Музыкальное отражение

Я устранила все замечания, проверила два раза и попросила это сделать Лилю. Девушка подтвердила, что всё правильно, и она сделала бы точно так же. У меня даже появилась уверенность. Теперь-то уж точно всё хорошо.

Наталья живо откликнулась на стук, но, увидев, что это я, чуть не скривилась. Акты она не подписала, прицепившись к тому, что отсутствовали коды материалов, а отчётный период указан в неправильном формате. Что мне оставалось делать? Вздохнула и потопала переправлять. Куликова удивилась, когда я рассказала исход встречи.

– Тараева у меня никогда ничего такого не просила, – растерянно проговорила она. – Всегда с первого раза подписывала процентовки. Ай, сделай, как велит, может, новые правила, а мы не знаем, – посоветовала она. – У бухгалтеров строгая отчётность, я по тёте знаю. Не волнуйся, я подскажу, из какой программы загрузить материалы.

Ох, похоже, я не откуплюсь даже целой шоколадной фабрикой. Лилёк отложила свою работу, и мы битый час выписывали требуемые Натальей коды. Честно скажу, я выдохлась. Мозги уже не соображали. Я проголодалась, но не рисковала есть в растрёпанных чувствах, чтобы не заработать несварение.

А ещё я время от времени поглядывала то на висевшие на стене часы, то на входную дверь. Мне на руку играло, что начальник задерживался. У меня имелся третий, и, полагаю, последний шанс завершить задание успешно. Правда, процент вероятности положительного исхода по моим предположениям был не высок.

Интуиция меня не подвела. Наталья вела себя ещё холоднее и высокомернее, и снова нашла, к чему придраться. А попытку возразить, что поправки я внесла по её замечаниям, смела криком. Да, я «неопытная девчонка, которая даже с третьего раза не может сделать правильно», но учить её, как вести дела, я не пыталась, просто хотела хорошо сделать работу и освоить новый навык. Тараева ткнула в меня своим стажем и выгнала за дверь.

Руки опустились. Меня ещё никто так не унижал. Стало ясно, что женщина просто издевалась, докапываясь то до одного, то до другого. У меня всё было правильно, и, возможно, с первого раза, ну, со второго точно, но это не утешало. За что она так со мной? Из-за Жанны? Но ведь не я ей ногу сломала, не я напросилась в помощники Селиванову! Теперь каждая сволочь будет на мне отыгрываться?

Проклятые слёзы обиды, кто вас звал? Сейчас тушь потечёт, не возвращаться же в зал с таким лицом. Я остановилась между секцией конструкторов и кабинетами административных работников, возле раритетного кульмана, который давно уже не использовался. Теперь на доску крепили объявления профсоюза и рекламу.

Что мне теперь делать? Снова переправлять? И сколько раз ещё придётся? Пока Тараева не доконает меня?

Из соседнего кабинета кто-то вышел, и я, склонив голову, быстро пошла по коридору. Я не хотела, чтобы кто-нибудь видел моих слёз, поэтому быстро их стёрла. Ладно, пойду к себе, успокоюсь и подумаю. Может, Поля чего подскажет?

Но до своего места я не дошла. Едва я появилась в секции, как услышала знакомый бархатный голос:

– Мария! А я вас везде ищу, – быстрым шагом ко мне приближался Селиванов.

О, нет, только не это! Пожалуйста! Почему напасти сыплются всегда разом? Как сказать, что не справилась с поручением? Он такой весёлый и бодрый. Значит, дела прошли успешно. Неприятные новости сейчас подпортят его настроение, а разочарованный тон разорвёт сердце мне.

– Вы были у Тараевой? Как успехи? – он потянулся к папке, а я испуганно отшатнулась и крепче прижала её к себе. – Что-то не так? Да на вас лица нет!

Задорный тон быстро сменился обескураженным, а взгляд уколол озабоченностью. Я не умею притворяться, у меня всегда всё на лице написано. Про Керис постоянно пишут: «невероятная мимика», «неповторимые эмоции». Вот и сейчас Евгений без труда понял, что я расстроена. А у меня ещё и глаза, наверное, покраснели.

– Ничего, Евгений Юрьевич, – голос получился выше, чем обычно, и я откашлялась. – Просто пока нет результата.

Я посмотрела на начальника снизу вверх и обнаружила, что обзор немного мутноватый. Ах, чёрт! Слеза капнула и прочертила дорожку по линзе, а я не обратила внимания. Я тут же мазнула по стеклу, но сделала только хуже. Если Евгений и не заметил сразу, то теперь это точно от него не укрылось.

Начальник нахмурился. А потом резко развернул меня и подтолкнул ладонью в спину.

– Идёмте-ка, Маша. Вот сюда, – он подвёл меня к подоконнику. Я не хотела идти, но поддалась силе его рук. – А теперь рассказывайте, что случилось.

Ну, Иванова, жги. Самое время сморщить нос, как косточку персика, надуть губки красивым бантиком и указать пальчиком на кабинет Тараевой: «Тётя плохая, тётя не подписывает документы». И папочка пожалеет, погладит по головке, а, если повезёт, и на ручки возьмёт. Но я не ябеда. Как Наталья не вытирала бы об меня ноги, не буду жаловаться.

– Извините, что задерживаю документы. Но я наделала ошибок, нужно исправлять.

Мой голос вернул себе прежнее звучание, тревога в душе улеглась. Присутствие Жени умиротворяло, а его строгий вид вселял в меня уверенность. Казалось, аромат парфюма шефа за день не ослаб, или уже настолько сроднился со мной, что я ощущала его фантомно. Я смотрела на Селиванова и верила, что мне всё по плечу. Он добился величия, поднял фирму, а я с какими-то актами не справлюсь? Ерунда, вот окончательно приведу чувства в баланс и предприму новую контр операцию.

– И серьёзные ошибки? – Женя как-то сразу помрачнел.

– Нет, Тараева уже указала мне на недочёты, и я сейчас же их ликвидирую, – я уже собралась слинять, но тон, не терпящий возражений, пригвоздил меня к полу:

– Покажите.

Проклятая папка почти срослась с телом, поэтому расставалась я с ней тяжело. Но отказать начальнику не могла. Евгений проглядел документы. Я практически не дышала, ожидая его вердикта. И всматривалась в выразительные черты лица мужчины, будто ответ таился в строгом профиле, в резкой линии скул и выступающем подбородке.

Наконец, он повернулся и подозрительно посмотрел на меня:

– Какие были замечания?

Я вздрогнула от холода и раздражения в голосе. Он злился на меня? Неужели косяков больше, чем заметила Тараева?

– Ну же! – поторопил меня шеф.

Я не хотела, чтобы ещё и он завёлся, поэтому выдала все претензии бухгалтера. Когда я закончила, Женя выглядел задумчиво и угрюмо. Он будто меня и не слушал, а уносился в мыслях в неведомые дали.

Но потом вдруг захлопнул папку и убрал её подмышку:

– Я понял. А теперь идите в мой кабинет, Мария, и ждите там, – сказал Евгений таким строгим тоном, что я чуть на пол не села. – Я подойду, как только разберусь с актами.

Ну, точно! Нажаловалась большому начальнику, и он отправился исправлять ошибки своей помощницы. Стыд-то какой!

– Евгений Юрьевич, пожалуйста, позвольте мне поучаствовать! Неудобно, что вы берёте это на себя… – попыталась остановить я Селиванова.

– Иванова! Идите. В мой. Кабинет. Это приказ, – раздражённо отчеканил он и пошёл по коридору.

А я тут же развернулась и припустила в противоположную сторону. Признаюсь, порядком струхнула. По фамилии, да ещё так резко. Ой, растравила я начальника!

Ни на кого не глядя, я залетела в кабинет и плюхнулась на стул. И так остервенело закрутила кольцо на среднем пальце, что чуть не выдрала камушек. Я думала, здесь, в тишине и прохладе успокоюсь, но нет – будто в усмешку мне, напряжение нарастало, лавиной сметая все попытки подготовиться к дальнейшему развитию событий.

Ну, вернётся Евгений, поругает, но не застрелит же. А будет свирепствовать – притворюсь мёртвой. Выгонит, так выгонит – всё, что не делается, к лучшему.

Я не засекла, сколько отсутствовал шеф, но мне от волнения казалось, что его нет уже очень долго. Может, время замедлилось? И пока я сидела тут, за дверью оно текло иначе?

Но, как я ни ждала, как ни готовилась к приходу Селиванова, момент, когда щелкнула дверь, пропустила. Не глядя на меня, начальник вошёл, шмякнул на стол папку и сел, а я сразу отметила яростную бледность, атаковавшую его лицо. Губы стянуты в нитку, скулы «остро наточены».

Женя переплёл пальцы и шумно выдохнул, точно силился успокоиться. Он молчал, а я ловила все движения, слушала дыхание, пытаясь прочесть, сердится ли он ещё на меня.

– Я уладил вопрос, – наконец, мужчина поднял взгляд, и я уловила в его глазах угасающую бурю.

Больше не злой. Только твёрдый, как песок на зубах, колючий как метель и неприступный, как бастион, не сдающийся врагу.

Мой безупречный начальник.

Я сглотнула. Что сказать? Поблагодарить? Оправдаться? Извиниться? Чего он ждал?

Но я не успела ничего сделать, когда он заговорил:

– Мария, ответьте, пожалуйста, – Селиванов откинулся в кресле, казалось бы, непринуждённо, но я буквально ощущала, как напряжено его тело. – Почему вы разрешили Тараевой так с вами обращаться? – сдавленная злость эхом откликалась в голосе.

– То есть? – я непонимающе захлопала ресницами.

– Вы – умная девушка, должны были понять, что её придирки безосновательны, – от изумления я кивнула. – Так почему промолчали? – он наколол меня на иглу своего взгляда как бабочку. Несколько секунд я выдержала, а потом посмотрела вниз.