Серьезные отношения

Кеша продавал пиво на Арбате. Он засыпал нас смачно рассказанным историями, обильно сдобренными матом. На него можно было смотреть, не отрываясь. Кажется, в одной истории они с наркотиками прятались от ментов, как радистка Кэт в "Семнадцати мгновениях весны".

Мне было приятно, что за столом все относятся ко мне покровительственно: Нинка – как ко младшей сестре, Кеша – с любопытством.

Женек смущался, когда я многозначительно повторяла фразу о том, что в его хате должна быть хозяйка.

Про хозяйку в хате мне в свое время говорил мой предыдущий приятель – футбольный фанат Эдик. Кажется, все умное, что я говорю одним мужчинам, я в свое время слышала от других.

Мне было важно, чтобы мой парень обратил снимание на то, что все одобряют его выбор. Я чуть ли не впервые выступала в роли чьей-то официальной девочки.

Кеша сложил из спичек что-то наподобие человечка и спросил у Владика:

– Как из девушки сделать женщину?

Тот, стремясь не ударить в грязь лицом, присматривался к спичкам и так, и эдак. Я думала: скорей бы уже выяснился правильный ответ! Кеша сгреб спички и довольно объявил публике:

– Разве такие вещи руками делаются?

Все были в восторге, – наверное, в этот момент в полной мере ощутив себя мужчинами и женщинами.

Потом Владик ушел на кухню. У него возник вопрос насчет очередной порции пельменей или чего-то в этом роде. Он позвал "кого-нибудь из девчонок". Пошла я. "Я позову Нинку", – сказала я, узнав, в чем дело, но… к столу я так и не вернулась.

"Мне тут показали, где лежит постель", – говорил мне Владик, и мы сходили с ума от желания. Когда я сняла лиф, он стал дергаться от нетерпения, говоря: "Я уже не могу на тебя спокойно смотреть".

Надев джинсы, Владик сходил проведать остальных. Его пытались еще дополнительно раззадорить насчет меня. Как он потом рассказал, кто-то из них дал ему каких-то хитрых таблеток, чтобы еще больше забалдеть. Но потом он решил, что зря их принял, и сделал, чтобы у него вырвало.

В ту ночь мы с ним жутко смеялись, пытаясь переспать в позе, которую он мне показал.

"С беременными только так и делают", – уверял он.

"Я, конечно, понимаю, что ты много трахался с беременными, но я-то не беременна, и поэтому у нас ничего не получается" – говорила я, и мы ржали, потому что принять эту позу было просто невозможно.

Чуть свет я проснулась, и, невзирая на ворчание Владика, мы покинули сию гостеприимную хату.

Перед уходом мы заглянули в комнату к остальным – они спали втроем на одной кровати в полном обмундировании.

* * *

– Сегодня праздник, и я напьюсь как следует, – говорила я, всматриваясь в глаза Коляну, когда мы вчетвером ехали на метро к Женьку. В ответ Колян понимающе кивал.

У Женька я для начала попробовала вьетнамской водки в миниатюрной бутылке с изображением ящерки. Советскую водку я пить отказалась, попросив оставить мне коньяк.

Попивая коньяк, я наблюдала, как Ленка сидит на коленях у Коляна. Потом они ушли, но предварительно на кухне мне удалось сорвать с губ Коляна поцелуй.

Уж не знаю, что мне стукнуло в голову, но когда Владика в комнате не было, я уселась на кровать напротив Женька и принялась его раздевать. Мне было любопытно его "попробовать", как я потом объясняла Владику.

– Может,закроем дверь? – предложил осмотрительный Женек. Но он не успел этого сделать: вошел Владик, оттолкнул меня так,что я упала, и увел Женька поговорить. Вернувшись, Женек стал постоянно упрекать Владика в том, что у него болит голова, и перестал реагировать на мои приставания.

Потом они зажгли свечи и стали кричать под heavy metal. Когда я присоединила к хору и свой голос, то Женек сказал, что соседи могут вызвать легавку, так как когда кричит женский голос, то это уже криминал.

Мне чудилось потом, что в комнате, где мы с Владиком уединились, нас было трое. Оказывается, туда периодически заходил Женек и просил нас вести себя потише. В самый ответственный в сексе момент меня затошнило, и Владик поил меня из носика чайника. Еще помню, что в момент просветления я спряталась от Владика под кровать.

– Ты меня избил. У меня все поехало перед глазами, и я ужаснулась: неужели все это происходит со мной? – пеняла я в ту ночь Владику по поводу того, что в сердцах он толкнул меня на пол.

В то же самое время меня раззадоривало, что Женек не реагирует на мои домогательства из страха перед Владиком, и мне хотелось во что бы то ни стало сломить его сопротивление.

– Что там поделывает наш Женек?– спрашивала у Владика. Кажется, тот в ответ лишь усмехался.

Тем временем, он высказал идею, что долго оставаться девственницей вредно – есть риск стать фригидной. Я обиделась за своих подружек, а он не мог понять, чего он такого сказал.

Меня тянуло к Женьку со страшной силой. Я пошла в его комнату, села на краешек кровати и сказала:

– Ничего, что я потревожу твой невинный сон? Я хочу показать тебе свои синяки.

У нас начался типичный разговор двух влюбленных о книгах, о музыке. Оказалось, что оба мы были на Московском музыкальном фестивале мира ("российском Вудстоке"). Он рассказал,что покупает книги, которые ему нужны, платя за них круглые суммы- например, "Молот ведьм".

Тут хлопнула дверь – Владик ушел.

"Ты часто рассказывала мне о том, кто у тебя был раньше, как ты любишь трахаться с двумя друзьями. Вот я и решил посмотреть, как это у тебя получается на практике", – так он объяснял потом, когда я спрашивала, зачем он ушел.

Поначалу я суетилась и дергалась. Женек тоже был не совсем спокоен. Войдя в комнату, где мы провели с Владиком ночь, мы обратили внимание, что на столике лежат письма Владика Женьку из армии. Этот знак мы истолковали как какое-то предупреждение со стороны Владика. Когда неожиданно прозвенел будильник, то мы решили, что его тоже специально завел Владик, чтобы для нас это было каким-то знаком.

Потом я сказала:

– Трахнемся мы или нет – он все равно скажет, что мы трахнулись. Так что лучше уж, действительно, трахнуться.

– Он меня убьет, – отвечал Женек. Он объяснил, что раньше из-за девчонок Владик никогда не поднимал на него руку. Я решила, что Владик "относится ко мне не так, как к другим". Женьку же я объяснила, что Владик еще до этого на меня разозлился.

Мы включили телек. Женек сказал,что на голодный желудок он "не может", и стал пить кофе. – Давай, если они трахнутся, то и мы трахнемся, – сказала я ему о советских мужчине и женщине – героях фильма о любви.

Женек уссывался над тем, что фильм задуман как серьезный, а смотрится как комедия.

– Я всегда смогу отмазаться, – отвечал он, – потому что в советском фильме никогда не покажут, как трахаются.

И, действительно, в самый кульминационный момент объятий на свежем воздухе авторы фильма показали небо.

Но все же Женек был сломлен. Он задернул занавески, и я в одежде легла в его постель. Мы обнимались и целовались, предварительно вставив в "двойник" Коляна его же кассету, которую он оставил мне переписать.

– Мы с тобой похожи на героев из одного спектакля, – пришло мне в голову – Когда они целуются, у них верхние половины тела тянутся друг к другу, а нижние, наоборот, стремятся в разные стороны.

Женек засмеялся. Я принялась раздеваться, бросив ему с укоризной :

– Мне что, тебя раздевать?

Ухмыляясь, он начал стаскивать с себя одежду.

Я забралась на него сверху, и как раз в это время на кассете Коляна зазвучала песня Блэка "Wonderful life", на которую я давно обратила внимание.

Как по-настоящему романтичная натура, преданная музыке, я спросила у своего новоиспеченного партнера в порыве нежности: