Галстук с тугим узлом

– Да, я в курсе, – кивнул Сергеев. – Александр Владимирович из латиноамериканского отдела. Ребята, давайте на «ты» и по именам. Ей-богу, так будет проще работать.

– Давайте, – еще шире заулыбался Сиротин. – Хоть с кем-то по-дружески пообщаться, а то в этих стенах что со своими, что с местными – все расшаркиваться приходится. Главное, нефть горит, людей спасать надо, наших инженеров трое суток найти не можем, а ты ножкой шаркай и вежливо улыбайся. Так и хочется матюгнуться! А нельзя.

– Много работы по линии вашего отдела?

– Когда как. Собственно, от нас с Сашкой зависит многое. Как будем мониторить ситуацию. Наша, точнее, моя задача – выявлять и оперативно вмешиваться, когда возникает непосредственная опасность для наших граждан в этой стране. Эвакуация, помощь, предоставление документации, обмен документацией, разрешение бюрократических вопросов. В принципе, если туристов в стране нет, то не так тяжело, хотя бывает нелегко.

– Да, я в курсе, чем занимается ваш отдел, – улыбнулся словоохотливому сотруднику Сергеев и повернулся к молчаливому Борецкому. – А вы, Саша, давно здесь?

– Второй год, – ровным, спокойным голосом ответил Борецкий. – До этого два года в Коста-Рике работал.

– За что сюда сослали? – пошутил Сергеев.

– Так получилось, что еще в Коста-Рике у меня получилось наладить хорошие связи с политическими движениями. Вы же знаете их официальный государственный девиз: «Да здравствуют труд и мир!» и принцип отказа от армии. Вот туда и лезут все кому не лень со своей революцией и независимостью от всего вокруг для единой Латинской Америки. Контакты хорошие получились, вот и перебросили сюда. Гоню в Москву аналитику, выполняю присланные мне предписания по взаимодействию с молодежными и общественными организациями.

– Ну, понятно, – улыбнулся Сергеев. – А я вот о чем с вами хотел поговорить, ребята. Мне ваши советы понадобятся, а может, и помощь. Меня прислали сюда в статусе специального представителя МИДа с особым заданием. Ни много ни мало я должен собрать документальные доказательства вмешательства спецслужб США, а может, и самой администрации Рейгана во внутригосударственные дела Никарагуа. В частности, найти факты помощи США никарагуанским контрас.

– Кто бы сомневался, – усмехнулся Сиротин. – А что это наше руководство зациклилось на Никарагуа? В мире полно горячих точек, куда лезут грязные руки американцев.

– Все куда сложнее, Игорь. Ирано-иракский конфликт разгорается все сильнее, переходит в стадию открытой войны. Внешняя разведка засекла каналы поставок туда за нефтяные доллары большого количества оружия из США и Израиля. Явная афера заинтересовала наше руководство, потому что сам Рейган хоть и декларирует борьбу с распространением коммунизма на планете, но американское открытое воздействие не так активно, а тут… – Сергеев сделал паузу и посмотрел на ребят, оценивая, понимают ли они ситуацию. – А тут сразу создание международных корпораций, через которые текут денежки и товар. Да еще через третьи страны. Есть подозрения, что все же не по приказу Рейгана все делается, а в обход администрации президента США. Чувствуете разницу?

– Еще бы, – засмеялся Сиротин.

– Есть возможность кое-кого из неудобных лидеров из Вашингтона руками самого же Белого дома взять за шиворот? – спросил Борецкий. – Под видом борьбы с коммунизмом кто-то решил денежки заработать? А при чем здесь Никарагуа?

– На доходы от продажи оружия в Иран осуществляются поставки оружия сюда для контрас. Хитрая схема, в которой не присутствует бюджет какой-то отдельной страны или секретного ведомства. Чистая коммерция с политическими целями. В таких объемах эта схема всплыла впервые. Поэтому я прошу вас, ребята, в своей работе помнить о том, что здесь незримо присутствуют американцы. И их дела нам надо задокументировать, чтобы было чем в Совбезе ООН стукнуть об стол.

– Трудно здесь работать, – сказал снова Борецкий, глядя в окно. – У меня возникает ощущение, что чиновники боятся с нами общаться. То ли верят, что контрас возьмут власть и начнется «охота на ведьм», поиски тех, кто якшался с советскими представителями. То ли уже сегодня покушений и наказания боятся. И вам трудно будет.

– Да, – поддержал коллегу Сиротин, грустно хлопая коровьими глазами. – По секрету шепнуть на ухо могут что-нибудь ценное или полезное, но вот документы предоставить, подписаться под каким-то имеющим место фактом – это уж извините. Но мы тебе будем помогать, Станислав, насколько сможем.

– Да, вы уж мне постарайтесь сообщать обо всех инцидентах и значимых событиях по вашему профилю. Не исключено, что мне понадобятся контакты и по ту сторону. Среди контрас. Не все же там ярые сторонники американского империализма и купленные головорезы. Их среда очень неоднородна. Там есть и фанатики, и наемники, и патриоты, которые искренне верят в то, что они сражаются за свою родину, за истинную демократию, какой они ее видят.

– Там достаточно и простых подонков, которые стремятся зарабатывать на всем, на чем можно, – хмыкнул Борецкий, посмотрев на Сиротина. – Помнишь, ты бился, чтобы наших инженеров-нефтяников освободить.

– Что за история? – насторожился Сергеев.

– Месяц назад произошло нападение на строящийся нефтеперерабатывающий завод, – стал рассказывать Сиротин. – Повстанцы захватили несколько заложников из числа специалистов. Среди них оказались два наших инженера. Мы давай искать контакты через официальные круги, выход на этого генерала. У них там много генералов. Как банду свою сколотил, так, считай, уже генерал. Официально не получилось, а получилось через местных. Короче, завод просто выкуп дал и за наших, и за своих. И этому генералу на страну, свободу и демократию, как я думаю, плевать с очень высокой колокольни. Ему эта война как бизнес. Он готов кого угодно продать и предать.

– Что за генерал? – спросил Сергеев.

– Сертано. Личность не очень известная, но и не пустое место. В их среде вес имеет. Приглядись к нему, Станислав.

Глава 3

Сводки, которые Сергеев получил от Романова, подтверждали догадки Станислава и сложившееся в результате инструктажа перед поездкой мнение. Население, особенно проживавшее на границе зон влияния правительственных сил и вооруженной оппозиции, именуемой в международной терминологии «никарагуанские контрас», было частично запугано, частично просто выжидало, «чья возьмет». Наверняка было много таких, которым вообще все равно, какая в стране власть. Жили своим мирком, своей коммуной, кормились своим ремеслом или земледелием, и им было все равно, кто у них покупает их продукцию.

Оказывается, уже с 1980 года в оппозицию к сандинистам начинают переходить предпринимательские организации и умеренные партии, представители которых в 1980–1981 годах вышли из состава правительства и Государственного совета.

А вот это уже плохо, подумал Сергеев. Это просто недоверие. А ведь теперь в правительстве остались практически одни сандинисты, и со стороны этот факт выглядит именно как недемократический. Где многопартийность, где оппозиционные парламентские круги? Это на руку США.

И США не медлят. Они уже с 1984 года минируют территориальные воды Никарагуа, пытаясь преградить доступ в порты судам других стран. То, что в мае уже этого, 1985 года Вашингтон ввел эмбарго на все торгово-экономические связи США с Никарагуа, Сергеев знал. Знал он и о том, что многие эксперты видят возникшую реальную угрозу прямой вооруженной интервенции США и соседних государств в Никарагуа. Действительно, понимал Сергеев, руководство в Москве не паникует, а реально оценивает ситуацию как критическую. Нужно срочно ударить по рукам тем, кто вот-вот взорвет ситуацию в Никарагуа.

Участились нападения на муниципальные учреждения, на блокпосты правительственных войск, на подразделения национальной полиции. Имели место и нападения на сельскохозяйственные предприятия. Явная попытка запугать население, а заодно поднять бурю недовольства на международном уровне. Надо что-то решать, вводить международные полицейские силы, активизировать национальные выборы, на которых сандинисты… не победят. Уж об этом американцы позаботятся.

Досье на Уголино представляло собой несколько листов обычной писчей бумаги, скрепленных канцелярской скрепкой. Листы были заполнены текстом, напечатанным на машинке. Вместе с последним листом был скреплен конверт. Станислав открыл его и вытащил две черно-белые фотографии. На одной крупно – лицо Уголино. Волевое, с прямым большим носом и густыми, чуть вьющимися волосами. Взгляд насмешливый, даже самоуверенный. Фото сделано явно где-то в Никарагуа, возможно, здесь, в столице, на фоне какого-то учреждения. На обратной стороне надпись шариковой ручкой по-русски: «Лето 1983, Манагуа».

На второй фотографии Уголино был снят в полный рост в спортивных трусах и майке на стадионе. Здесь он моложе, чем на первой фотографии. Ему здесь чуть больше 20 лет. Да это же «Лужники»! Ну конечно, спортивный праздник или соревнования. На обратной стороне тоже пометка, но почему-то карандашом: «Май 1974, Москва, МАДИ».

А ведь мы с ним могли тогда встретиться. Станиславу показалось, что это был как раз тот день, те отборочные соревнования, на которых он познакомился с Наташей Цветковой. Нет, он лица Уголино не помнил. Вряд ли они сталкивались в тот день, да и в другой тоже. Он бы запомнил эти глаза, характерный насмешливый взгляд. А ведь они были совсем рядом тогда, и вот судьба сводит их снова. Нет, это точно тот самый день! Вон спина в свитере тренировочного костюма. Это преподаватель кафедры физкультуры Афанасьев. Он уже тогда был немолод, уже не выносил больших нагрузок, но как тренер, как методист не имел себе на кафедре равных. Добряк-дядька.

Как мы тогда были беззаботны! Наверное, потому что были молоды, подумал Сергеев, с улыбкой вглядываясь в старую фотографию.

…В этот солнечный майский день 1974 года жизнь на стадионе «Лужники» кипела с особым энтузиазмом. Музыка из мощных «колоколов» лилась над трибунами бравурными потоками. Это были привычные праздничные, патриотические песни, которые должны были поднимать дух спортсменов, будить их молодые силы. И хотя мероприятие было скорее дежурным, чем праздничным, организаторы вложили в него много энергии. Музыка, транспаранты, флаги и не менее десятка фотокорреспондентов спортивных столичных изданий.

На беговых дорожках наматывали круги длинноногие девицы, где-то с мегафоном суетились организаторы, пытаясь собрать в кучу группу, закончившую эстафету. Шумно и как-то деловито-весело, как это бывает всегда на стадионе во время спортивно-массовых мероприятий, в которых участвуют студенты. Мелькают нагрудные номера, красные спортивные трусы с белыми полосками по бокам, флажки судей, дающих отмашки, хлопают стартовые пистолеты.

Стас Сергеев после неудачного прыжка в длину массировал ногу на лавке и смотрел на ребят из своей студенческой группы, которые окружили первокурсниц. Шли отборочные соревнования на право участия вузов Москвы в предстоящей VI Спартакиаде народов СССР. Спартакиада должна была пройти по всей стране, на самых разных площадках. И каждый сегодняшний участник соревнований понимал, что он никогда не попадет в список претендентов. На спартакиаду поедут мастера и кандидаты в мастера, которые были в институте на особом счету. Собственно, их основной задачей было не учиться, а тренироваться и побеждать на таких вот грандиозных состязаниях, защищать честь своего вуза. Но праздник есть праздник, а молодость есть молодость.

– Эй, прыгуны! – Стас поднялся с лавки, когда подошла его очередь прыгать, и махнул рукой однокурсникам. – С кого сегодня обед в столовке?

Парни мгновенно обернулись к Сергееву. Вместе с ними с интересом посмотрели на высокого стройного третьекурсника и девушки. Сегодняшний спор на дальность прыжка подходил к своему закономерному финалу. Стас держал лидерство и не собирался его отдавать. В группе он был сильнейшим в прыжках и беге на длинные дистанции. И сейчас его особенно волновала победа в их споре, потому что вон та девушка с темно-каштановыми густыми волосами и тонкой талией смотрела на него. Ах, эти жгучие карие глаза. Стас еще раз проверил сустав, попрыгав на носках, и решил, что для одного прыжка вполне сойдет.

Они шли рядом по Лужнецкой набережной и оба старательно делали вид, что совсем не устали и совсем не хотят есть. Стас смотрел на профиль Наташи, на то, как она чуть щурит глаза, когда внимательно смотрит вдаль, и снова начинал думать о том, что этой девушке надо учиться в Институте кинематографии. Не в театральном, а именно на актрису кино.

– Наташ, а почему ты пошла в МГИМО? – спросил он, старательно нашаривая в кармане мелочь и пытаясь понять, хватит ли ее на то, чтобы угостить свою спутницу мороженым.

– А ты? – мгновенно ответила вопросом на вопрос девушка и с вызовом посмотрела Стасу в глаза.

– Нет, ты не подумай, что я имел в виду, что тебе не подходит этот вуз, – соврал он, – или что ты не сможешь стать дипломатом.

– Я еще не успела так подумать, – засмеялась девушка. – Ты так быстро просчитал варианты моей реакции. А я, кстати, собираюсь стать не дипломатом, а журналистом-международником.

– Ну, тоже интересно, – солидно кивнул Сергеев.

– Представляешь, – Наташа взмахнула рукой, как будто раздвигала границы времени и пространства, – пройдут годы, мы с тобой встречаемся где-нибудь в Южной Африке или Латинской Америке…

– То есть сейчас мы расстаемся? – усмехнулся Стас, старательно удерживая на лице беззаботную улыбку. – Или только после окончания?

– Слушай, – Наташа остановилась и со смехом посмотрела Сергееву в глаза. – С тобой страшно разговаривать. Ты любое гипотетическое или реально происходящее событие сразу рассматриваешь в перспективе его развития. А знаешь, чего ты не смог просчитать, будущее светило внешнеполитического ведомства?

– Чего?

– Того, что я сейчас потащу тебя есть мороженое, – засмеялась девушка, – потому что у нас с тобой в двух карманах сегодня вряд ли наберется мелочи на бутерброды или пирожки!

Стас вскинул брови, как это делают истинные английские аристократы, когда видят, что слуга принес к костюму для верховой езды не коричневые, а черные перчатки. Не опуская бровей и не снимая с лица налета легкого ироничного удивления, он двумя пальцами неторопливо вытянул из нагрудного кармана летней куртки трешку. Наташа, увидев купюру, сложила губы трубочкой и произнесла со стоном в голосе:

– Котлета… с макаронами.