Чайный фургончик Рози

– И поговорить, – добавляю я, кидая сумку на скамью и усаживаясь рядом.

– Та-ак, интересно, – Салли бросает на меня взгляд и отправляется к кофемашине. Пока она над ней колдует, устройство шипит и плюется горячим напитком.

На горизонте маячит головная боль. Не совершаю ли я огромную ошибку? Я же так давно жаждала перемен, но сложно сказать, не обманываю ли я саму себя. Может, Каллум подтолкнул меня к активным действиям, но я же не действую импульсивно, ведь так?

Хоть беспокойство точит меня изнутри, внешне я остаюсь невозмутимой и снимаю шарф, заодно окидывая взглядом ресторан. В зале я обычно не задерживаюсь. Когда я только начинала здесь работать, интерьер был выполнен в стиле модерн, затем он прошел пору преображений и теперь приобрел стиль «индустриальный шик». Любое успешное лондонское заведение должно шагать в ногу со временем, чтобы оставаться в тусовке.

На кухне, впрочем, все то же самое. Я постоянно в поиске горячих новинок, таких, от которых у всех снесет крышу. Нам нужны хвалебные рецензии и поток посетителей, чтобы на ближайшие шесть месяцев каждый столик был занят.

Назовите что угодно, и я отвечу вам, что уже это пробовала. Молекулярная кухня, сенсорная, мультисенсорная… Конечно, это все впечатляет, это целое представление, пир для души, разума и тела, но порой мне хочется готовить простую, вкусную еду без всяких излишеств. Знаете, такую сытную, домашнюю пищу, что греет желудок и сердце. Увы, в мишленовских заведениях вроде «Эпохи» этому не бывать.

Салли возвращается с крошечной чашкой и ставит ее передо мной.

– Выкладывай, – она внимательно смотрит на меня.

Мне нравится ее подход – говорить прямо даже неудобную правду. С ней все всегда понятно. Если заслужить ее доверие, то у тебя будет подруга на всю жизнь. Если насолить – работу в Лондоне можно больше не искать. Салли занимается этим так давно, что знает всех, кого нужно знать в этой индустрии. Мы ладим, потому что она принимает меня такой, какая я есть, вместе с моей повернутостью на готовке. Ну, еще она обожает мое дважды запеченное сырное суфле.

– Я увольняюсь, – говорю так уверенно, что сама этому поражаюсь. Таким тоном я почти убедила саму себя, что знаю, что творю. А что я творю-то, в самом деле?

Увольняюсь?

Надеюсь, рано или поздно мой мозг и рот синхронизируются.

Салли поджимает губы и кивает.

– Это из-за этого жалкого урода, который недостоин зваться мужем?

– Ты уже в курсе? – По-моему, это новый рекорд. Даже для лондонского заведения.

Она беспечно пожимает плечами, стараясь не придавать этому такого большого значения.

– Ты же знаешь, как это бывает. О Каллуме уже шептались какое-то время, но я предполагала, что эти сплетни беспочвенны, поэтому ничего не говорила.

Так как давно он мне изменяет? Они что, занимались безудержным, страстным сексом не по графику, пока я работала? Сердце гулко и больно бьется в груди, словно готовясь к нападению. Нет, я не могу поддаться этому чувству. Он этого не заслужил. Отвратительная, подлая, изменяющая свинья этого не заслужила. Но как же мне больно.

– Кто она? – мне совершенно не хочется спрашивать, но нужно знать, кем меня заменили.

Салли достает сигарету из сумочки и прикуривает ее, несмотря на то что «Эпоха» – заведение для некурящих и одной струйки дыма достаточно, чтобы пожарные со всего Лондона стеклись сюда на сигнализацию за считаные минуты.

Она не отвечает.

– Все нормально, Салли, ты можешь мне сказать!

Салли выдерживает паузу и наконец говорит:

– Так бы и свернула его костлявую шею! Он причинил тебе столько боли…

Пускаться в воспоминания мне совсем не хочется: смысл оглядываться назад? А Салли Каллум никогда не нравился. Она считала, что он сидит на моей шее. Какое-то время это даже было правдой. И еще задолго до того, как мы поженились, Каллум однажды пытался сместить меня с должности и украсть мою работу. Я-то об этом успела забыть, а Салли всегда помнила. Очевидно, я не слишком разумно подошла к выбору мужа. Тогда я на все смотрела сквозь розовые очки, и мир казался прекрасным местом.

– Так кто она? – настаиваю я.

– Клоя, – неохотно отвечает она, вздыхает.

– И почему это всегда шеф-де-парти? Как банально. Еще и «Клоя с буквой «К», – я встречала эту яркоглазую мегеру на вечеринке с важными персонами в кулинарии, и она на полном серьезе представилась как «Клоя с буквой «К». Кто так вообще делает? Кардашьян и похитительницы мужей, вот кто.

Значит, Хлоя работала под ним. Во всех смыслах. Одна мысль вызывает неприятный привкус у меня во рту, и я отхлебываю горьковатый кофе, чтобы его перебить.

Салли изучает меня взглядом; наверное, ждет, что я разрыдаюсь, что хотя бы одна несчастная слезинка побежит по моей щеке, или задрожит губа, или еще что-нибудь. В общем, любые признаки того, что я живой человек, а не бездушный робот. Но я всеми силами держу себя в руках. Каллум не заслужил моих слез и истерик. Я, чтоб вас, профессионал и не буду плакать навзрыд на работе. Наверное, именно из-за этой привычки все контролировать меня считают странной и отчужденной. На самом деле это просто мой защитный инстинкт.

Внутри же мое сердце терзается болью, которая наверняка оставит отпечаток на всю жизнь. Неужели оно завянет, словно цветок, и я действительно умру старой девой? Может, мне нужен утешительный секс… Нет, стоп. У меня будет любовь, а не просто похоть.

Новости о Клое только укрепляют мое решение. В нынешнем состоянии Лондон для меня слишком токсичен. С городом, который я так долго любила, на какое-то время нужно расстаться.

Салли заботливо треплет меня за плечо.

– Слухи поутихнут, жизнь вернется в обычное русло. Просто продолжай работать и не отвлекайся на всякую чепуху. Неужели ты правда бросишь карьеру из-за того, что пригрела на груди змею? Ты же так упорно и долго этого добивалась. Я таких людей больше и не знаю. Не спускай это все в унитаз.

Я отвечаю не сразу, разбираясь в своих чувствах.

– Дело не только в нем, Салли. Меня уже давно преследует ощущение, что моя собственная жизнь проходит мимо меня. Я же пашу с семнадцати лет; если я не приостановлюсь и не взгляну на жизнь по-новому, то просто останусь без нее. Да, может, Каллум и подтолкнул меня к этому решению, но я делаю это не из-за него. У меня есть и другие причины. Поверь, мне тоже нелегко, но я могу тебе поклясться, что поступаю так не без оснований.

Слова сами слетают с языка. Это все – чистая правда, и мне даже не надо над ней задумываться. Я уже давно была несчастна, но думала, что это из-за сверхурочной работы, усталости и ежедневной нагрузки.

– Слушай, ты ведь уведомляешь меня об увольнении за четыре недели, так?

Я киваю.

– Подумай хорошенько. Я серьезно, не пори горячку. Жак пока не будет искать тебе замену, даст месяц на размышления, а сам пока поработает в одиночку.

Жак – знаменитый шеф-повар, и ждать в подвешенном состоянии моего решения ему явно не понравится. Работать с ним – то еще «удовольствие». Я вечно выполняю его обязанности, пока он чинно гуляет по залу, а потом возвращается и выкрикивает заказы, сдабривая их ругательствами. Я взошла под его начальством, поэтому друг к другу у нас теплится некое уважение. Эго у Жака, конечно, размером с «Титаник», но зато он позволяет мне менять меню и не ограничивает на кухне, хотя лавры любит забирать себе.

– Спасибо, Салли. Я это очень ценю, но, знаешь, я уже все решила. Можешь начать искать мне замену.

Не буду юлить и врать. Им нужен сушеф, и как можно скорее. С Жаком, может, у меня и напряженные отношения, но я не хочу, чтобы из-за меня страдал остальной персонал, выполняя еще и мои обязанности.

Салли обнимает меня так, что ребра трещат, и отпускает на кухню – принимать поставку продуктов и делать заготовки. Надеюсь, повара не начнут шнырять возле меня с расспросами… Хоть я и уверена, что все уже обменялись сплетнями о том, что случилось между мной и Каллумом.

Такая вот кулинарная жизнь.

Глава 3

Воскресная смена выдалась на удивление спокойной, и я даже вернулась домой раньше обычного. Теперь у меня есть время обдумать свое ненормальное поведение: как можно бросить работу из-за внезапной прихоти?

Мой телефон нещадно атакуют сообщениями. Вот одно из них:

Милая, этот козел и правда так поступил? Ответь, пожалуйста. Кимми

Я все пыталась вспомнить, кто такая Кимми, и не преуспела. Потом мне пишет Лерой – кажется, какой-то коллега Каллума.