).

Сейчас, когда политические партии-наследники «Фламандского движения» добиваются полной независимости Фландрии, можно с уверенностью сказать, что фламандский национализм по-прежнему опирается на сформированный фламандскими интеллектуалами XIX в. во многом мифологизированный и идеализированный образ фламандского этноса, определяющийся, прежде всего, через выраженную культурную, языковую и мировоззренческую инаковость.

Ключевые слова: Фландрия; Бельгия; Фламандское движение; языковой фактор; этнокультурный фактор; западноевропейский национализм.

LANGUAGE AND ETHNOCULTURAL FACTOR IN THE FORMATION OF FLEMISH NATIONAL IDEA IN XIX–XX CENTURIES

The article is dedicated to the role of linguistic and ethnocultural factors in the formation of the Flemish national idea from the moment of Belgian independence. In independent Belgium French was proclaimed the only official language, and the Flemings, who constituted up to 55 % of the population, felt offended. In the 19th century, the Flemish culture was reduced by the Belgian government to cultural festivals and the «unions of the amateurs of the Flemish language». On the basis of the latter, the «Flemish movement» was formed, i.e. the stream of the public thought that was at first aimed merely at introducing the Flemish language into the office-work and school system. The unified Flemish literary language existed at that time only in the projects of the «language dreamers», some dialects were not mutually understandable (and remain in the same condition nowadays). Moreover, in the 19th century, Flemish was not a mother tongue for most enthusiasts of the Flemish language and culture.

Afterwards the «Flemish movement» and its cultural heritage (epic novels describing the heroic deeds of the Flemish counts, monuments to the Flemish heroes, masterpieces of folklore) contributed to the formation of the institutional Flemish nationalism that was already represented in the interbellum with a couple of political parties. Thanks to the Flemish national parties, which inherited their ideas from the «Flemish movement», Flanders had gradually obtained administrative, cultural and other autonomy. This process reached its peak in 1990s, when Belgium was officially proclaimed a federation. The motives for the administrative split of Flanders and Wallonia included not only economic disparities, as it is sometimes presented, but also deep cultural and worldview differences (everlasting contest between the Celts and the Germans, deepened with the secularization and the spread of the socialist ideas in Wallonia in the late 19th century, while Flanders remained mostly conservative).

Nowadays, when the political heirs of the «Flemish movement» seek to gain full independence for Flanders, we may say that the Flemish nationalism is still based on the mythologized and ideology-driven image of the Flemish ethnos mostly characterised by distinct cultural, linguistic and worldview otherness.

Keywords: Flanders; Belgium; Flemish movement; linguistic factor; ethnocultural factor; West-European nationalism.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Намазова А. С. Бельгия. Эволюция государственности в XVIII–XX веках. М.: Наука, 2008. 391с.

2. Самоопределение и независимость Эстонии / Под ред. А. Бертрико. Таллинн: Avita Сор., 2001.347 с.

3. Свечин А. Эволюция военного искусства. М.: Академический проект; Жуковский: Кучково поле, 2002. 864 с.

4. Семиряга М. И. Коллаборационизм. Природа, типология и проявления в годы Второй мировой войны. М.: РОССПЭН, 2000. 863 с.

5. BeheydtL. Delen Vlaanderen en Nederland een culturele identiteit? // Vlaamse identiteit: mythe еn werkelijkheid. Leuven: Acco, 2002. P. 22–40.

6. De Vries J. et al. Het verhaal van een taal. Amsterdam: Prometheus, 1993. 316 p.

7. Falter R. Belgie: een geschiedenis zonder land. Antwerpen: De Bezige Bij Publ., 2011.463 p.

8. Luykx Th., Platel M. Politieke geschiedenis van Belgie 1789–1985. Mechelen: Kluwer, 1985.1011р.

9. Reynebeau M. Het klauwen van de leeuw: De Vlaamse identiteit van de 12de tot de 21ste eeuw. Leuven: Van Halewyck, 1995. 306 p.

10. Vanneufville E. Histoire de Flandre. Fouesnant: Yoran embann., impr. 2009. 344 p.

11. Velaers J., Van Goethem H. Leopold III: de koning, het land, de oorlog. Tielt: Lannoo, 2001.1152 р.

12. Vos L. Van Belgische naar Vlaamse identiteit // Vlaamse identiteit: mythe еn werkelijkheid. Leuven: Acco, 2002. P. 11–21.

REFERENCES

1. Beheydt Ludo. “Delen Vlaanderen en Nederland een culturele identiteit?” in Vlaamse identiteit: mythe еn werkelijkheid. Leuven: Acco, 2002. P. 22–40.

2. De Vries Jan et al. Het verhaal van een taal. Amsterdam: Prometheus, 1993. 316 p.

3. Falter Rolf. Belgie: een geschiedenis zonder land. Antwerpen: De Bezige Bij Publ., 2011.463 p.

4. Luykx Theo, Platel Marc. Politieke geschiedenis van Belgie 1789–1985. Mechelen: Kluwer, 1985.1011р.

5. Namazova Alla, BePgija. Jevoljucija gosudarstvennosti v XVIII–XX vekah. Moscow: Nauka Publ, 2008. 391 p. (in Russian).

6. Reynebeau Marc. Het klauwen van de leeuw: De Vlaamse identiteit van de 12de tot de 21ste eeuw. Leuven: Van Halewyck, 1995. 306 p.

7. Samoopredelenie i nezavisimost Jestonii, ed. A. Bertriko. Tallinn: Avita Cop. Publ., 2001. 347 p. (in Russian).

8. Semirjaga Mikhail. Kollaboracionizm. Priroda, tipologija iprojavlenija vgody Vtoroj mirovoj vojny. Moscow: ROSSPJeN Publ., 2000. 863 p. (in Russian).

9. Svechin Alexandr. Jevoljucija voennogo iskusstva. Moscow: Akademicheskij proekt Publ.; Zhukovskij: Kuchkovo pole Publ., 2002. 864 p. (in Russian).

10. Vanneufville Eric. Histoire de Flandre. Fouesnant: Yoran embann., impr. 2009. 344 p.

11. Velaers Jan, Van Goethem Herman. Leopold III: de koning, het land, de oorlog. Tielt: Lannoo, 2001. 1152p.

12. Vos Louis. “Van Belgische naar Vlaamse identiteit” in Vlaamse identiteit: mythe еn werkelijkheid. Leuven: Acco, 2002. P. 11–21.

Поиск национальной идентичности в дискурсе каннадских интеллектуалов 1950-х–0-х гг

Еременко К. С.

В конце 1940-х – начале 1950-х гг. представители творческой элиты Канады очень позитивно оценивали перспективы «рождавшейся» буквально на их глазах канадской нации. В книге «От колонии к нации», впервые опубликованной в 1946 г., Артур Лоуэр предпринял попытку представить движение Канады от статуса зависимой территории Великобритании к статусу независимой нации североамериканского континента как эволюционный процесс, которому были свойственны естественность, линейность и постепенность. По свидетельству историка Дж. Брауна, в этот период страна демонстрировала «признаки культурной зрелости»[162 - Brown G. W. Canada in the making. Seattle, 1953. P. VI.]. «Канадцы сегодня, как никогда прежде, осознают, что Канада вступает в ряды других наций мира, – писал историк, – Они могут по-разному оценивать ее роль. Они могут по-разному смотреть на ее средства и ближайшие цели, но они воспринимают как данность тот факт, что у нее, как и у других наций, есть собственная роль…»[163 - Ibid. P. 5.]. Менялось отношение канадцев к достижениям своих соотечественников в различных сферах культуры. Малькольм Росс находил многочисленные свидетельства того, что Канада пробилась сквозь собственную «скорлупу культурного колониализма»[164 - Ross M. The impossible sum of our traditions: reflections of Canadian literature. Toronto, 1986. P. 120.].