Древний Рим. Имена удовольствий

Гай Марий покинул залу вместе с преторианцами и Септонием, даже не подойдя ко мне. Мое сердце встрепенулось раненой птахой и замерло. Словно в тумане я различала перед собой какие-то незнакомые лица, слышала четкие приказы Оливии:

– Отвести раба в его клетку, вымыть и переодеть. Он понадобится тебе ночью? Эй, Наталия? Ты слышишь меня? Да, помогите же ей, чего вы застыли, негодные!

* * *

Я пришла в себя на широком ложе, затянутом плотной золотистой тканью. Мне дали воды с лимонным соком, поднесли к носу склянку с какой-то пахучей гадостью. Отчаянно хотелось бежать вслед за Гаем, поговорить, объяснить. Хотя о чем нам беседовать… Я подспудно ощущала на себе какую-то вину, только вот за что именно, так и не могла разобраться.

Он несомненно желал, чтобы я отказалась от фракийца, оставила его здесь, а я поступила по-своему. Я пренебрегла советом Гая, проявила упрямый характер. Вряд ли он захочет еще общаться со мной. Свой крохотный шанс на сближение с Карроном я упустила…

Оливия сидела рядом и хитро улыбалась.

– Ты все сделала правильно, девушка из Этруссии, или как там правильно называется твоя родина. Даже я бы не додумалась так раздразнить возлюбленного. Тебе благоволит сама Венера!

О чем она только думает, эта богатенькая, не отягощенная моралью вдовушка? Ничего не понимает, ведь я проиграла. Гай ранен по моей вине. Но матрона тихо смеялась и гладила меня по руке.

– Все будет хорошо, Наталия! Отдыхай… хм… так может, его все-таки привести, ты любишь свирепых мужчин, я сразу это заметила. Все нежные и скромные девушки любят горячих самцов, особенно тех, что еще не остыли от боя.

Я натянула на пунцовое лицо желтое покрывало и даже замычала с досады. Вот похотливая стерва! И как только могла такое подумать! Но Оливия смеялась от души, а потом вдруг навалилась на меня, пытаясь сдернуть с моей головы узорный покров и поцеловать в губы.

Я чуть не рехнулась от наплыва возмущенных эмоций, но вошел кто-то из слуг с посланием от Септония, а потому матрона быстро оставила меня в покое, удалившись со своим слугой из спаленки, что здесь называют кубикулюм.

Но на последок сказала очень загадочные слова:

– Отдыхай, невинная голубка! В небе над тобой кружат орлы, а на земле вокруг рыщут грифоны. Остерегайся и тех и других, хотя лично я советую тебе развлекаться с обоими. Все в твоих руках, женщина! Только будь мудра и смела, в этом случае не потеряешь ни минуты удовольствия. Ибо лишь удовольствие придает острый привкус нашей скучной и жалкой жизни. Такова древняя воля Богов! Поверь, они и сами живут по таким законам.

Carpe diem!

Глава 11. Раб богаче госпожи

Я пришел издалека, о женщина, милая сердцу,
Чтобы пылко обнять твои, о царица, колени.

    Гомер

Следующий день принес разочарования и хлопоты. Мы с Клодием спешно собирались домой. Нам дали повозку, которой управлял дюжий возничий с огромным хлыстом и двумя ножами за поясом. Рядом с ним сидел невозмутимый Дакос.

Стоит ли долго объяснять, что Клодий поссорился со своей «богиней». Уж не знаю, чего они там в спальне не поделили, но утром мой благодетель объявил о желании немедленно покинуть недостойное место, где унижают благородных римлян.

Я, конечно, вытяну из него подробности, но подозреваю, что дядюшке надоело быть домашним песиком при хозяйке. Я всегда подозревала, что у Клодия есть характер и собственное мнение, а Оливия уже привыкла всеми руководить и купаться в безмерном обожании.

А может, старый знакомый Септоний дурно на нее повлиял, убедил подругу бросить нищего "стихоплета"? Честно сказать, мне тоже хотелось поскорее вернуться в Рим, ведь Гай Марий теперь там… И наши дома по соседству, так что же мне делать на вилле Котта?

В Рим! Немедленно в Рим!

Оливия не вышла проститься с нами. На Клодия было жалко смотреть, он крепился из последних сил, у меня тоже на душе кошки скребли. И только возничий был невозмутим, его задача заключалось в том, чтобы сопроводить нас до города и доставить повозку в римский дом Оливии.

А еще Дакос вовсю радовался солнечному дню. Еще бы, на арену его больше никто не отправит, новая госпожа не пристает с интимом и вообще попалась добренькая и жалостливая. Не жизнь, а черешня, здесь ее вдоволь.

Дакос поглядывал на меня испытующе, нисколько не стыдясь своей распухшей щеки и заплывшего глаза. А я злорадно ухмылялась в ответ, довольная, что Гай ему все-таки хорошо врезал. Бедный Гай, как он теперь со своей раненой рукой, что думает обо мне…

А если мы никогда больше не увидимся, если его отправят в поход на пару лет, покорять новые просторы для ненасытного Рима? Я умру от тоски.

Всю дорогу Клодий мотал мне нервы, шепча, что бывший гладиатор может всех нас легко зарезать и убежать. Главное ему справится с возницей, а уж свернуть шею хлипкому поэту не составит никакого труда. А что до меня, то, конечно, Дакос не прикончит сразу, а сначала вдоволь потешится.

Но меня такие разговоры совершенно не пугали, настолько была подавлена вчерашними происшествиями и тем, что Гай Марий покинул виллу, даже не удостоив меня парой слов.

Мы прибыли в дом Клодия еще до наступления сумерек. Что ж, прощай роскошь пиров: серебро и хрусталь, розовый мрамор и золотые ткани. Прощайте, завитые мальчики в надушенных туниках, обносившие гостей большими блюдами с парфянским козленком или фаршированными молочными поросятами, глубокими чашами с дарами моря – лангустами и омарами, речными и морскими угрями, тигровым креветками.

Наверно, никогда мне больше не отведать маринованного зайца под соусом из лука, руты, перца и четырех фиников, а также нежнейшего бисквитно-марципанового десерта – знаменитой «кассаты».

В таком случае, привет вам, Элиав и Мапроник! Вы не отощали без своих хозяев? Нет? Ну и отлично! Слава ячменному супу и салату из капусты и рукколы, слава каше из чечевицы или нута. Ну, наконец! Притворюсь, что успела соскучиться по серым лепешкам с отрубями.

И вообще, я не голодна… у меня болит душа и подозрительно ноет тело. Где тут ближайший гипермаркет с отделом средств интимной гигиены?

Я желаю увидеть полки, забитые всевозможными коробочками и пакетиками, назначение которых известно каждой женщине с определенного возраста. Такой лавки в Риме, естественно, нет и у меня не хватило ума расспросить Оливию или какую-нибудь из ее более общительных подружек. Вот досада, понятия не имею, чем обходятся древние римлянки в таких случаях.

Милосердные Боги! У меня начались особые дни и под рукой нет никаких средств защиты, зато рядом крутится здоровенный горячий фракиец, а глаза молодого грека сияют неподдельным счастьем. Элиав очень рад меня видеть и даже хитрец Мапроник блаженно улыбается почти беззубым ртом, надеясь на более качественную кормежку.

Шепчу о своей женской проблеме Клодию, он понимающе вздыхает и предлагает использовать парочку своих старых туник. Я обнимаю благодетеля, называю отцом и братом, моим спасителем и обещаю сочинить в его честь несколько од – по одной за каждую дырявую рубашонку.

Дакос смотрит на нас, недобро прищурившись, чем вызывает особое раздражение. Навязался же на мою голову ехидный варвар! Я уже вполне освоилась в Риме и поэту-патрицию прихожусь родней, так что можно и на фракийца смотреть свысока, хотя при его росте это было бы сложно.

Я спряталась в своей комнате, привела в порядок некоторые личные дела и окончательно захандрила. Ну, что поделать, отсижусь в норе из римского бетона, буду делать вид, что скучаю по Оливии и волнуюсь за Клодия. Кстати, надо забежать к нему перед сном, вывести на откровенный разговор, пусть поделиться наболевшим, может, полегчает.

Элиав занес мне кувшин с подогретой водой и полотенце. Молодец, помнит еще мои привычки и свои обязанности. Мы немного поговорили о том, как наши служащие домовничивали одни. Я даже начала советоваться насчет Дакоса, когда последний, легок на помине, появился на пороге моей маленькой спальни.

Пришлось напустить на себя самый суровый вид:

– И что вы тут забыли, мужчина?

Ответ раба меня просто вывел из себя, какое несусветное нахальство:

– А что здесь делает этот мальчишка? Я его придушу, если он будет ходить к тебе по ночам!

– Элиав принес воду для умывания. И я не обязана перед тобой отчитываться, кто и что делает в моей комнате. Знай свое место.

– Мое место рядом с тобой, госпожа. Ведь я обязан охранять тебя, – убедительно проговорил фракиец.

– В доме Клодия мне ничего не угрожает. Покинь мою комнату!

– А мальчишка останется?

Мне стало страшновато за Элиава. Дакос выглядел очень серьезным и даже злым. Гай был совершенно прав – с этим парнем не миновать забот. Надо срочно напомнить грубияну, кто среди нас главный.

– Ты ничего не перепутал? Ты здесь раб и обязан меня слушаться. Если же нет – иди куда хочешь! Может, дать тебе свободу? Хорошая мысль. Ты этого добиваешься? Продать я тебя не могу, мучить не собираюсь, никаких работ для тебя у нас не предусмотрено. Что тебе тут делать? Завтра же спрошу у Клодия, где и как правильно оформить бумаги, то есть дать тебе «вольную грамоту».

– Так вот почему ты бедна и до сих пор не имеешь мужа, – насмешливо ответил Дакос, скрестив ручищи на широкой груди. – Ты разбрасываешься подарками судьбы, даже не оценив их по заслугам.