Чингисхан. Сотрясая вселенную

В отличие от Валамира и Видимира, не рискнувших браться за заведомо сложное дело, Эрелиева имела амбиции и верила в свои силы. Эйрих не мог ее за это не уважать.

Сестренка вернулась с пучком стрел в руках.

– Как у тебя все это получается? – спросила она. – Ты попал в сердце тремя стрелами из пяти!

Тут больше повлияла удача, нежели мастерство, но Эйрих должен был держать марку.

– Усердно тренироваться надо, – произнес он гордо.

– Хотела бы я так же метко стрелять… – мечтательно произнесла Эрелиева.

Эйрих не сомневался, что у нее перед глазами сейчас была картина, в которой она тащит из леса рогатого оленя, подстреленного и добитого лично ею.

– Не время предаваться бессмысленным мечтаниям! – пресек он игру ее воображения, передав самодельный колчан. – Берись за лук и стреляй! А потом мы пойдем в лес, попробуем прикончить хотя бы одного кролика.

Сестренка с грустью вздохнула, видимо, греза была особенно сладкой, после чего взяла лук и начала прицельную стрельбу.

Эйрих внимательно следил за тем, как она держит лук, как целится и как берется за следующую стрелу в колчане. Колчан, к слову, он сделал сам. Сам вырезал деревянный каркас, сам обшил его кроличьей кожей и сам соорудил удобные ремни, правда, без возможности регулирования, так как нет металлических застежек, а из кости получается всякая ненадежная ерунда. Возможно, он просто не умеет делать, а возможно, что из кости просто не выйдет ничего толкового. Скорее первое, чем второе. Эйрих умел признавать, что есть области ремесла, которые ему недоступны…

Эрелиева отстрелялась. Эйрих сбегал к щиту и понял, что сестренка дважды попала в сердце (так они называли центр мишени). Тоже в большей степени удача.

– Хороший результат, но я бы, окажись на твоем месте, не расслаблялся, – вернулся он к Эрелиеве. – Моя очередь стрелять.

Результаты тренировок видны даже родителям, которые, судя по всему, втайне гордились Эйрихом и Эрелиевой. Тиудигото стала более благосклонна к ним двоим, иногда выделяя особо жирные куски мяса в похлебку, а Зевта довольно кивал и хмыкал, когда проходил мимо их самодельного стрельбища. В остальном разницы никакой, но все изменится, когда они завалят оленя или, чем Эрлик не шутит, кабана или лося…

«Надеяться на хорошую добычу не стоит, – подумал Эйрих. – Тут на десятки кочевок[12 - Кочевка (монг. нуудэл) – это мера расстояния у монголов. Равна, как несложно догадаться, расстоянию одной кочевки до другой, то есть составляет примерно десять километров.] вокруг все повыбито…»

Вероятно, везде, где живут готы, с добычей очень плохо. Все надеются на что-то… И тут Эйрих вспомнил о Хумуле, погрызенном волками. На прошлой неделе он выходил на охоту, что косвенно свидетельствовало о восстановлении его здоровья. Раньше он лежал дома, его посещали знахарка Эмилона и священник Григорий. Первая делала ему припарки, а второй регулярно отпускал грехи, на случай, если Хумул внезапно преставится, и Эйриха несколько настораживало такое отношение. А как же вера в лучший исход?

«Все-таки люди Христа у нас были несколько другими…» – подумал Эйрих, припоминая поведение представителей племен кереитов и найманов, прослывших христианами.

Они называли себя несторианами, тоже поклонялись Христу, но Чингисхан воевал против них отнюдь не из-за несоответствия верований. На кону была власть в степи, остальное – это бессмысленная пыль.

Тут в дом забежали Валамир и Видимир.

– Пойдем, узнаем, – позвал Эйрих сестру. – Судя по их возбужденным лицам, что-то случилось.

Когда они вошли в дом, братья уже наперебой что-то рассказывали Тиудигото, сидящей перед очагом и зашивающей прореху на своем платье. Она была не удивлена новостями, так возбудившими братьев, а Эйрих наконец-то получил подтверждение тому, о чем уже много месяцев догадывался. Вождь Брета принял посланников от верховного вождя Хисарны. Хисарна сообщил, что совет племени принял решение: зимнему набегу на южные земли быть.

Валамир вдохновенно вещал, цитируя послание верховного вождя:

– …Римляне достаточно испытывали наше терпение! Пришло время взять свое и прокормить наши семьи в эту зиму! Каждый муж, способный держать оружие, получит это оружие на время набега!..

Эйрих не слушал дальше, потеряв интерес к происходящему в доме. Он улыбался своим мыслям. Ему никто не говорил, но он был практически уверен, что еду на зиму будут брать у римлян. Они ведь очень удачно и своевременно запаслись зерном на зиму. И так совпало, что готам тоже нужно зерно. Смогут ли римляне отстоять свое право на выживание этой зимой?

Вообще, к римлянам у Эйриха сложилось очень неоднозначное отношение. С одной стороны, поговаривали, будто их держава простирается на тысячи уртонов[13 - Уртон (монг. уртуу) – расстояние между почтовыми станциями, равное примерно тридцати километрам.] на юг и восток, есть некие «легионы», многочисленные и сильные войска. С другой стороны, их держава близка к закату, потому что они предпочитают нанимать племена вроде готского, чтобы защищать северные границы от других варваров.

Нечто подобное Эйрих видел в Хорезме[14 - Хорезм – крайне древнее государство (первое упоминание – VII век до нашей эры) на территории современных Узбекистана и Туркменистана. Эта страна застала шахиншаха Кира II, а также Александра Македонского, настолько древняя у этой страны история. Но конкретно последнее государство Хорезмшахов существовало с 1097 по 1231 год. Оно бы и существовало себе нормально дальше, но так неудачно получилось, что мимо как раз проходили монголы. И все. Хорезмшах Ала ад-Дин Мухаммед II с подачи одного градоправителя казнил монгольских послов, из-за чего Чингисхан аж придержал темпы завоевания Китая и отправил в Хорезм 200-тысячное войско, поставив во главе Джэбэ и Субедей-багатура, двух видных полководцев.Послы, вероятно, были проинструктированы вести себя на местах максимально дерзко, из-за чего не казнить их было сложно, поэтому можно сказать, что казнь послов было чем-то вроде убийства эрцгерцога Фердинанда, то есть повод, не более. Но наверняка мы этого уже не узнаем. Если их казнили чисто с бухты-барахты, и у Чингисхана не было изначального умысла кончать Хорезм (в это слабо верится), то Аладдин сам себе злой Буратино.], где часть войска состояла из кипчаков, это было связано с тем, что предпоследний в истории хорезмшах по матери был кипчаком и уступал их влиянию. Такое заигрывание с посторонней и чуждой силой – Эйрих отчетливо понимал коренное различие между кочевниками и землепашцами – это путь к верной гибели.

«Либо ты защищаешь свою землю сам, – подумал он, – либо уже не твою землю защищает кто-то другой».

А есть еще вторая римская держава, расположенная на западе. Там свой император, но проблемы те же. Ослабшие от ветхости империи – это то, что Темучжин любил больше всего. Они, как правило, были богаты, но уже не так сильны, как в былые времена. Можно снискать вечную славу и обрести невиданные богатства, если сокрушить таких исполинов. Собственно, верховный вождь Хисарна и хочет начать.

Ситуация во взаимоотношениях готов с римлянами тоже неоднозначная. Вроде как им дали землю в Паннонии, где они сейчас и находятся, обещав снабжение из плодородных земель юга, но пищу никто не привозит, а если привозит, то задирает цену до неподъемной. И этот зимний набег подается сейчас как возвращение своего, то есть оплата защиты северных земель от гуннов. Только вот гунны сидят за Дунаем и пока что напоминают о себе лишь незначительными набегами, никогда не переходящими в крупные вторжения.

Эйрих понимал, что совет старейшин не решился бы на большой набег в любое другое время, кроме зимы. Зимой гунны ведут себя пассивно, потому что предпочитают воевать с большими запасами корма для лошадей, чтобы был прямо под ногами. Зимой корма мало, поэтому кочевники воюют в эту пору только в случае крайней необходимости.

Собственно, когда опасность от гуннов снизилась до минимума, было решено идти в набег на юг, чтобы набрать провизии на эту зиму. А в следующую… А в следующую зиму они снова пойдут на юг.

«План надежен, как китайский луобань[15 - Луобань – китайский компас, первый в истории, если верить историографии. Основан был на магнитных свойствах магнетита, но, в отличие от современных компасов, почему-то упорно показывал на юг. Китайцы использовали компас в фэн-шуе, и я не нашел сведений, чтобы они применяли такой полезный предмет для морской навигации. Учитывая, что они столетиями использовали порох исключительно для фейерверков и не сразу догадались, что эта штука может убивать любых врагов, не удивлюсь, если вдруг окажется, что и с компасом они тоже долго просто развлекались сугубо по фэн-шую. И да, то, что видел Чингисхан, это не луобань, а просто хитрый механизм, но впоследствии ему показали именно луобань.], – подумал Эйрих. – И тоже непременно указывает на юг».

И всерьез задумался об этом неожиданном воспоминании. Когда-то давно, когда он был достаточно юн, но уже уверенно покорял племена татар, встретился ему китайский чэнсян, путешествовавший в повозке, напоминающей дворец. Монголы боялись его трогать, опасаясь гнева тогда еще могущественного императора. И была у чэнсяна диковинная повозка с деревянным человечком: как бы ты ни поворачивал повозку, человечек всегда будет указывать пальцем на юг. Темучжин тогда крутил повозку во всех направлениях, но палец деревянного истукана упорно поворачивал на юг…

Потом, когда Темучжин стал сильно взрослее и покорил северные земли Китая, китайцы сами принесли ему разгадку. Все дело было в напоминающем железо камне, который шлифовался до нужной формы и тщательно полировался. Свободно скользя по деревянной основе, этот камень перемещался только в одном направлении, острым концом на юг. Почему? Китайские ученые и сами не знали. Просто надо принять это как данность и жить дальше. Забавная игрушка, не более.

Валамир продолжал рассказывать обо всем услышанном на деревенской площади, а Видимир поддакивал ему. Эрелиева слушала их, приоткрыв рот в изумлении, а Тиудигото флегматично продолжала шить, будто бы для нее содержимое рассказа не является секретом. Вероятнее всего, Зевта держал жену в курсе, поэтому набег был ею ожидаем.

Эйрих сперва загорелся желанием отправиться в поход, но с горечью был вынужден признать, что еще слишком мал для такого. Вот лет через десять…

Выйдя из дома, парнишка вновь прошел к заднему двору и продолжил тренировку с луком. Когда в руках будет больше силы, следует начинать занятия с топором, который предстоит сделать из дерева и камня, а также с копьем. Привычный меч в обозримом будущем достать не удастся, потому что тут даже железный топор – это, в первую очередь, предмет роскоши и зримое доказательство успеха. Эйрих даже не знал, за сколько можно купить меч, ведь мечи есть только у вождя и троих дружинников, причем получены они были в бою. Даже без расспросов понятно, что мечи у готов не продаются.

С броней все обстоит еще хуже. Из двенадцати дружинников Бреты кольчуга есть только у десяти. Сам вождь носит чешуйчатую броню, отдаленно напоминающую хорезмийскую. Кольчуги тут тонкие, но даже их достаточно, чтобы удержать меч. Правда, против копья и топора они почти не защищают, поэтому целевым объектом для мальчика стала чешуйчатая броня. Эйрих планировал в будущем найти хороших кузнецов и сделать нормальный доспех с крупными стальными пластинами, с привычным шлемом и полной защитой конечностей. Это будет стоить баснословных денег, но деньги – это наживное дело.

«Надо вырасти и начинать участвовать в набегах, – решил Эйрих. – Там можно получить не только меч и доспехи, но и славу. А за славой идут люди».

Вдохновленный своими мыслями, он вскинул лук и сделал выстрел по щиту. Снова в сердце.

8 января 402 года нашей эры, Западная Римская империя, провинция Паннония

Снег накрыл их земли толстым слоем. Обильный снегопад пошел ночью, поэтому участники большого набега возвращались с трудом. Эйрих и Эрелиева были на улице и стреляли по щиту с тридцати шагов, поэтому увидели возвращающегося Зевту первыми.

– Отец! – помчалась к нему Эрелиева.

Зевта с улыбкой подхватил дочь и крепко обнял ее.

– Все спокойно? – спросил он.

– Да, отец! – часто закивала Эрелиева. – Но холодно.

– Идите в дом, – сказал Зевта, а затем широко заулыбался. – Набег был очень удачным, поэтому зима у нас будет хорошей.

Одет он был в новую медвежью шкуру, скрывающую кольчугу. Шубы раньше не было, а значит, отец взял ее в бою. Также руки его украшали многочисленные кольца и перстни, которые он либо снял трофеем, либо они достались отцу при разделе общей добычи. Несколько колец были из золота, поэтому можно сказать, что набег окупился только кольцами, но Эйрих не сомневался, что в обозе, заходящем в поселение, есть еще больше личной добычи Зевты: зерно, вяленое и копченое мясо, ткани и все остальное, чем обычно богаты земледельцы…

Зевта подошел к оберегу у входа и поклонился ему, после чего дождался, пока Эйрих и Эрелиева сделают так же. Эйрих считал, что домашний оберег следует уважать. Он ведь ничего не знает о местных духах и насколько они могут быть опасны. Поэтому мало ли… С него не убудет.

Вместе с отцом дети вошли в дом, где Тиудигото готовила ужин. Зима усложнила жизнь диким животным, поэтому в силки попадало гораздо больше жертв, чем летом и особенно осенью.

Зевта крепко обнял жену. Тиудигото выдохнула с облегчением, и настроение ее резко улучшилось. Набег длился долго, поэтому последние несколько дней она грустила, беспокоясь за мужа.