Сказки

Глава V

Когда наступило утро, он продолжал ещё чувствовать неловкость во всём теле, но на душе у него было радостно.

«Теперь мне остаётся расправиться с Нагайной; а она одна стоит пяти Нагов. Да надо ещё узнать, где эти яйца, из которых должны скоро вылупиться её детёныши, о которых она говорила. Как бы это узнать? Отлично! Наверное, Дарзи это знает; нужно побежать к нему».

Не дожидаясь завтрака, Рикки-Тикки побежал к кусту, где находилось гнездо Дарзи. Тот сидел на ветке и заливался, воспевая подвиги Рикки-Тикки. Весть о смерти Нага успела уже разбежаться по всему саду, так как все видали тело Нага выброшенным на мусорную кучу.

– Ах ты, глупый комок перьев! – с упрёком сказал Рикки-Тикки, услышав беззаботную песню Дарзи. – Разве время теперь петь?!

А Дарзи заливался:

– Наг погиб, он погиб, он погиб! Отважный Рикки-Тикки схватил его за голову и не выпускал её. Пришёл высокий человек с палкой, несущей огонь и гром, и разрубил Нага пополам! Уже никогда более не станет Наг есть моих детей.

– Всё это совершенно верно, но не знаешь ли ты, где Нагайна? – спросил Рикки-Тикки, подозрительно оглядываясь.

– Нагайна отправилась к водостоку, что у ванной комнаты, чтобы позвать оттуда Нага, – опять начал свою песню Дарзи, – и Наг появился из ванной комнаты на конце палки метельщика, чтобы очутиться на мусорной куче. Будем же прославлять великого, красноглазого Рикки-Тикки! – продолжал петь Дарзи.

– Да прекратишь ли ты свои глупые песни, пустоголовый Дарзи! Вот дай только мне добраться до твоего гнезда! Мигом разметаю всех твоих малышей! – закричал выведенный из терпения Рикки. – Как ты не можешь понять того, что теперь не до песен! Вам там хорошо болтаться между землёй и небом в вашем гнезде, а мне-то каково вести войну здесь. Подожди петь, Дарзи, хоть на одну минутку!

– Преклоняюсь пред желанием великого, прекрасного Рикки-Тикки и перестаю петь, – пропел Дарзи. – Что угодно могучему победителю ужасного Нага?

– Я спрашиваю тебя уже десятый раз: где теперь Нагайна?

– На свалке мусора за конюшнями; она оплакивает своего Нага, – прочирикал Дарзи. – Велик и славен красноглазый Рикки-Тикки с белыми зубами!

– Провались ты с моими белыми зубами! Не случалось ли тебе слышать, где она спрятала свои яйца?

– На дынной грядке, на том конце, который ближе к стене, где солнце печёт в течение всего дня. Они лежат там несколько недель.

– И ты, пустая голова, не подумал сказать мне об этом?! Так на конце, ближайшем к стене, говоришь ты?

– Рикки-Тикки, ты, конечно, не для того спрашиваешь, чтобы съесть эти яйца? – в замешательстве произнёс Дарзи.

– Успокойся, я их есть не буду. Дарзи, я говорю теперь очень серьёзно. Если у тебя есть хоть капелька мозгов, так пойди и летай за конюшнями, около свалочной кучи, притворись, будто у тебя сломлено крыло, для того чтобы отвести Нагайну подальше от дынной грядки, хотя бы даже к своему кусту. Я тем временем сбегаю к тому месту, где она спрятала яйца. Если я сейчас отправлюсь туда, то она меня заметит.

Дарзи был самое легкомысленное существо, и в его набитой пухом головке сразу могло поместиться никак не более одной мысли. Он знал, что дети Нагов выводятся из яиц, похожих на его собственные яйца, и потому совершенно не мог допустить, что Рикки-Тикки станет уничтожать эти яйца. Но жена Дарзи была капельку умнее самого Дарзи; она кое-как сообразила, что из яиц кобры выходят потом маленькие кобры. Поэтому она оставила Дарзи согревать птенчиков и воспевать хвалу Рикки-Тикки, а сама полетела к дынной грядке. Она стала летать неподалёку от мусорной кучи и жалобно кричать:

– Ох, моё крыло сломано! Мальчик из дома бросил в меня камень и попал мне в крыло!

И она продолжала порхать над самой землёй и горько жаловаться на своё несчастье.

Нагайна подняла голову и прошипела:

– Это ты предупредила Рикки-Тикки о том, что я собираюсь его убить. Теперь тебе придётся плохо. Нельзя сказать, чтобы ты нашла для себя подходящее место летать со сломанным крылом. – И Нагайна направилась к жене Дарзи, быстро скользя по голой земле.

– Ах, как мне больно! Мальчик перешиб мне крыло камнем! – пронзительно чирикала жена Дарзи.

– Отлично! Могу сказать тебе в утешение, прежде чем ты будешь мертва, что я скоро сведу счёты с твоим мальчиком. Мой Наг покоится в мусорной куче, но ещё не успеет закатиться солнце, как мальчик из дома будет лежать столь же спокойно, как он. Ну чего ты улетаешь от меня? Ведь всё равно я тебя догоню, минутой раньше, минутой позже! Да ну же, маленькая дурочка, посмотри на меня!

Но жена Дарзи отлично знала, что не следует смотреть на Нагайну. Она знала, что птичке достаточно взглянуть в глаза змее, чтобы потерять от страха способность двинуться с места. Поэтому, не оглядываясь, жена Дарзи продолжала перепархивать с места на место, жалобно крича, и Нагайна, разозлённая её упрямством, поползла скорее.

Рикки-Тикки слышал, как она направилась вверх по тропинке, которая вела от конюшен к дому, и, не теряя ни мгновения, устремился к дынной грядке, к месту около стены. Здесь в тёплой подстилке из соломы, на которой лежали дыни, он нашёл двадцать пять искусно скрытых яиц, величиной с самое маленькое куриное яйцо, покрытых мягкой беловатой плёнкой, но без твёрдой скорлупы.

– Ещё бы день, и было бы уже поздно, – сказал себе Рикки-Тикки.

Он видел сквозь полупрозрачную оболочку яиц маленьких свёрнутых змеёнышей; он знал, что минуту спустя после своего выхода из яйца каждый из этих змеёнышей может убить человека или мангуста. Поэтому он стал как можно скорее откусывать концы яиц и убивать маленьких кобр; по временам он переворачивал подстилку, чтобы посмотреть, не упустил ли он какого-нибудь яйца. Наконец остались неуничтоженными только три яйца; Рикки-Тикки начал уже внутренне торжествовать, что ему удалось так легко покончить с детьми Нагов, как вдруг он услышал отчаянный крик жены Дарзи:

– Беги, Рикки-Тикки, живее! Я отвела Нагайну к самому дому, и тут она внезапно вползла на веранду – ох, не могу выговорить – и затевает, вероятно, убийство. Беги, беги скорее!

Глава VI

Рикки-Тикки молниеносно раздавил два яйца и с третьим яйцом в зубах помчался от грядки к дому, не чувствуя земли под ногами. Взбежав одним махом на веранду, он нашёл здесь Тедди с матерью и отцом за ранним завтраком. Но, взглянув на них, Рикки-Тикки увидел, что они и не думают о еде. С бледными как мел лицами они сидели неподвижно на своих стульях, как статуи. Нагайна лежала, свернувшись на полу около стула Тедди, рядом с голой ногой Тедди. Она злобно покачивала своей головой и победоносно шипела:

– Сын высокого человека, который убил моего Нага! Я ещё не приготовилась укусить тебя, поэтому сиди смирно и жди. Сидите неподвижно все вы трое. Если вы тронетесь с места, я укушу его, если вы будете сидеть неподвижно, я тоже укушу его. О, горе вам, глупые люди, которые убили моего Нага!

Глаза Тедди были устремлены на отца, который мог только шёпотом произнести:

– Сиди, Тедди, смирно. Смотри не шевелись. Умоляю тебя, не шевелись, Тедди!

В эту минуту Рикки-Тикки выпрыгнул на середину веранды и закричал:

– Рикки-тикки-тикки-тикки-чик! Оглянись, Нагайна, повернись и сражайся!

– Всему своё время, – ответила Нагайна, не сводя своего взора с Тедди и не оборачиваясь, – и с тобой я ещё успею свести счёты. Взгляни на своих друзей, Рикки-Тикки. Они бледны и неподвижны, они оцепенели от страха. Они не смеют шевельнуться, и, если ты сделаешь ещё хоть один шаг ближе, я укушу его.

– А не желаешь ли, Нагайна, взглянуть на свои яйца, что на дынной грядке у стены? – произнёс Рикки-Тикки. – Пойди и полюбуйся на них, Нагайна.

При этих словах большая змея слегка повернула голову и увидала на полу веранды яйцо.

– Ах! – вскрикнула она. – Отдай мне его!

Рикки-Тикки положил яйцо между лапками, и глаза его стали кроваво-красными.

– О, Нагайна, дорогое это яйцо! Что ты мне за него дашь? За молодую кобру? Да ещё за какую! За единственную молодую кобру! За последнюю, за самую последнюю из всего твоего рода, Нагайна? Потому что муравьи уже едят остальных молодых кобр там, на дынной грядке.

Нагайна сделала крутой поворот, забывая ради яйца всё остальное; и Рикки-Тикки видел, как отец Тедди протянул свою сильную руку, схватил Тедди за плечо и перетащил его на другую сторону чайного столика, где Нагайна не могла его достать.

– А, не удалось! Рикки-тикки-чик! – засмеялся Рикки-Тикки. – Мальчик в безопасности; и вот теперь пред тобой, Нагайна, – я; я – тот самый, который сегодня утром схватил твоего Нага за колпак в ванной комнате.

Сказав это, Рикки-Тикки стал подпрыгивать на всех четырёх лапках, держа голову всё время у самой земли.

– Он швырял меня во все стороны, но он не мог сбросить меня с себя. Он был мёртв ещё до того, когда высокий человек разрубил его пополам. Это я убил его. Рикки-тикки-чик-чик! Подходи же ко мне, Нагайна, подходи и вступай со мной в бой! Тебе недолго придётся пробыть одинокой вдовой.

Нагайна видела, что она упустила минуту, когда могла убить Тедди, а яйцо её было в лапах Рикки-Тикки.

– Отдай мне моё яйцо, Рикки-Тикки. Отдай мне моё последнее яйцо, и я обещаю, что уйду отсюда и никогда не вернусь обратно, – говорила она умоляющим голосом и опустив свой капюшон.

– Ты говоришь, что уйдёшь и никогда не вернёшься? Да, ты уйдёшь и не вернёшься, потому что ты уйдёшь к своему Нагу на мусорную кучу. Нет, не разговаривай, а сражайся со мною! Сражайся поскорее! Высокий человек пошёл за ружьём. Так сражайся!

Рикки-Тикки прыгал вокруг Нагайны, остерегаясь приближаться к ней на расстояние её удара, и глаза его были красными, как раскалённые уголья.

Нагайна подобрала своё туловище и устремилась на него. В то же мгновение Рикки-Тикки совершил прыжок вверх и в сторону. Она стала наносить удар за ударом, но Рикки-Тикки всякий раз удачным прыжком увёртывался от удара, и было слышно, как при этом голова змеи стукалась всякий раз о циновку веранды. Тогда Рикки-Тикки стал прыжками заходить сзади Нагайны, но Нагайна описывала быстрые повороты, свёртываясь и развёртываясь, как часовая пружина, и всё время держала свою голову как раз против головы Рикки-Тикки. Своими быстрыми движениями она производила шелест, подобный тому, который производит ветер, подымая сухие листья.

Рикки-Тикки, прыгая вокруг Нагайны, забыл про яйцо. Оно по-прежнему лежало на полу веранды, и Нагайна незаметно всё больше и больше приближалась к нему. Вдруг, в то время как Рикки-Тикки переводил дыхание, она схватила яйцо в рот, круто повернулась на лестницу, которая вела в сад, и стрелой пустилась вдоль по дорожке. За ней понёсся Рикки-Тикки. Рикки-Тикки знал, что он во что бы то ни стало должен нагнать Нагайну, если же он её упустит, то ему придётся начинать всё сначала.

Нагайна направилась в заросли густой и высокой травы около куста, где было гнездо Дарзи. И когда Рикки-Тикки подбегал к кусту, он мог слышать, что легкомысленный Дарзи продолжает беззаботно воспевать подвиги Рикки-Тикки. Но жена Дарзи была умнее его. Когда Нагайна проскальзывала мимо её куста, она слетела с гнезда и замахала крылышками у самой головы Нагайны. Если бы ей помогал ещё и Дарзи, им, быть может, удалось бы остановить Нагайну. Но одна жена Дарзи не смогла это сделать; Нагайна только прижала к земле свою голову и продолжала свой путь. Впрочем, Нагайна потеряла при этом несколько мгновений, и это помогло Рикки-Тикки догнать её как раз в тот момент, когда она проскользнула в нору, где жила вместе с Нагом. Рикки-Тикки успел запустить свои мелкие белые зубки в хвост Нагайны и исчез вместе с нею в тёмном отверстии норы. Немногие мангусты, даже самые старые и опытные, решаются преследовать кобру в её норе. Во мраке норы Рикки-Тикки не мог видеть, нет ли впереди расширения, которое позволило бы Нагайне повернуться и нанести ему удар. Он крепко держал зубами хвост Нагайны и, упираясь лапками в тёплую влажную землю, старался мешать Нагайне двигаться глубже.

Когда Рикки-Тикки исчез в глубине норы и трава у входа в нору перестала качаться, Дарзи решил, что Рикки-Тикки погиб, и запел:

– Погиб наш храбрый Рикки-Тикки. Пропоём ему погребальную песнь! Нет уже нашего славного Рикки-Тикки. Наверное, извела его уже под землёй ужасная Нагайна!

Так пел Дарзи свою самую грустную песенку, какую ему когда-либо приходилось петь, которую он сочинил в одну минуту. И вот, когда он дошёл до самого трогательного места своей песенки, вдруг опять закачалась трава над отверстием норы и из неё показался весь покрытый пылью Рикки-Тикки. Он медленно вышел, вытянув, лапку за лапкой, своё длинное тело, и стал отряхиваться и облизывать свою мордочку. Увидев его, Дарзи сразу замолк и слегка вскрикнул, а Рикки-Тикки, почистившись и умывшись, чихнул и сказал:

– Всё кончено. Нагайна никогда больше не придёт сюда.

И красные муравьи, которые живут между стеблями травы, услыхали слова Рикки-Тикки и толпами устремились вниз, в нору, чтобы посмотреть, правду ли сказал Рикки-Тикки.

А Рикки-Тикки свернулся калачиком тут же в траве и уснул. Он спал долго и проснулся, только когда день склонялся к вечеру. Он сильно устал, потому что день выпал для него очень тяжёлый.

Пробудившись, он сказал:

– Теперь я пойду в дом. А ты, Дарзи, отыщи кузнеца и скажи ему, чтобы он оповестил весь сад, что Нагайны уже больше нет на свете.

Кузнец – это птичка, которая издаёт звук, очень похожий на удар небольшого молотка по медной кастрюле. А стучит кузнец своим молоточком потому, что в его обязанности входит оповещать всю округу о событиях дня и рассказывать все новости всем, кто пожелал бы послушать. Он исполняет среди населения индийского сада те же обязанности, как и городской глашатай в индийском городе.

Когда Рикки-Тикки выбежал на дорожку сада, он услышал сначала звук маленького гонга, который обозначал приглашение ко вниманию; за тонкими высокими нотами последовали другие, более густые:

– Динг-донг-ток! Наг мёртв – донг! Нагайна мертва – донг-донг-ток!

Услышав эту весть, все птицы залились в один голос, заквакали и лягушки, так как Наг и Нагайна также не брезговали и лягушками и ели их наряду с мелкими птичками.

Когда Рикки пришёл в дом, отец и мать Тедди встретили его радостными криками, ласкали его, чуть не плакали от счастья, увидев, что он остался жив.

За ужином он ел, не думая ни о чём, до тех пор пока не почувствовал, что больше есть уже некуда. Он отправился спать на плече Тедди, и здесь нашла его мать Тедди, когда поздно вечером заглянула в детскую.

– Он спас нам всем жизнь, – сказала она, обращаясь к отцу Тедди. – Подумай только, он спас нас всех от смерти.

Рикки-Тикки проснулся и вспрыгнул, так как все мангусты спят очень чутко.

– А, это вы, – сказал он. – О чём это вы ещё толкуете? Ведь все кобры уже мертвы; а если бы заглянули сюда какие-либо другие, так ведь я же здесь.

Рикки-Тикки имел право гордиться собою. Но он не стал слишком зазнаваться и продолжал стеречь весь сад так, как стерегут мангусты: бегая, прыгая, осматривая, кусая. С этих пор ни одна кобра не решалась показаться за оградой дачи.

Песня Дарзи

(В честь Рикки-Тикки-Тави)

(На этом месте Рикки-Тикки прервал песню Дарзи, и потому конец её остался неизвестным.)

1

Весеннее равноденствие наступает 20–21 марта. В этот день долгота дня и ночи одинакова.

2

Фунт – английская мера веса, равная 454 граммам. Значит, слонёнок взял почти по 45 с половиной килограммов бананов и сахарного тростника.

3

Арши2н – старинная мера длины, равная 71 сантиметру.

4

Альбио2н – старое название Британских островов.

5

Па2рсы – один из народов, родственных древним иранцам.

6

Фут – английская мера длины, равная 30,5 сантиметрам. Значит, пирог имел 61 сантиметр в поперечнике и был толщиной 91,5 сантиметра.

7

Фа2уна – животные.

8

Фло2ра – растительность.

9

Рост жирафа – более 4 метров.

10

Рост зебры – около полутора метров.

11

Арши2н – это чуть больше 71 см. Значит, кенгуру прыгнул первый раз на 71 см, второй раз – на 2 м 13 см, а в третий раз – на три с половиной метра.

12

Саха2ра – это пустыня в Африке.

13

Флори2да – полуостров на юго-востоке Северной Америки.

14

Секи2ра – топор с лезвием в виде полумесяца.