Древний Рим. Имена удовольствий

Но я не смогла удержать язык за зубами и зачем-то продолжила уже совершенно ненужные дополнения:

– Фракиец вполне может ходить со мной на прогулки как телохранитель. В прошлый раз, Клодий, я тебе даже не рассказывала, нас обругал какой-то прохожий, которого нечаянно задел плечом Элиав. А еще один торговец схватил меня за руку, предлагая прогуляться с ним за ширму, после чего он бы мне подарил шкатулку из кипариса. Она мне понравилась, и не было денег, чтобы купить. И в харчевне на меня нехорошо смотрели… На Элиава какая надежда, он за себя-то постоять не сможет, а с этим рабом можно смело разгуливать, где угодно.

– Вполне разумно, – покачала головой Оливия, довольно прищурившись на консула. И тогда Гай Марий вдруг заявил:

– Что ж, ты родственница моего приятеля – скромного Клодия. Твоя безопасность чрезвычайно важна для меня. Я только хочу сам лично убедиться, что этот человек достоин быть твоим телохранителем. Пусть ему дадут меч!

Невысокий коренастый мужчина с короткой стрижкой немедленно подорвался с места:

– Я распоряжусь, чтобы принесли учебные…

– Стой! – коротким жестом остановил его Каррон. – В этот раз никаких деревянных палок. Дайте ему настоящее боевое оружие. Габон, принеси мой клинок, прими плащ…

Тут же в зале началось бурное волнение. Неслыханное дело, сам консул будет драться с гладиатором… зачем ему это… забава… блажь… не пьян ли он…

– Гай, ты себя роняешь – он же раб!

– Отойди в сторону, Септоний! Прежде чем стать рабом в Риме, он был воином и немало моих солдат пало от кривых кинжалов фракийцев. Я хочу сам посмотреть, на что способен этот человек.

– Господин Каррон, ведь это же знаменитый Дакос, вы верно слышали о нем, – вкрадчиво прошептал из угла упитанный лысенький патриций, чьи пальцы не могли сомкнуться от обилия золотых перстней.

– Знаю! Дакос. Тот самый, что в одиночку расшвырял десяток легионеров из когорты Марка Лукреция… я не очень-то верю в эту легенду, но посмотрим, на что он годен… где ты там ходишь, Габон?! Вели принести ему полное снаряжение – доспехи на предплечья, поножи и хваленый шлем с грифоном. Мы выйдем в залу и начнем бой.

– Гай, прекрати этот спектакль! Ты меня пугаешь.

До Оливии, кажется, дошло наконец, что Каррон не шутит. Одно дело болтать языком или грызть миндаль, глядя на смертельный бой рабов, но совсем другое дело наблюдать за поединком консула и фракийца, который, говорят, был не последним человеком в своем племени. На кону престиж и честь Рима… а что, если…

– Гай, отмени свою затею – все это поймут. Давайте выпьем вина, сейчас принесут твое любимое фалернское…

– Он предпочитает напитки попроще, – только и смогла вымолвить я, девушка из далекой страны, собственно, из-за которой и заварилась эта каша. Надо спасать ситуацию, только вот как…

Я осмелилась прикоснуться к рукаву его белой туники.

– Гай Марий, прошу тебя, не надо никаких поединков. Я не сомневаюсь в твоей победе, но ведь ты можешь повредить мое имущество. Это было бы грустно. Первый раз в жизни обзавестись рабом и тут же его потерять – жаль.

Теперь мы смотрели в глаза друг другу – голубое небо и синее море, всегда рядом, но никогда не сойдутся, разве что в бурю или сильный шторм смогут слиться в неистовых страстных объятиях. Может, все бы еще обошлось, но словно какой-то злой демон дернул Дакоса за язык и он, до сей поры молчащий, он вдруг весело пробормотал, нахально мне подмигнув:

– А с чего ты взяла, что я пострадаю, добрая госпожа?

"И в самом деле – с чего бы мне переживать. Я вообще-то за Гая волнуюсь, чтоб ты знал! Ты его выше на полголовы и гораздо массивнее, да и дерешься на арене каждый месяц ни по разу, знаешь кучу секретных приемчиков – тебя им нарочно обучали в школе бойцов-смертников, а Гай только со своим чернокожим амбалом тренируется понарошку…"

Однако после наглой реплики раба не могло быть и речи о том, чтобы отменить поединок. Мы перешли в просторный атриум дома. Мужчинам принесли экипировку для боя. Матроны расположились на бронзовых скамеечках, которые предусмотрительно сдвинули к стенам, прочие гости тоже отошли в сторону.

Я прижалась спиной к терракотовой колонне, поддерживающей крышу и сжала ладони перед грудью. То, что задумал Гай, было неправильно, – это какое-то мальчишество, удаль молодецкая и не что иное.

Клодий подошел ко мне, в знак утешения коснулся лбом моего плеча и вовсе забормотал какую-то ерунду: – Даже не предполагал, что ты настолько ему интересна. Он просто из себя вышел. Никогда не видел его таким злым.

Потом поэт поплелся к Оливии, подчиняясь ее властному жесту. Я же перевела взор на мужчин в центре ровной площадки зала. Они были готовы сражаться, и Гай Марий тихо произнес последние слова, обращаясь к сопернику:

– Твоя задача продержаться несколько минут. Если сможешь выстоять, я решу, что ты готов быть ее защитником. Сам будешь атаковать в полную силу. И не бойся меня задеть, тебя не накажут. Тем более, у тебя теперь такая добрая госпожа…

Фракиец только кивнул в ответ, а через пару секунд глухо добавил:

– Я продержусь и дольше… консул Каррон!

Большой шлем с фигуркой грифона наверху полностью закрывал голову моего новоиспеченного раба. Тяжело, наверно, таскать на себе такую железную каску. Ох, что творят эти мужчины! Мне вдруг показалось, что Гай специально задумал убить гладиатора. И нарочно, чтобы меня уязвить, наказать за какой-то проступок… Но что же я сделала? В чем виновата перед ним?

В руках Гая был короткий меч с широкой режущей кромкой – обычное оружие римских легионеров, предназначенное для сильного колющего удара. Дакос держал так называемую «сику» – мощный, слегка изогнутый на конце кинжал, способный наносить тяжелые раны – порезы на слабо защищенных тыльных местах рук и ног противника. У обоих бойцов были щиты – у Гая прямоугольный, типичный армейский, а у Дакоса – овальный, поменьше.

Гай ударил мечом о поверхность своего щита и это, видимо, означало начало поединка. Я зажмурилась и опустила голову. Не могла на это смотреть! Но я прислушивалась изо всех сил…

Какое-то время были слышны лишь звуки металлических ударов и шарканья ног о гладкий мозаичный пол залы. Потом до меня донесся чей-то приглушенный смех и одновременно испуганное аханье со стороны женской части зрительской аудитории. Нет, ни за что не открою глаза, зря он рассчитывает, что я буду любоваться его доблестью. У меня тонкая душевная организация, я столь дикого зрелища не перенесу.

А потом раздался громкий, повелительный голос Септония:

– Гай Марий, довольно! Ты порядком потешился и осознал, что он – достойный боец и будет хорошим стражем. Прекрати бой! Эй, охрана! Привести сюда еще людей… Оливия, может, тебе лучше покинуть залу, ты не хотела бы прогуляться со мной, дорогая?

Ответа Оливии не услышал никто. Раздался пронзительный женский возглас, и я открыла глаза. По левому предплечью Гая обильно текла кровь… я бросилась к нему, но кто-то сильной рукой оттащил меня в сторону и кинул на другого человека. Я заметила, как поединщиков тут же взяли в кольцо рослые гвардейцы, сопровождавшие консула.

Гай был в бешенстве:

– Отойти, всем отойти назад! Пока я могу приказывать, вы будете слушать меня!

Консул сделал новый выпад, но Дакос легко отбил его и провел новый удар, от которого Гай едва успел увернуться. Тогда римлянин резко выбросил щит вперед, перехватил меч в другую руку и снова яростно напал на фракийца. Ах, Боже, его стиснутый кулак прошелся по лицу Дакоса – тот пошатнулся и едва не свалился навзничь под этим натиском.

А потом щиты и вовсе оказались на полу, потому что началась какая-то непонятная «римско-фракийская борьба», Дакос, кажется, зарычал, и я снова закрыла глаза руками, потому что не могла смотреть на окровавленную одежду Гая. Я вообще боюсь вида крови на других людях. Меня начинает мутить и кружится голова.

А тут еще за спиной стонут и вздыхают всякие чувствительные девицы. Кажется, одна Оливия была спокойна, как мраморная статуя.

– Что вы стоите и смотрите? Убить варвара!

Голос Септония звучал как труба, но Гай рявкнул на своих людей, и те отскочили в сторону. Гай хотел закончить поединок честно. Но, честное слово, я не понимала, кто побеждает. Я тряслась, словно лист осиновый, хотя в Риме не видела ни берез, ни осин…

А потом бойцов все-таки растащили преторианцы. Хотя Гай обещал им за это всякие кары. Что на него сегодня нашло, разве так можно вести себя полководцу… У Дакоса было разбито лицо, кажется, ему еще досталось от римского щита. Гай, похоже, и в одиночку неплохо применил знаменитую тактику «черепахи» – сомкнутых строев римских легионеров, наводивших ужас и трепет на другие народы.

Вообще, я пришла к выводу, что эти ребята – равные соперники и никто из них не собирался уступать. Естественно, в глазах всех гостей дома победу одержал консул Каррон. Завтра весть об этом разнесется по всему Великому городу. Гай Марий не уронил честь римской армии, ведь даже в гладиаторском поединке он доказал свою отвагу и продемонстрировал отличные боевые навыки. Так и запишем для благодарных потомков.

– Ты меня убедил! Можешь служить своей госпоже.

– Почту за честь! – буркнул Дакос, отплевываясь кровью.

Оба они тяжело дышали. Я снова хотела подойти к Гаю, мы посмотрели друг на друга, и я чуть не разревелась, видя, как он зажимает глубокую рану на руке, пытаясь остановить кровотечение. Вокруг консула вскоре образовалась толпа помощников и меня оттеснили обратно к колонне.

– Что делать с ним?

Кажется, они обсуждают участь фракийца. Надо ли мне вмешаться сейчас?

– У него есть новая хозяйка, пусть решает сама.