Уфф!

– Эти деньги называются… ЩаслЯками!

Моя натренированная фантазия вовремя подкинула словечко – производное от «счастье», «счастливый» и «Щас заплачУ!».

– Ара-э! Уважаемый! Вижу, с вами здесь разбогатеешь не скоро! – заворчал златозубый. Он был очень недоволен, но деньги все же пересчитал и спрятал их в карман. Сделка состоялась.

– Папа! – С неожиданной сентиментальностью обратился ко мне вдруг Богемль. Он вытирая губы платочком готовясь, по-видимому, сказать что-то важное. – Папа, дай денег на мелкие расходы! И на не мелкие – тоже!

Это «Папа!» на мгновение согрело сердце, но эйфория быстро прошла.

«Сынок!» Хм-м! Конечно, он прав. С одной стороны он – мое детище. Вернее сказать – детище моего воображения. И я виртуально ему папочкой прихожусь. Но за виртуальное отцовство вдруг понести вполне реальную ответственность? Нет! Моя ответственность здесь – обычная, приземленная, как за проступок непреднамеренный, лишенный злого умысла. Неподсуден, совестью – чист, свободу Юрию Деточкину!

Да что же это все на меня сегодня свваливается?!

С этими мыслями я взялся рисовать две банковские карточки «Щасливого банка». Обе карточки были на сто миллионов щасляков – с запасом, чтобы решить денежный вопрос раз и навсегда.

Карточки я, вручая Богемлю, прокомментировал весьма щедро:

– Возьми, сынок на безбедное будущее!

Я вложил в эти слова и иронию, но «сынок», ее не заметил. Он деловито повертел в руках карточки, взял под руку невесту и удалился на поиски торговых точек, исчезая в золотистой пелене «безбедного будущего».

А продавец шаурмы приподнял тележку и покатил ее в другом направлении. Я очень удивился, что Вислоухий последовал не за Богемлем, а за шаурмистом.

– Никакого альтруизма нет у собаки! – иронично прокомментировал я вслух и очень громко. Так, чтобы Вислоухий это услышал. Песик весело помахал мне хвостиком. Я заметил, как он жадно вдыхал пары жаренного мяса, и понял, что у этой собаки совести нет.

Стало ясно, что сказка окончательно вышла из-под контроля. Она стала непредсказуемой: персонажи объединялись в анклавы, перегруппировались между собой без моего на то согласия и согласно своим личным предпочтениям. Запросы у них – далеко не сказочные, вполне приземленные. Меня это раздражает.

После всех своих треволнений я прилег отдохнуть. Яичница бродила по кишечнику и не хотела подружиться с ферментами. Все произошедшее не содействовало пищеварению. Лучший выход – вздремнуть. После фантазерства я сплю как убитый. Я лег, но сон не спешил меня успокоить.