Спасательный круг

На лице Олимпии впервые появилось подобие улыбки.

– Да, я ископаемое с приличным стажем. А когда вы впервые заговорили о том, чтобы зачать ребенка?

– Еще до нашей свадьбы я сказал Келли о том, что хочу от нее ребенка. Оказывается, и она мечтает о детях. Если не ошибаюсь, мы оба на это решились еще до того, как поженились.

– Ты не ошибаешься, – пробормотала Келли сдавленно.

Олимпия задумчиво посмотрела на них:

– Думаю, в этом отношении вы прекрасно понимали друг друга. Искусственное оплодотворение – очень непростой путь, но вы его прошли. Что до остального, то для супружеской пары, которая надеется сохранить свой брак, вы полярно далеки друг от друга. – Олимпия посмотрела на Келли, а затем на Леандроса: – Полагаю, сегодняшний разговор подсказал вам, где именно копать, чтобы найти понимание. Вам следует быть предельно откровенными, искренними и прислушиваться друг к другу. Придется разобраться в своих ощущениях, ложных или правильных, и добраться до правды, какой бы болезненной она ни была. Что ж, увидимся в четверг.

Келли кивнула, и он с облегчением вздохнул.

Обдумывая предстоящий разговор с Фрато, от которого его кузену не удастся увильнуть, Леандрос проводил взглядом Олимпию, которая, встав из-за стола, скрылась за дверью, ведущей в жилые апартаменты.

Келли вышла впереди него и, торопливо дойдя до автомобиля, села и пристегнулась. Он сел за руль и, дав задний ход, выехал на улицу. Оба погрузились в тягостное молчание. Направив машину в сторону проспекта, Леандрос повернулся к Келли. Ему очень хотелось, чтобы этот день продолжился на какой-то позитивной ноте.

– Где бы ты хотела пообедать? Может, предпочитаешь вернуться в отель?

– Лучше в отель, если ты не против.

– Конечно нет. Ты там сможешь хорошенько отдохнуть.

Она скрестила стройные ноги – у нее это был признак раздражения.

– Ты, кажется, теперь думаешь – мне постоянно требуется отдых?

– Ну извини.

Она тяжело вздохнула:

– Это ты меня извини…

– После этого сеанса мы оба не в лучшей форме. – Он надел темные очки. – Келли, ты просто взволнована. Вместо того чтобы держать все в себе и потом сорваться, давай последуем совету Олимпии. Начнем, в самом деле, говорить друг с другом откровенно.

– Я… боюсь… – Она запнулась.

– Меня? – изумился он.

– Да… нет… не знаю…

– А ты попробуй. Клянусь, я не стану реагировать так бурно, как у психолога в офисе!

После долгого молчания Келли проговорила:

– У меня накопилось много вопросов. Например, я не понимаю, зачем ты продал пентхаус?

Прежде чем сказать правду, Леандрос искоса взглянул на жену:

– Все очень просто. Я не мог там жить один, без тебя. Это единственная причина. Когда я вернулся из Филадельфии и вошел в нашу гостиную, то отчетливо осознал – ты больше сюда не вернешься. И я позвонил Фрато. Он тысячу раз при мне восторгался этим пентхаусом.

Сквозь золотую завесу волос ее прелестный профиль был виден смутно, и выражение было трудно определить.

– Но я знаю, тебе страшно не хватало Петры. Почему ты не продал его уже тогда?

Келли никогда не осмелилась бы спросить его об этом, если бы не сегодняшний сеанс. Но раз она спросила, то заслуживала всей откровенности, на какую он был способен.

– Ты же знаешь, я предпочитаю жить на Андросе, пусть даже приходится ежедневно мотаться на работу в Афины и обратно. Но Петра хотела непременно жить в Афинах и активно искала нам подходящую квартиру. Она нашла риелтора, у которого был на продажу пентхаус с обстановкой, хотя просили за него втридорога. Но ей так там понравилось! – Леандрос вздохнул. – Честно говоря, мне не слишком хотелось в нем жить, и я его купил, только чтобы сделать ей приятное. Мне нравились всего две вещи: персональный лифт и вертолетная площадка. Я смог бы хотя бы летать на Андрос, когда захочу, без лишних хлопот… Но этот пентхаус никогда не был для меня настоящим домом. Петра много работала, часто разъезжала и поздно возвращалась, как и я. Да и дома она подолгу не сидела, а готовить и вовсе ненавидела. Все свои способности Петра отдавала работе. В девяти случаях из десяти мы питались вне дома. А когда отдыхали, она заказывала еду на дом из ресторана. А потом мы узнали – у нас будет ребенок… Но Петра все равно не стала работать меньше. На том самолете она как раз возвращалась из служебной поездки…

– Какой ужас тебе пришлось тогда пережить… – тихо пробормотала Келли.

– Да… Но понимаешь ли, она никогда не старалась превратить пентхаус в домашний очаг. Это сделала ты. Для нас обоих. Я каждый вечер смотрел на часы и не мог дождаться, когда вернусь домой и увижу там тебя. Я то и дело бросал недоделанную работу, чтобы наши вечера вдвоем стали длиннее. А потом ты уехала… Без тебя в этой квартире меня мучили воспоминания. Ты же помнишь, как бывало – отправляясь в поездки, я всегда брал тебя, потому что не мог вынести разлуки. Когда ты перестала со мной ездить, любимая работа превратилась в пытку…

Она оставалась с виду невозмутимой и холодной как камень.

– Ты расстроилась, когда я продал пентхаус? – взглянул он на Келли.

Она резко вдохнула:

– Если бы ты сделал это перед нашей свадьбой, я сказала бы тебе, что несказанно счастлива.

Глава 4

– Почему? – Леандрос сдвинул брови, пытаясь угнаться за мыслями Келли.

– Я ведь раньше не была замужем и хотела начать нашу совместную жизнь без напоминания о Петре. Для меня этот пентхаус всегда оставался вашим с ней домом. Ты приготовил мне необыкновенный свадебный подарок – именно так ты сказал. И я вообразила – ты продаешь этот пентхаус и ищешь в Афинах квартиру для нас с тобой. Мне хотелось жилье поближе к земле, и чтобы мы выбрали его вместе с тобой.

Леандрос застонал:

– И парусная лодка оказалась совсем некстати!

– Мне она очень нравилась. Я всегда каталась на ней с огромным удовольствием.

Он с силой сжал руль:

– Так почему же, во имя всего святого, ты ничего не сказала мне?

– Не хотела казаться тебе расчетливой хищницей, вышедшей за тебя ради денег. Получалось – я уже начинаю распоряжаться твоей жизнью и твоим имуществом! – горестно воскликнула она.

Ее реакция потрясла Леандроса:

– Откуда тебе в голову лезли такие мысли?

– Сейчас это уже не важно…

– Очень даже важно. Скажи правду!

Она пригладила непослушную золотую прядку на виске.