Motherfuckers. Уличная банда с анализом

Мы обнимаем Русских ФУТУРИСТОВ и познаем перемены, и в 60-е–раскрепощение

желаний.

Но Мир в тупике

КАК ВСЕГДА в тупике.

Освободи ИСКУССТВО и ИСКУССТВО освободит тебя,

б. м.

Black Mask

Впервые опубликовано в газете King Mob № 3/1969, перепечатано в сб. King Mob Echo: English section of the Situationist International. Edinburgh: Dark Star, 2000

РАЗРУШАЙТЕ МУЗЕИ. НАША БОРЬБА – НЕ НАДПИСИ НА СТЕНАХ. ПОЯВЛЯЕТСЯ НОВЫЙ ПРИЗРАК. ПОДОБНО УЛИЦАМ УОТТСА[1 - Летом 1965 г. в Уоттсе, беднейшем пригороде Лос-Анджелеса, где 99 % населения составляли чернокожие, достаточно спонтанно вспыхнуло восстание, после того как полицейский патруль арестовал молодого негра за мнимое превышение скорости при вождении мотоцикла. Это произвело эффект зажженной спички, брошенной в разлитый бензин. Размеры учиненных погромов были огромны, счет от ущербов шел на десятки миллионов долларов, а федеральная полиция долго не шла на помощь местным властям. События в Уоттсе стоят в ряду акций гражданского неповиновения в Америке 60-х гг.], МЫ ПАЛИМЫ РЕВОЛЮЦИЕЙ… 10 октября 1966 года. Несколько ребят и девчонок промаршировали из нью-йоркского района Нижний Ист-Сайд, разбрасывая листовки с призывом закрыть Музей современного искусства, но были остановлены буквально у входа в здание фалангой ментов и железными ограждениями. История вошла в новое русло, а менты, бывшие, как всегда, «на высоте», первыми почувствовали на себе совсем новый и очень действенный способ борьбы. Это происшествие показало, на чьей действительно стороне находится Искусство… Выскочивший на ступеньки директор музея (имеющего, к слову, богатейшую в мире коллекцию Дада), заламывая руки, чуть не в слезах, смог выдавить из себя только мольбы: «Зачем вы это делаете? Мы ни в чем не виноваты!..» Группа ребят, неизвестная дотоле, называлась Black Mask… Некоторое время спустя, однажды ранним утром, надвинув на глаза черные балаклавы, с Веселым Роджером на самодельных стягах, Black Mask, чей состав расширился до 15 человек, прошли от Канал-стрит через Нижний Бродвей до Уолл-стрит – взывая о Новых Границах, проходя мимо дельцов, замороченных на акциях и бабках… Биржевых спекулянтов, участвующих в убийственных сделках с акциями в обмен на смерть… УОЛЛ-СТРИТ – ЭТО УЛИЦА ВОЙНЫ… Менты и запакованные в костюмы корпоративные курьеры с вытаращенными глазами; несогласных и озлобившихся на это было, к сожалению, очень немного: лишь эта группировка, держащаяся на честном слове, и результативность действий которой была очень относительна. Начинка из идей «Комитета ста»[2 - «Комитет ста» – образованное в 1960 г. и возглавляемое Бертраном Расселом британское движение за массовое гражданское неповиновение, получившее название по числу энтузиастов, первыми поставивших свои подписи под заявлением, в котором они выражали готовность нарушать закон в знак протеста против ядерной политики Великобритании. Речь не шла о серьезных правонарушениях, имелись в виду лишь пикетирования военных баз и сидячие забастовки. Членами Комитета были в основном молодые инициативные выходцы из Си-Эн-Ди (Кампании за ядерное разоружение), ранее возглавляемой Расселом, и Комитета прямого действия.]еще сохранялась: «Площадь Гроувенор – это площадь Геноцида»[3 - Grosvenor square – площадь в лондонском районе Мэйфер, где издавна и поныне находится посольство США.] и т. д. И, действительно, ранние эксперименты Black Mask с их продолжением традиций прово[4 - Прово – голландские проситуационисты 60-х гг. Особенно яростно выступали против своей монархии. Как это часто случается, движение пришло в упадок из-за народившейся внутри иерархии и вовлечения руководителей прово в государственные структуры.] стали более эффектными и оригинальными, когда перенеслись и на культурную сцену. Это имело отношение более к экспериментальному искусству, чем к левой политике, из которой они сбежали. Потому что не были согласны с ее содержанием.

В тот первый год Black Mask хватались за любую возможность выебнуться на официальную культуру. Они действовали исходя из ситуации и всегда импровизировали. Они прерывали ораторов выкриками, срывали представления и повсеместно проводили диверсии на всевозможных искусствоведческих конгрессах, лекциях, выставках, хэппенингах… вся эта чушь собачья была абсолютно чужда группе, признававшей футуризм и дада за своих единственных предшественников, перманентно и всевозможными способами ломавшей в корне традиции тактик непосредственного высказывания, бытующих в современном искусстве: «Посмотрите, что можно сделать с большим собором и с небольшим количеством динамита». Наверное, их самой знаменитой выходкой был срыв трехдневного марафона семинаров по современному искусству, спонсировавшегося Loeb Student Center. Под вопли «Искусство умерло!», «Сжигай музеи, детка!» и «Поэзия – это революция» столы летели вверх тормашками, бились вдребезги окна, развязывались потасовки. Ларри Риверс[5 - Американский художник (1923–2002), один из основоположников поп-арта.] был избит в изысканной футуристической манере. Теоретическая парадигма – “fuck off, you cunt” – была с блеском реализована на практике. Реакция не замедлила последовать. По существу, это было довольно последовательное покушение официозного авангарда, не позволившее Black Mask стать его частью. Группы специалистов по футуризму, дада и сюрреализму объявили на них «охоту» во всей андеграундной (sic) прессе: разгорелись нешуточные дискуссии об истинном революционном значении современного искусства, которыми эти самые специалисты хотели соблазнить и самих Black Mask. Еще менее успешной оказалась попытка задавить их раз и навсегда своей эрудицией и острословием. Black Mask превзошли самих себя. Они печатали сотни красивейших приглашений на бесплатные вечеринки – с бесплатными музыкой, угощением, выпивкой – и раздавали их самым отпетым отморозкам, которых они могли найти в Гарлеме и Нижнем Ист-Сайде за несколько часов до начала, обрекая тем самым место вечеринки на осадное положение. Осада обычно не выдерживалась: всю ночь разъяренные негры и белые бомжи молотили в двери, иногда все же взламывая их и неистово требуя жратвы, алкоголя и женщин…

Интерпретация дада была верной даже по академическим канонам: не писал ли Хюльзенбек задолго до этого, что дада – это клуб? А скандалы с Black Mask всегда и повсеместно подвергались остракизму. Художники не могут понять политиков, политики не понимают искусство, но и те и другие допускают насилие… Группировка испытала на себе все сопутствующие в таких случаях методы подавлений: замалчивание в медиа, любопытствующие перешептывания о фашизме за вернисажными коктейлями. Нельзя сказать, что Black Mask взялись неизвестно откуда, когда заявили о себе в 66-м. Двое основных зачинщиков группы – Рон Хахне и Бен Мореа оказались детьми улиц, а вовсе не выходцами из среднего класса. Мореа был связан с преступными уличными бандами, сидел на героине и в Синг-Синге[6 - Тюрьма в штате Нью-Йорк.] перед тем как стал рисовать и открыл для себя футуристов. Такая основа дала возможность им пойти дальше – через Футуризм – к исконному Футуризму, к сноровке, изысканности и насилию, к самому чистокровному преступлению во всем новаторском искусстве XX века. Имеется в виду не искусство Софиччи и Боччиони, а тот выходящий за рамки художественности образ жизни Маринетти[7 - Филиппо Томмазо Маринетти (1876–1944) – поэт, автор «Манифеста футуризма» и основатель движения. Один из первых людей мира культуры, вступивших в Фашистскую партию Италии.]… Маринетти, избивающего Уиндема Льюиса[8 - Уиндем Льюис (1882–1957) – английский художник и писатель. Один из основателей недолго просуществовавшего перед Первой мировой войной художественного движения вортицизм.] в мужском туалете и вешающего его за шиворот на зубчатых перилах… Маринетти, развлекавшегося тем, что запирал в прицепе «любителей культуры» и гнал свой мотоцикл на максимальной скорости… Маринетти, который, наконец, на светских раутах у Муссолини ударом ноги опрокидывал стол на Гитлера, демонстрируя, что по-другому пирожное передать не может…

Они почти интуитивно осознали сущность кризиса искусства в период 1910–1925 гг.: его содержание, его предвидение всецелого переустройства мира, которое имели в виду еще первые романтики и которое было наиболее злостной (из тех, что случались) атакой на буржуазную цивилизацию. И которое, на самом деле, было глубоко реакционным по причине своей смирительно-рубашечной формы. Литературно выражаясь, это динамит. Но с точки зрения культуры – это один из главных оплотов системы. Дворец Кублахана[9 - Кублахан (1215–1294) – внук великого Чингисхана. Монгольский император, завоевавший Китай, где он начал Юаньскую династию. По сказаниям, основал в западной Азии легендарную страну Ксанаду и построил там дворец. См. известнейшее стихотворение Колриджа.] можно понимать как метафору, как рай на земле, но можно также понимать и как иллюзию, как побег из преисподней, в которой мы уже давно обитаем. Это как посмотреть: проецируя это на повседневную жизнь отдельного человека или на лабиринт всей нашей византийской культуры, где ни одна дорога не ведет в Ксанаду. Что принес кризис культуры XX века, так то, что творческое созидание теперь может быть свободно от формальных уз и перестать воплощать отчужденный, выдуманный и бесплодный мир, преобразовывая свой личный опыт. Как говорил Тцара[10 - Французский поэт (1896–1963), один из основателей дадаизма.]: «Жизнь и искусство – это одно и то же. Современный художник не рисует, он творит непосредственно». Вот почему Black Mask были более продвинуты, чем софистические Rebel Worker или Resurgence Youth Movement, или даже сам великий Маркузе[11 - Герберт Маркузе (1898–1979) – немецко-американский философ, один из ярчайших представителей франкфуртской школы. «Отец всех новых левых в США» оказал заметное влияние на Эбби Хоффмана, Анджелу Дэвис и всех левых радикалов 1960-х гг. вообще.]. С самого начала они стремились к единению слова и дела, теории и практики и по-настоящему пытались, несмотря на все обломы, создать организацию на такой основе.

В то время была лишь одна сила, с которой они могли себя соотнести, – это пост-уоттсовские негры. Негритянский отказ оказался таким же, как их, – своевольным и демоническим. И лишь негры показали себя теми, кто реально что-то ДЕЛАЛ, а не просто сидел на жопе и трепался. Наряду с французскими ситуационистами Black Mask были тогда единственными белыми, кто снял крышку с революционного закипания американских расовых бунтов, осознав их действительно положительное «содержание» (мародерство, поджоги и короткие перестрелки), измеряемое истинным удовольствием и к которому все левые отнеслись как к абсолютному нигилизму. Их цитировали многие газетные шапки: «Временами, посреди бунта и разрушений, превращавших некоторые части города в поле боевых действий, там царила поистине карнавальная атмосфера» (N.Y TIMES. 7/16/67)… «Губернатор Хьюз[12 - Ричард Джозеф Хьюз (1909–1992) – губернатор штата Нью-Джерси в период 1962–1970 гг. Очевидно, под разрушениями имеются в виду последствия расовых бунтов в Ньюарке 12–17 июля 1967 г.] говорил после осмотра улиц, служивших местом действия восстания: “Но, что больше всего вызвало во мне отвращение – так это та праздничная атмосфера… это все равно, что смеяться на похоронах”» (TIME. 7/21/67). Один репортер из Детройта описывал, как однажды вдруг увидел огромный букет гладиолусов, движущийся среди завалов из обломков строений. При приближении оттуда высунулась голова маленького негритенка и пропищала «Я сексуальный маньяк», а затем он скрылся в опустошенном здании. Что это, как не апофеоз современного искусства: смерть и возрождение.

ДАДА! Что как не дада из всего авангардного проекта построения Утопии в XX веке помогло варварскому, почти стихийному великолепию пылающего Детройта?[13 - Так называемый Бунт на 12-й улице. Беспорядки начались 23 июля 1967 г. с того, что полицейские пришли с инспекцией в бар в черном районе, где незаконно торговали спиртным. То, что случилось дальше, вошло в историю США как самый кровавый и разрушительный бунт в современной истории страны. Он длился 36 часов и унес 43 жизни. В беспорядках участвовали около 100 000 человек, 7200 из них были арестованы.] Игра с огнем – это чисто аристократическая философия. Нерон был пущен по миру толпой полуграмотных ниграс. Black Mask ни у кого не вызывали доверия, только у негров. С белыми ничего не вышло, тем более, что ставилась иная цель – действия, отменяющие границы между искусством и политикой. Они сами валили столбы, находясь между ориентированными в культурном отношении хиппи и политически ориентированными новыми левыми.

Их воротило от всего, что связано с Flower Power, они видели: из всей белой оппозиции им близки только деклассированные элементы (dropouts). Они тоже бунтовали, по-своему, против жизни как таковой. Точкой пересечения с Black Mask были убеждения, что работа в любом своем проявлении должна быть отменена, что Американская мечта – это вздор, что жизнь нужно посвятить исключительно эксперименту с гранями живого опыта – новому, постиндустриальному образу жизни. Стебаться над хиппи означало нападать и на все движение Flower Power. В Англии Black Hand Gang слыла лучшим критиком ХиппИдома[14 - Понятие, образованное от одного из главнейших устремлений культуры хиппи – freedom.]: «В закоренелой бездеятельности притонов распутство на стенах и на полу. Собравшиеся в круг молчат и притворяются сосредоточенными. Полный провал. Кошмар потребления потребляет потребителя. Не ты куришь дурь, это дурь курит тебя. Заведенная пластинка означает, что никто не поет и не танцует… Это развал коммуникации, ощущение беспокойства от того, что тебя сфотографировали в неподобающем виде; “андеграунд” – это все лишь еще один продукт в пространстве потребления, когда в Бетси-Коудс[15 - Деревня народных промыслов в Уэльсе.] пропадают поодиночке так же, как и в Ноттинг-Хилле[16 - Модный район на западе Лондона.]: пассивность порождает одиночество. Что получается? Да ничего не получается. Новые товары и новые позы выставляются, становятся предметом зависти, продаются и выставляются заново. Как говорили ситуационисты, ВСЕ ЭТО ШОУ. Шоу, которое не может не продолжаться, ведь все делают вид, что им в кайф, потому что каждый мнит себя абсолютным неудачником. Конформизм – это власть террора. Битлз, Заппа, the Crazy World of Arthur Brown[17 - Коллектив, основанный Артуром Брауном (р. 1942) и игравший в лучших традициях эйсид-рока. Одноименный (и единственный) альбом стал классикой психоделической музыки и в какой-то момент занял 7-е место в хит-параде Billboard.]: большая часть им подобных – это непроходимое говнище приграничных застав общества потребления. Ненужные, упаднические и скоропортящиеся произведения. Ничего, кроме снобистского выпячивания. Что сегодня является опиумом для бунта, завтра станет опиумом для каждого второго уличного хама. Табачная корпорация “Рейнолдс”[18 - Вторая в мире из крупнейших табачных корпораций.] уже запатентовала бренды для всех сортов марихуаны. Двадцать Акапулько Голд[19 - Каннабис.]. Десять Конго Браун. Они будут продаваться в торговых автоматах, наряду с газировкой и жвачкой» (Из песен Black Hand Gang, Hapt. 8).

Агитация Black Mask фокусируется на плутовстве – они демонстрировали, что отказ хиппи от работы был, хотя и бессознательно, но довольно точным анализом свободы, которая может быть реальной при сегодняшней автоматизации и кибернетизации, это искоренение любых форм принудительного труда и создание цивилизации, основанной на свободном творчестве, на ИГРЕ. По существу дела, их утопическое видение, если воспринимать это не как наркотический бред или культурологическую фантазию, может стать одной из самых подрывных сил в сегодняшней забастовке.

Нижний Ист-Сайд был увешан плакатами и замусорен листовками: «МЫ ОСУЖДАЕМ: Тимоти Лири[20 - Тимоти Лири (1920–1996) – писатель, ученый, гуру психоделического движения и автор канонического призыва, который с натяжкой можно перевести как «Включись, настройся, выпади» ("Turn on, tune in, drop out").И хотя с годами ореол славы Лири сильно ослаб (даже собственный сын обвинял его в сотрудничестве с ФБР), он не уставал участвовать в общественной жизни. Одной из последних великих фраз сенсея была «Интернет – это ЛСД нового поколения».] – не за новые идеи, но за создание религии. Не за расширение горизонта, но за ограничения революции. Алена Гинзберга[21 - Американский поэт-битник (1926–1997), автор знаменитой поэмы «Вопль».] – за обнимку с Джонсоном перед лицом смерти. За продажу корпорациям “Time” и “Life” приукрашенного бунта. За увод молодежи в сторону от революции. USCO[22 - USCO (US Company) – в 1960-х гг. группа художников, которые в своих акциях и инсталляциях смешивали музыку, видео, слайды, свет, диффузные звуки. Участниками их представлений были, в том числе, Джон Кейдж и Роберт Раушенберг.] – за новое освещение старого искусства. За новые медиа со старым посылом».

С оглядкой на Детройт и Ньюарк[23 - В период с 12 по 17 июля 1967 г. североамериканский город Ньюарк штата Нью-Джерси был эпицентром восстания чернокожей части своего населения. Как и в случае с расовыми беспорядками в Уоттсе в 1965 г., небольшой инцидент с задержанием полицией чернокожего вылился в массовый протест всей негритянской общины против своего угнетенного положения (выражавшегося в нищете, безработице, нечеловеческих жилищных условиях) и непрекращающегося полицейского террора. Результаты бунтов: 26 погибших, 725 раненых, около 1500 арестованных, 10 миллионов долларов ущерба.]Black Mask решили организовать уличные выступления в Нижнем Ист-Сайде. С переменным успехом. В Tomkins Square Park[24 - Парк в нью-йоркском районе Манхэттэн.] на встречах сообщества они брали инициативу в свои руки, но это вышло боком. Руководство-говноводство местного коммюнити было более заинтересовано в теории, чем в практике, а его члены – мальчики из колледжа – были более склоны к «поддержке», чем к участию наравне с неистовыми анархистами. Большинство хиппи все еще с упоением предавалось тоскливым чаяниям “Barb”[25 - Berkeley Barb – культовая газета, выходившая в Беркли, Калифорния, с середины 60-х до начала 80-х гг. Поднимала темы протестов против войны, движения за гражданские права, молодежной культуры и прочих перемен.] и “Oracle”[26 - Sun Francisco Oracle – андеграундная газета, выходившая в 1966–1968 гг. (по другим сведениям, даже до 1971 г.) в поселении хиппи Хейт-Эшбери. Была ярким примером психоделического аспекта контркультурной прессы: кислотный дизайн, поэзия, ЛСД-образная духовность, битники и т. д.]. А такие специфичные группировки, как нью-йоркские прово, шли дальше: они просто доносили на Black Mask в полицию…

В то же самое время Black Mask отчаянно пытались встряхнуть нанятую массовку новых левых и вывести их из состояния бездействия: перестать подсчитывать количество принесенных на сходку задниц. Они яростно критиковали индустрию войны, держащуюся на массовом гипнозе. Раз за разом они обращали всеобщее внимание на то, что переоценка американцев своей роли в мировой политике будет иметь политическое воздействие, и это особенно касаемо других стран. Весь третий мир являет собой наглядное значение слова «нищета». Раньше под нищетой подразумевались голод, эпидемия, незащищенность от внешних воздействий и т. д. – нищета империалистической эксплуатации или оставшиеся от XIX века районы западной индустриализации. Но сегодня жестокость нищеты в экономически развитых странах означает самоубийственную и противоестественную экономику, ведущую к закупориванию жизненной и сексуальной энергии, к неудовлетворенности. Такая нищета неуловима, неосязаема, ее истоки: покорность, разобщение, скука, отвращение и подавляющая депрессия. Идиотствующие Левые, узрев объективные признаки социального отчуждения, обошли вниманием гораздо более насущные субъективные неврозы. A Black Mask на практике пытались спровоцировать демонстрации на бунт. Спровоцировать каждого в отдельности против существующего дерьма, машин, зданий, товаров потребления, против всего, что составляет непосредственный опыт. Спровоцировать эмоциональное возбуждение и эйфорию всеобъемлющей борьбы, здесь и сейчас, борьбы руками, а не мозгами. Чтобы каждый понял, что сегодня единственные ценность, удовольствие и возможность почувствовать плечо ближнего – это бороться вместе против всего существующего. BLACK MASK БЫЛИ ПРОВОКАТОРАМИ РЕВОЛЮЦИОННОГО НАСИЛИЯ.

Они воспринимали себя как катализаторов: небольшое, крепкое партизанское объединение, с заранее запрограммированной тактикой, устремленной на низвержение состояния массового гипноза путем мощных всплесков рвения, гнева и веселья (привет Райху[27 - Вильгельм Райх (1897–1957) – австрийский психолог, один из основоположников психоанализа, считается едва ли не единственным последователем Зигмунда Фрейда. Автор множества книг, в том числе нашумевшей «Сексуальной революции» (1945), социологический предтеча 1960-х в том, что касается морали межполовых взаимоотношений. Из Германии уехал в 1933 г., после прихода нацистов к власти. Жил в Дании, Швеции и Норвегии – нигде его работу не оценили. В 1939 г. перебрался в США. В Нью-Йорке основал Институт оргона, где начал изучать органическую энергию – энергию жизни – и создал аккумулятор, призванный помочь в лечении таких болезней, как рак, астма и быстрая утомляемость. Несмотря на очевидный успех (а быть может, именно из-за него), в 1954 г. Санэпиднадзор добился запрета на опыты Райха. Последний проигнорировал решение суда и за неуважение сел в тюрьму на 2 года. Тем временем Санэпиднадзор добился разрешения на сожжение книг и публикаций Райха, имевших отношение к производству органных аккумуляторов.Райх умер от инфакрта в тюрьме Льюисбурга, штат Пенсильвания.]). Они примкнули к СДО[28 - SDS (Students for Democratic Society) – «Студенты за демократическое общество». Активистское студенческое движение в 60-е гг. Один из оплотов новых левых. Black Mask некоторое время числились их ультрарадикальным крылом.] и были одной из группировок, на начальном этапе экспериментировавших с изменчивой тактикой действий, которой в то время не могла избежать никакая городская герилья. Впервые они продемонстрировали ужасающее тактическое преимущество маленьких автономных банд перед лицом гигантских толп во время демонстрации, устроенной СДО против Дина Раска[29 - Госсекретарь США (типа министра иностранных дел) при президентах Кеннеди и Джонсоне.], когда подвижные группы блокировали главные транспортные развязки, вступали в мгновенные стычки с полицией, отвлекали внимание отдельных копов и т. д.

Кутерьма в Мэйси[30 - Универмаг в центре Нью-Йорка. Размерами и статусом сравним с московским ГУМом.] во время рождественской распродажи была еще более эффектной. Множество людей, группами и поодиночке, наводнили магазин в час пик. Никто не выглядел как демонстрант, их легко было принять за обычных покупателей, администраторов или персонал. Они деловито перетаскивали товары с места на место, пачкали их, приводили в негодность, крали и просто бросали. Полуголодные псы и кошки были выпущены на волю в продуктовом отделе. Перепуганный канюк летал по отделу фарфора, разбивая на лету залежи этой дурацкой посуды, а продавщицы в истерике прятались от него или, наоборот, пытались поймать. Добропорядочные покупатели запутывались во флагах и транспарантах и на выходе задерживались администрацией и жестоко избивались полицией. Несусветный хаос… Оглядываясь назад, уже можно сказать, что в то время – зимой 1967?68 гг. – атмосфера повсюду в Штатах начинала меняться. Что раньше бурлило только в подполье, теперь вылезало на поверхность. Как заметил где-то Берроуз, если хлещет и вываливается наружу, то этого достаточно, чтобы санитара стошнило. Еще 18 месяцев назад о таком можно было только мечтать. Это вам не домохозяйки из пригородов, практикующиеся в тире, и не менты, патрулирующие каждую электричку. Америка на грани развала, каких не было с конца Средневековья. И этот мир распадается, как карточный домик, давя все на своем пути: полярная ночь и огонь.

Договоримся о терминах «авангард», «молодежное восстание» и прочих. Политическое фиаско декабрьских демонстраций на Уайтхолл[31 - Улица в Манхэттене.] не только доказывает тщетность массовых выступлений, но и делает очевидным, что их бесполезность нельзя сводить лишь к их тактике. Новые левые были сведены до нуля. Тогда же была явлена вся беспочвенность претенциозности авангардной субкультуры. Нельзя даже говорить о нигилизме или, там, о скуке всего этого. Вообще не о чем говорить. Просто еще один товар потребления – как сирень или гренки. И все мы знаем о последних днях наркосреды – о закате венценосных посланцев TWA[32 - Third World Assassin – сленговое выражение, сейчас так называют «террористов-смертников».]-знахарей, алкашей-бихевиористов, торчков, ждущих своего часа в аэропорту Калькутты, – легкие наркотики заполонили собой все; затем амфетамины, аресты и первые убийства… на Западном побережье все подсаживаются на СПИД и почти все прошли через ЛСД…

Цивилизация рушится, как дом Ашеров[33 - «Падение дома Ашеров» (1839) – знаменитое произведение Эдгара По.В 1960 г. вышла экранизация Роджера Кормэна с Джеком Николсоном в главной роли.], и ее замедленное падение концентрирует весь жизненный опыт на одном: «Потому что, когда смэк растекается по венам, ? Мне становится на все наплевать, ? На все напряги в этом городе, ? На всех безумных политиков, ? На всех ругающихся друг с другом, ? На валяющиеся повсюду трупы»[34 - Цитата из песни "Heroin" группы "Velvet Underground".]. Сосредоточение такого – реальность, имеющая свою прописку – в ГЕТТО. Гетто – это всегда неоднозначный и в то же время четко объяснимый феномен. В своем отрицательном смысле он означает разложение. Это не передвижная экспериментальная станция, не анклав, не Танжер[35 - Крупный портовый город в Марокко, в середине XX века служивший пристанищем многим деятелям контркультуры (Полу Боулзу, Уильяму Берроузу, Аллену Гинзбергу и другим).] и не Биг Сур[36 - Видимо, отсылка к ранчо Кена Кизи в Биг Суре, где проходили кислотные тесты. В съемных домах Биг Сура в конце 1950-х – начале 1960-х гг. любили проводить время и другие битники, в частности Аллен Гинзберг, а Джек Керуак даже написал одноименный роман.]. Это ад. Одно окно, одна дверь, четыре стены. Тупик. Гетто – это место, куда ты попадаешь, когда больше ничего не остается, когда некуда идти. Тюрьма без решеток. Громадная психушка, которой уже не замечаешь. Закулисье и бесконечная ночь. Невроз, косность. Разверзнувшаяся бездна… И кошмар, кошмар…

Однако в это самое время мятежи становятся проблемой сознания, организации и использования городского пространства. Одиночки объединяются в толпу, толпу отчаявшихся и разозлившихся, перманентно – ежедневно – увеличивающуюся, которую нельзя просто так арестовать за тунеядство. И в их требованиях звучат призывы о своих территориях, о натуральном обмене и даже, как это ни странно, о первых шагах в сторону революционной концепции города, о совместной жизни – о Рае, строящемся вопреки Аду. Геттоизация молодых белых деклассированных элементов предоставила Black Mask возможность подхватить знамя этого качественно иного бунта, теперь, впервые за эти пять лет прорезавшегося, бунта без имени, «молодежный», «люмпеновский» – зовите как хотите. Наконец-то этот бунт стал реальным: Нижний Ист-Сайд в начале 68-го был потенциальным революционным СООБЩЕСТВОМ…

Основная часть BLACK MASK, у которых центр управления был размытым и абстрактным, а журнал – упраздненным, реорганизовались в ячейку СДО (!) ЛИЦОМ К СТЕНЕ, УБЛЮДОК… И К МУСОРНОМУ БАКУ… первое, во что они вгрызлись, была Мусорная стачка Нижнего Ист-Сайда. Гигантские, кишащие крысами кучи гнилого мусора оказались, метафорически, удачной находкой: никто, кроме них, не мог и не хотел марать руки. Они были не только приставлены к стене, они были буквально выброшены на помойку. От улицы к улице они шли, поджигая валяющиеся груды мусора, бухая и танцуя вокруг них; а когда приезжали пожарные (тогда же проходила всеобщая забастовка пожарных), то Motherfuckers забирались на крыши (а крыши, как и канализация, – это свободные зоны), бросались оттуда булыжниками, кирпичами и тем, что было под рукой, крича: «Штрейкбрехеры». Немытые, нечесаные, танцующие, поющие, бьющие в барабаны, они переносили кучи грязи в метро и донесли их наконец до лощеного Рокфеллер-Плаза[37 - Он же Рокфеллер-центр, руинами которого грезил Тайлер Дерден из «Бойцовского клуба». Занимает 7,6 га земли между Пятой и Седьмой авеню в Нью-Йорке.]…

Они были блестящим катализатором и быстро набирали очки, постоянно и многообразно действуя, ломая в корне свой стиль. Они выкидывали сотни хохм, оборачивавшихся сердечным кризом для трущоб, которых шарахало из рутинной утомленности окраин до настоящего центра андеграунда – эмоционального, активного, общего. Таким образом, шла борьба с предрассудками и пропагандой, борьба гораздо более целенаправленная, чем до сих пор. Они служили атмосферными помехами: революционные приемы призваны обострить противоречия между тем, что люди будто бы чувствуют, и тем, что они чувствуют на самом деле, – чтобы вывернуть наизнанку все условности и стереотипы любой деятельности. Они «стреляли» (холостыми, увы) в «поэта» Кеннета Коча[38 - Американский поэт (1925–2002), участник литературного объединения «Нью-Йоркская школа».], читавшего в местной церквушке для своей «паствы»… Они раздавали в коммюнити каждому по унитазу и устраивали популярные “shit-in”[39 - По типу Teach-in (свободная дискуссия), Sit-in (сидячая забастовка) и т. д.] на St.Mark’s Place[40 - Улица в Ист-Виллидж на Манхэттене. В 1960-е гг. считалась рассадником контркультуры.] до тех пор, пока толпа разъяренных и стыдливых легавых-протестантов не заявилась и не раскрошила на кусочки эти унитазы своими дубинками. Они устраивали воинствующие демонстрации на пороге полицейских участков всякий раз, когда кого-нибудь арестовывали за наркоту (тем самым давая возможность местным драгдилерам поближе познакомиться с потенциальной клиентурой). Они проникали на кухни самых фешенебельных кафе и добавляли в самые дорогие напитки и блюда наркотики, рвотное, снотворное, галлюциногены – короче, все, что можно и что может насолить.

Они возглавили первый настоящий городской бунт хиппи (во время которого они прорвались через преграду из ментов к полицейской машине, куда уже засадили одного из Motherfuckers, вытащили его и смылись)… Они подначили около четырехсот dropouts из Нижнего Ист-Сайда оккупировать Музей современного искусства во время выставки «Дада, сюрреализм и их наследие» (в виде наследия там выставлялись какие-то горшки, Раушенберг и т. д.). Наглые, неопрятные и неприятные обитатели трущоб орали матом, уродовали фасады, забивали косяки, безобразничали в Первую Ночь[41 - Канун Нового года.], вступали в стычки с копами… Они печатали приглашения больших трущобных магазинов о бесплатных раздачах – бери-сколько-унесешь – в условленное время и сами подавали всем пример…

Они слыли каратистами и совершенствовали свою уличную тактику по руководству для национальной гвардии «Как вести себя во время гражданских беспорядков» (где обращали особенное внимание на «спустить немецких овчарок с привязанными ручными гранатами»). Страшны они были в действии: молнией пронзали толпу демонстрантов, били стекла, переворачивали мусорные баки и дорожные знаки, жгли все, что могло гореть, устраивали заторы на перекрестках, сводя на нет стандартные ментовские разгоны митингующих, и дрались с ними врукопашную один на один. Они применяли карате, умело пользовались ножами, били наотмашь мотоциклетными цепями, обмотанными вокруг запястья, кричали: ЛИЦОМ К СТЕНЕ, УБЛЮДОК… Они характеризовали свою подвижную уличную герилью как ЛИЦОМ К СВИНЬЕ, или ЕСЛИ ДЕЛАЕШЬ ДВА ШАГА НАЗАД, ? НА КАЖДЫЙ ТВОЙ ШАГ ВПЕРЕД Я ПОВОРАЧИВАЮСЬ И ИДУ ОБРАТНО.

Вообще, основное, что они делали, – ставили себя под удар; и они искали тех, кто поддержит их в этом. В стремлении создать зачаточное сообщество им хотелось объединить все дно Нижнего Ист-Сайда, которое они подкармливали в своей бесплатной столовке «Крысиная нора», созданной не по подобию диггерской[42 - Диггеры – радикальная анархистская группировка, члены которой в 1966–1968 гг. жили коммуной в Хейт-Эшбери, близ Сан-Франциско. Основной их деятельностью был импровизированный театр, однако они занимались также и социальной работой – раздавали нищим бесплатную пищу, одежду, организовывали стихийные поселения, где могли проходить концерты и хэппенинги (некоторые, например, назывались: «Парад смерти денег», «Невидимый круг», «Смерть хиппи – рождение свободы»). Свое название позаимствовали у средневековых британских «Диггеров» (1649–1651), живших коммунами в сельских местностях.], которая давно уже зарекомендовала себя «Армией спасения хиппи», а как общая координация и точка пересечения Motherfuckers (около 30 постоянных и около 300 примыкающих) и тех, кто хочет присоединиться. Мы потеряли навык захвата территорий. Перестали нападать на систему разобщения, которая есть основа иерархической власти, – вертикальную систему, чья конструкция держится на нашем разъединении и пронизывает структуру городов. Исходя из этого, они старались подпитывать воинственность люмпенов и научить их сопротивляться при аресте. Они пытались проникнуть в местные системы социального обеспечения, чтобы использовать их как укрытие от все увеличивавшихся нападок и изнутри расшатывать и разоблачать их репрессивную сущность. Они впутывались в тяжбы с арендами помещений, что выражалось в коллективном отказе вносить плату и в идее уличного и жилищного комитета. Они помогали организовывать ночлежки. Они упорно пытались пробить стену того, что же не считать преступлением: право не голодать, не иметь недостатка в медицинской помощи и других вещах первой необходимости… Здесь, как и везде, естественная самозащита обусловлена явной угрозой агрессии…

Они подливали масла в огонь обычных трущобных передряг об использовании вроде бы общественных мест: те превращались в поля боевых действий, в зоны, где нельзя было сохранять нейтралитет. Настоящая дружба познается на полях сражения. Как раз в то время начались атаки на Филлмор Ист[43 - Fillmore East – рок-дворец в Нью-Йорке, построенный известным импресарио и музыкальным промоутером Биллом Грэхемом и открывшийся в 1968 г. Здесь выступали едва ли не все наиболее значительные звезды 1960-х: The Doors, Grateful Dead, The Who, Джими Хендрикс, Led Zeppelin, Фрэнк Заппа, Pink Floyd, Jefferson Airplane, The Byrds и др.]: толпы длинноволосых негодяев регулярно прорывались внутрь, используя место как центр сообщества со свободными пищей и выпивкой, музыкой, танцами, кайфом, тактическими обсуждениями, организацией, уроками карате и т. д. Между собой они называли клуб «Складом». Более того, их установка на бескорыстие в отдельно взятом месте, далекая от того, чтобы выглядеть неоправданной и поставить их в безвыходное положение, реально, хотя и поверхностно, но все же была доведена до общественного мнения. Становилось очевидным, что гетто превращались в жизненно важные центры этого нездорового и обреченного общества. Аферисты, опустившиеся представители среднего класса, преступные гопнические банды – все вдруг посмотрели иначе на свою среду обитания. Стали налаживаться связи между ранее разрозненными сообществами по всей стране, началось объединение белых группировок с негритянскими: вдруг оказалось, что у них общие интересы. Дошло до того, что Элдридж Кливер[44 - Министр информации «Черных пантер» (1935–1998), автор известного лозунга 60-х «Либо вы – часть решения, либо вы – часть проблемы».] предложил стать вице-президентом «Черных пантер» одному из Motherfuckers.

«Политика – дерьмо, чувак» – последовал беспристрастный отказ. Анархия вскрыла ее грязную сущность за век до третьего мира. А Люцифер, Князь Света, знал это испокон веков.

Им также удалось помутить воду в одном из главных источников угнетения гетто, питающем многие тамошние организации, – в школьной и университетской системе. Они систематически доводили до полного невменоза всевозможные сходки СДО, например, всеми правдами-неправдами, но пошуршали на вконец обюрокраченной нью-йоркской забастовке учителей. Оба раза они применяли тактику, схожую с той, что была у Дуррути[45 - Буэновентура Дуррути (1896–1936) – лидер испанских анархистов в Гражданской войне 1936–1939 гг.]: сотрудничать с теми, с кем не противно, а затем оставлять им самим претворять свои планы в жизнь. Знаменитым стало их вмешательство в захват студентами Колумбийского университета[46 - Серия акций протеста в период 27 марта – 18 мая 1968 г. В результате были отчислены, по меньшей мере, 30 студентов.]. При вырубленном электричестве несколько оголтелых радиоманьяков устроили-таки свое вещание. Успешным было и подключение местных негритянских и пуэрто-американских молодежных банд, а также вынос проблемы за границы тривиального академического контекста. Последней каплей оказалось предложение во время столкновений с полицией украсить баррикады отборными образчиками из университетской коллекции керамики и полотен старых мастеров (газетные заголовки пестрели: «Полицейский уничтожает произведение искусства!»), введшее в ступор самих бунтовщиков…

Но самым, пожалуй, радикальным в их летней практике 1968 г. года оказалось пока неуверенное, но продолжающееся движение в сторону нового самовыражения в искусстве и политике – их новый революционный язык. Первым делом, они стали писать на языке улиц. Что несколькими месяцами ранее выглядело как: «Нищета, против которой непрерывно борется человек, не есть недостаток в материальных ценностях; в промышленно развитых странах материальная нужда скрывает под собой нищету самого бытия», теперь выражается так: «Ваше сообщество олицетворяет смерть. Вы едите мертвую пищу. Вы проживаете мертвые жизни. Вы трахаете мертвых баб. Все, связанное с вами, мертво… Мы боремся за настоящую жизнь»… Из ситуационистского САЛОНА в городское дно. Стиль меняется наряду с его выражением. Скромный, даже местами пуританский, BLACK MASK стал разлетаться засаленными мимеографическими листовками, похабными афишами, постерами, комиксами, лозунгами, аэрозольными граффити, транспарантами, прокламациями, песнями, барабанной дробью. Скульптура, музыка, литература – всему нашлось место и для всего нашелся выход. Склизкие хвосты и гигантские следы стали кошмаром трущоб. Змеи, разукрашенные пропагандой по всей длине. Псы и кролики с одинаковыми хвостами… И менты, пытающиеся поймать их в сеть… Но даже такая распаляющая порнография остается в рамках понятия о «коммуникации». «Обстоятельства таковы, – писали Motherfuckers, – что начался процесс разделения: на тех, кто хочет продолжать гнуть линию взрывоопасных медиа, и на тех, кто хочет эти медиа взорвать». Для коммуникации, если ее цель – быть осмысленной, необходимо оставаться изменчивым взаимодействием людей, диалогом, в то время как все масс-медиа работают в одном направлении. Они только вещают, это шоу, «спектакль, который может лишь быть употреблен пассивным зрителем». Книга, фильм, симфония – с ними нельзя разговаривать. Где же здесь коммуникация, если один не может ответить? Это слащавое ничто, товарищ, слащавое ничто. Что представляется коммуникацией, на самом деле является установкой на тотальную некоммуникабельность, пассивность, отчуждение, отвлечение – и медиа становятся практическим выражением соучастия в безучастном обществе.

Больше всего лапши вешается, когда начинают утверждать, что коммуникация имеет отношение лишь к беседе. Ничего подобного, она имеет отношение к действию, к совместному действию. Реальная значимость Motherfuckers заключалась в том, что они пытались создать этот новый революционный язык, как когда-то поэзия Лотреамона[47 - Изидор Дюкасс (1846–1870) – французский поэт, предтеча сюрреализма.] была языком всех вообще и чувственной речи Беме[48 - «Каким оружием мы располагаем для того, чтобы гарантировать свою свободу? Мы можем назвать три вида: <…> 3. То, что Якоб Бёме назвал "чувственным языком" (sensualische Sprache) "потому что это ясное зеркало чувств". И автор "Пути к Богу" уточняет: "В чувственном языке говорят все духи, у них нет потребности в другом языке, потому что это язык природы". Если вспомнить о том, что я назвал отдыхом природы, язык, о котором говорит Бёме, ясно проявляется как язык спонтанности, "действия", индивидуальной и коллективной поэзии; язык, расположенный на оси проекта реализации, выводящий реальную жизнь из "пещер истории". С этим же связано то, что Поль Брусе и Равашоль понимали как "пропаганду делом"» (цит. по: Ванейгем Р. Революция повседневной жизни ? Пер. с фр. Э. Саттарова. М.: Гилея, 2005. С. 99–100).] в частности. Язык как самовыражение всей плоти. Язык как коллективное действие. Вот почему они всегда были в центре восстаний: бунты, наверное, первый существенный прорыв в массовой коммуникации со времен Маркони[49 - Гульельмо Маркони (1874–1937) – итальянский радиотехник, Нобелевский лауреат по физике за 1909 г. В 1901-м осуществил радиосвязь через Атлантический океан.]. Коммуникация – это групповой проект и совместное приключение, трудное, опасное и незаконное, бодрящее предвкушение непредвиденного, ситуация, когда результат зависит всецело от силы и отваги чьего-то вмешательства. Бунт, как и любовь, это краткий миг настоящей сюрреальности, когда все на кону, когда стираются прошлое и личное, и им на смену приходят настоящее и общее, а все чувства настроены на игру. Если хочешь найти себя, сначала потеряй… И, кажется, лишь насилие способно встряхнуть и вывести из дремотного транса любого нонконформиста: владеющего карате дадаиста, дерущегося в трущобах, достаточно, чтобы деморализовать любого интеллектуала, какими бы Айлерами[50 - Альберт Айлер (1936–1970) – американский саксофонист, один из пионеров фри-джаза.] и Зиммелями[51 - Георг Зиммель (1858–1918) – немецкий социолог, создатель теории анализа социального взаимодействия, один из основоположников конфликтологии.]он ни был напичкан. «Революция в мечтах, ? Революция в книгах, ? Революция в автомобилях, ? Революция в рекламе, ? Но повсюду угнетение… И твой враг № 1 – это твоя ЗАДНИЦА. Поднимай ее, пусть это случится… ПАССИВНОСТЬ – ВОТ НАСТОЯЩИЙ ВРАГ».

С наступлением лета 1968 г. они уже были притчей во языцех в революционном сообществе. Их энтузиазм представлялся всем неповоротливым левакам бредом, всем, но только не оголтелым Черным пантерам – слова Хьюи П. Ньютона «если не веришь идущим впереди, считай, что ты труп» передавали из уст в уста, а большинство передряг того времени можно смело записывать в актив Motherfuckers. Они были ответственны не только за периодически возникающие слухи о снайперах-хиппи, отстреливающих ментов с крыш в Нижнем Ист-Сайде, но и за помощь стволами и зажигательной смесью на баррикадах Беркли и Хейт-Эшбери. В сентябре они провели карательную операцию – мстя за Чикаго[52 - Имеется в виду полицейская жестокость по отношению к участникам беспорядков в Чикаго 1968 г., когда антивоенные активисты пытались отвлечь внимание, прикованное к съезду Демократической партии в городе 26–29 августа, на себя. В результате 10-тысячная толпа противостояла тысячному контингенту полиции.], грохнули водопровод в Беркли. Они были теми неизвестными диверсантами, которые уже с января в глухом лесу в глухую ночь подрывали динамитом калифорнийскую энергосеть (электричество – это основа настоящей власти, то, что заставляет работать машины… без которых ничего никуда… черная анархия…). Но затем наступил час расплаты за их общеизвестность. «У свиней подобралась большая картотека, ? получи под дых дубинкой в клубе во время пятничной облавы». Арест члена UP AGAINST THE WALL MOTHERFUCKER за стояние на улице. Обвинение: преступный сговор четвертой степени. Арест девушки за сопротивление его аресту. Арест йиппи[53 - Youth International Party (Yippie) – движение-партия, основанное Джерри Рубином, Эбби Хоффманом и Полом Красснером в 1967 г. Символом партии была красная звезда на черном фоне, внутри которой красовался лист марихуаны. Йиппи представляли собой гремучую смесь хиппи и новых левых, сотрудничали с «Черными пантерами» и устраивали многотысячные марши и демонстрации, а Эбби Хоффман и Джерри Рубин даже предстали перед судом по обвинению в организации беспорядков, приуроченных к съезду Демократической партии в Чикаго 1968 г. (Дело Большой Семерки). Оба были приговорены к штрафу в $5000 и 5-летнему сроку заключения, однако в 1972 г. Федеральный апелляционный суд отменил приговор и снял все обвинения.] за стояние на углу улицы. Обвинение: нарушение общественного порядка. Арест восьмерых на Шестой улице за попытку препятствия движению транспорта после того, как одного из них сбила машина. Арест парня, имевшего при себе барабан, за то, что был с барабаном. Арест парня, оплатившего четыре штрафа, за то, что на своей машине дал задний ход. Обвинение: попытка сбить полицейского. Арест девушки, пытавшейся помочь другим арестованным… полиция сильно прессанула Motherfuckers…

К концу лета основной их части было предъявлено бесчисленное множество обвинений, подразумевающих сроки от 10 дней до 10 лет. Дальше – хуже: добрались и до Бена Мореа, «порезавшего нескольких военнослужащих – морских пехотинцев и летчиков, наряду с двадцатью другими добропорядочными жителями Бостона», которые в темном переулке приперли к стенке четырех Motherfuckers, напав на них с кирпичами и дубинками. Суд над ним начался в ноябре и продолжается до сих пор… Жуткая паранойя, и нет другой такой паранойи как в Нью-Йорке. Шум, гам, грязь, слепящий неоновый свет, ощущение дикой подставы. Ощущение, что за тобой придут все равно, хочешь – за политику, хочешь – за траву. Телефон прослушивается, так что все в курсе. Куришь, сидя на толчке, а руки трясутся. Людям даже страшно, что их увидят с тобой на улице. A Motherfuckers шатались по улице и харкали на ментов. Когда на них реально надавили, многие свинтили из Нью-Йорка. Они путешествовали из одного конца Штатов в другой – от Аляски до Нью-Мехико и налаживали связи с теми, у кого вписывались. Именно в этот период было положено начало общенациональной сети партизанских групп, что привело к образованию I.W.W.C. (International Werewolf Conspiracy – Международное сообщество оборотней) – в пику I.W.W.[54 - Industrial Workers of the World – Индустриальные рабочие мира. Международный профсоюз. На пике своего развития (1923) включал 100 тысяч членов и мог рассчитывать на поддержку еще 300 тысяч.], – которое сейчас потихоньку разрастается…

Еще несколько замечаний. Motherfuckers – это образцовые левые авантюристы. В этом проявляется их сила как революционеров и это же отличает их опыт от примитивного «личного» бунта. Открыв новый фронт театра боевых действий – коммюнити как противоположность профсоюзу и открытое противостояние полиции, они вспахали огромных размеров целину. Они срать хотели на тактические размышления обычных левацких мудил (говорить о тактике имеют право лишь авантюристы) и встречали каменнолицый вздор маоистов иступленным хохотом настоящей агрессии против настоящего врага. И их импровизации всегда служили катализатором: продираясь сквозь глушилки, им удалось донести иной голос всего движения Flower Power и придать иной смысл SOS. А ведь здесь еще поле непаханое. Ведь полезные свойства основных галлюциногенов скрываются назойливой пропагандой дельцов от психоделии. Сдвиги в сознании, ослабление пут собственного «я» и освобождение от поведенческих норм – вот что необходимо искать здесь революционерам, Маркс называл это «полезной эмоциональной деятельностью». Но у роли катализаторов есть свои недостатки, и группа переживает свой переломный момент. В Сообществе оборотней есть проблемы, свойственные любой крупномасштабной децентрализованной сети, в том числе и появляющиеся у некоторых время от времени желания стать центром всей организации. И только личная смелость дает возможность прекратить этот кошмар – показать, что ты чувствуешь, но попробуй остаться собой и закончишь тем, что за дверью тебя будут ждать ублюдки и пятилетний срок гарантирован. Некоторые Motherfuckers уже сошли со сцены, чтобы вернуться под другим именем, в другом месте – другими. Сегодня – грязный мерзавец с безумным взглядом, завтра – молниеносный исполнитель с динитротолуолом наготове, неделю спустя – вежливый профсоюзный работник, незаметно выводящий из строя казенное оборудование. Таковы задачи структурно открыто-замкнутой организации. Деперсонализация и анонимность бюрократической цивилизации – это джунгли для городской герильи.

Между тем для Motherfuckers лекарственных свойств кислоты явно недостаточно, чтобы предаваться насилию как таковому. Безусловно, насилие обладает громадной властью давать выход подавляемым эмоциям, но, как Райх всякий раз подчеркивает, приступы удовольствия, тоски и ярости – это лишь первая и защитная реакция на внешнее угнетение личности и тела. В случае Motherfuckers перепады ужасной и укоренившейся маниакальной депрессии подтверждают тезис Райха о том, что фундамент лежит гораздо глубже и это – смертельная доза, первобытная энергия. Будем надеяться, что неизбежный трип пройдет спокойно. Motherfuckers подняли вопрос о благотворительности, необходимости и трудностях революционных affinity groups[55 - Известны некоторые переводы термина на русский язык, такие как «группа ближайших», «группа близости», однако в нашем издании было решено к ним не прибегать ввиду распространенности употребления оригинала. См. также: http://www.infoshop.org/wiki/index.рhp/Affinity_group,http://www.muLtitran.ru/c/m.exe?Ll=l&L2=2&s=AFFINITY+GROUP.]. Тяжелая, творческая, реально существующая линия фронта, тайная сеть сопротивления. Прорывы к глубочайшим и пьянящим границам нашей настоящей личности, непрекращающаяся и естественная агрессия по отношению к существующим устоям. Война, терапия, коммюнити. Ни одна часть не может рассматриваться в отрыве от других. Но все это проблемы практики, и они не решаются за столом, заваленным бумагой. «ВПЕРЕД НА ВСЕХ ПАРАХ ЧЕРЕЗ ДЕРЬМО!» (НЕЧАЕВ).

Крис Грей[56 - В конце 1960-х гг. – член лондонской проситуационистской группировки King Mob. В середине 70-х – переводчик и составитель «Leaving 20

Century», первой антологии текстов Ситуационистского Интернационала на английском языке.]

Black Mask. № 1-10

Black Mask № 1 – ноябрь 1966

Появляется новый призрак. Подобно улицам Уоттса, мы палимы революцией. Мы нападаем на ваших Богов… Мы воспеваем вашу смерть. РАЗРУШАЙТЕ МУЗЕИ… наша борьба – не надписи на стенах. Пусть прошлое загнется от ударов восстания. Герилья, негры, люди будущего – вот наши предшественники. Долой вашу культуру, вашу науку, ваше искусство. Каким целям они служат? Ваши массовые убийства видны невооруженным взглядом. Промышленник, банкир, буржуа с их безграничными претензиями и вульгарностью захламляются коллекционным искусством, между делом продолжая пускать кровь остальному человечеству. Ваша ложь трухлява. Мир восстает против вашего угнетения. За порогом люди, взыскующие нового мира. Машины и ракеты, завоевание времени и пространства – вот семена того будущего, что будет свободно от вашего варварства, семена, чей посев оставит нас начеку. Мы готовы…

Так пусть же начнется борьба

Вышеприведенный призыв был издан как часть акции против Музея современного искусства. Прилагавшееся сообщение для печати имело своей целью частично разъяснить смысл происходящего.

«В понедельник, 10 октября, в 12.30 мы закроем Музей современного искусства. Эта символическая акция имеет место в то время, когда Америка вступила на тропу тотального разрушения, а наши действия дают понять, что открыт новый фронт в мировой борьбе против угнетения. Мы стремимся к тотальной революции: к культурной, социальной и политической. – ТАК ПУСТЬ ЖЕ НАЧНЕТСЯ БОРЬБА».

Некоторое количество копий призыва было разослано по почте, и вскоре стали поступать отклики, в числе прочих было и ниже публикуемое письмо. Для более полного разъяснения сути наших идей мы помещаем здесь и наш ответ.

Дорогие друзья,

Каракули на разосланной вами листовке вызвали у меня незамедлительную реакцию: какой смысл в этом хаосе – закрытие военных заводов, Пентагона, Сити-Холла или полицейских участков? И Джордж считает это слишком грубым и вульгарным. Я действительно ну никак не могу с этим согласиться: мне кажется, настоящих революционеров осталось настолько мало, что они вроде бы не должны так поверхностно путать своих единомышленников с врагами. А Джордж очень занят, чтобы писать вам лично.

Спасибо за вашу посылку. Хотя по многим позициям мы не схожи, надеюсь, вы еще что-нибудь нам пришлете, ну а с ответами у нас не заржавеет.