Плач синтетических сирен

Мужчины кивают, и вся группа уносится с крыши быстрее, чем я успеваю подумать о побеге. Ни угроз, ни извинений. Никто даже не оглядывается. Остаюсь одна и цепенею от непонимания и радости: я только что избежала наказания.

Не знаю, сколько бы ещё так стояла, но на кристалл приходит сообщение о конце обеда, и я срываюсь с места. Лечу по ступеням вниз, ногам возвращается подвижность, скованность отступает. Забегаю в архив с опозданием в пять минут. Челюсть у Юны отвисает, когда она видит меня ошарашенную, грязную и мокрую.

Выкладываю всё, как на духу.

Подруга округляет глаза и жалеет, что не видела, как я облила водой сына градоначальника. Она хохочет, но в глазах читается зависть. Не понимаю чему – я прилюдно опозорилась. Хотя влюбленная девушка на моём месте нашла бы чем восхититься.

Хорошо, что в архиве у меня есть кое-какая одежда. Переодеваюсь в сухое, расчесываюсь и приступаю к работе. Но мерное гудение сканера не возвращает мыслям нужную направленность: я раздражена и обижена, а ещё не могу перестать думать о странном поведении главного конструктора. Да, я обычная служащая в компании его отца, а он – большая шишка, без него не было бы Сирен, но это не повод кидаться на людей!

Наверное, надо проглотить обиду, Миллрэту позволительно так себя вести. Забудет ли он об инциденте или примет меры? И что там случилось с машинами? Я заинтригована. Но мне никогда не узнать.

Дорабатываю смену как в прострации, надеюсь, что не наделала ошибок, а то завтра влетит от Йорди. Домой иду как во сне, родителям ничего не рассказываю – не хочу беспокоить их без серьёзных причин. Может, ещё обойдётся.

Занимаюсь домашними делами, но постоянно отвлекаюсь – мысли, хоть убей, возвращаются к событиям дня. Время до вечера тянется долго, но вот наступает десять часов, Сирены передают отбой и пускают усыпляющую смесь через вентиляционные полосы над плинтусом. Белый газ безвреден и хорошо успокаивает нервную систему. Всего пара вдохов и через пятнадцать минут смотришь цветные сны.

Это не строгая мера, а мягкое воздействие. Комендантского часа нет, в государственные учреждения, ночные бары и клубы смесь не подают, только в жилые дома и мотели. Не хочешь спать – не дыши, и на следующий день не будет ломки. Но если рестри?ктеры встретят на улице, то обязательно дознаются, кто ты и куда идёшь. Близнецов однажды конвой сопровождал домой, а я никогда не выходила так поздно.

Откладываю книгу, расслабляюсь, делаю несколько глубоких вдохов. Газ не пахнет, но в этот раз чувствуется сладость. Мерещится, наверное. Ещё бы, надышалась ароматами роз в садах. Закрываю глаза, успокаиваюсь, гоню всё лишнее из головы.

Понимаю, что что-то не так, когда холодеют руки. Ледяная волна проходит покалыванием по спине и груди, а ноги опаляет жар. Голова кружится, а тело слабеет так, что не могу его контролировать. Никогда прежде не было такого. Что происходит?

Пламя и стужа встречаются в животе мощным взрывом боли. Меня тошнит, горло сдавливает, комната резко взлетает вверх.

Теряю сознание.

Глава 2. Загадка диагноза

Первым возвращается слух. Но звуки вязкие и тягучие. Слюна застревает в горле, горькая – видимо, давали какие-то лекарства. Пытаюсь пошевелиться и чувствую прохладную ткань. Открываю глаза, но лишь для того, чтобы снова закрыть – яркий свет ослепляет, а потолок над головой сверкает белизной. Он состоит из плиток, у нас дома не такой. А ещё у кровати полог на кольцах со светлой занавеской. Как в больнице.

Как я сюда попала? Потеряла сознание, больше ничего не помню. Прислушиваюсь к голосам. Их несколько: мужские и женские вперемешку, все незнакомые. Снова открываю глаза и медленно поворачиваю голову. Врач в белом халате и медсестра стоят у соседней койки спиной ко мне. Нежно-розовая форма на полноватой женщине выглядит нелепо, но порядки есть порядки.

Пока они заняты другим пациентом и не обращают на меня внимания, я сажусь. Удаётся легко, голова не кружится. На мне надето бледно-зелёное больничное платье. Занавеска собрана гармошкой у ног. Больше в палате никого. Интересно, который час? Судя по черноте за окнами – глухая ночь. Значит, меня привезли сразу после реакции на газ. Позвать врача или ждать, пока освободится?

Но долго гадать не приходится – сестра замечает, что я пришла в себя, и трогает мужчину за рукав. Тот ловит её взгляд и оборачивается.

А я в это время вижу того, с кем они разговаривали: чёрные кудри на высоком лбу, безмятежный взгляд голубых глаз, незабываемая ямочка на подбородке. Тоже в больничной форме. Понимаю, почему меня все покинули – сын градоначальника в приоритете.

Что он здесь делает? Да ещё в общей палате. С виду здоров, только бледен.

Не успеваю развить мысль – врач с вежливой улыбкой подходит ко мне, интересуется самочувствием. Теперь ажиотаж возле моей койки: медсестра берёт кровь на анализ, мерит температуру, доктор проверяет реакции, смотрит глаза и уши.

– Доктор, почему я упала в обморок?

– Элия, я пока не могу сказать точно, – мужчина отвечает уклончиво, – нужно провести обследование. Может, вы переутомились?

– Не думаю, самый обычный день. Я потеряла сознание, когда вдохнула газ. Он пах чем-то сладким.

Реплика привлекает всеобщее внимание: медсестра поднимает голову, Нио тоже поворачивается ко мне.

– Невозможно, дорогая, у газа нет запаха, – улыбается мне женщина и смотрит с сочувствием, будто у меня что-то с головой.

Может, и правда рецепторы повредились? Ведь я и сама знаю, что газ не пахнет.

– Не волнуйтесь, мы обязательно узнаем причину такой реакции, – врач что-то отмечает в электронном скетчпа?де, и я непроизвольно вытягиваю шею, чтобы посмотреть. Успеваю заметить своё фото и заполненные строки медкарты, когда он опускает устройство. – Не будем откладывать, запущу аппарат и приглашу вас, – они с сестрой покидают палату.

Тишина обволакивает, вяжет слух. Пока говорила с врачом, не смотрела на Нио, а стоило остаться наедине – ощутила неловкость. Сегодняшняя встреча встаёт перед глазами. Видеться дважды за сутки – не слишком ли часто? Мне извиниться или сделать вид, что не узнала главного конструктора? Пока размышляю, он первый обращается ко мне:

– Тебя зовут Элия? – Наверное, услышал имя. Я киваю. – Это не больно.

Я слишком удивлена, чтобы ответить. Хлопаю глазами как кукла. Наверное, я смешная, потому что мужчина улыбается и поясняет:

– Процедура, о которой говорил доктор – это томограмма и рентген в разных проекциях. Резать не будут, не бойся.

Несложно догадаться, что мне страшно, да? Врач ничего не объяснил, в больницах мне некомфортно, а после слов Миллрэта становится спокойнее.

– Спасибо, Нио, – нет смысла скрывать, что знаю его.

Он улыбается шире, и моя хмурость тоже разглаживается. Становлюсь смелее. Запоздало вспоминаю о том, как выгляжу, и приглаживаю волосы. Они короткие и вьются на концах, поэтому легко пушатся. Переодеть меня переодели, а причесали ли?

– Говоришь, тоже упала в обморок из-за газа? – спрашивает он.

– Тоже? – удивление возвращается. – Значит, и ты?

– Да, только запаха не чувствовал, просто вырубился с первым вдохом.

– Понятно, – я отворачиваюсь. Наверное, тоже думает, что я приврала про сладкий аромат. Но сейчас я и сама не уверена. Мало ли что почудилось за секунду до обморока.

На несколько мгновений повисает тишина. До сих пор не верится, что сын градоначальника здесь, и мы разговариваем, будто на обеде ничего не произошло. Но я так не могу, слишком неловко. Тихо вздыхаю и решаюсь.

– Нио, я должна извиниться за то, что на крыше облила тебя водой…

– Нет, о чём ты, – он перебивает, – это я вел себя по-хамски. Прости, пожалуйста, что нагрубил. Разболелась голова, потому что нейросвязь перемкнуло.

Главный конструктор просит у меня прощения? Я в сознании или задремала? Хочется ущипнуть себя, чтобы проверить. Спокойно, Элия, это будет выглядеть невежливо.

– Всё в порядке, я не сержусь, – примирительно улыбаюсь. – А что с Сиренами случилось? – любопытство прорывается непроизвольно.

Каково это, когда твой мозг – коммутатор между человеческим разумом и машинным? В программировании сознания я ничего не смыслю, но мне жутко интересно. Может, удастся расспросить Нио, он вроде расположен к беседе. Будет что Юне рассказать.

От предвкушения ёрзаю и еле сдерживаюсь, чтобы не засыпать мужчину вопросами.

– Так до конца и не понял, честно говоря. Ушёл с крыши, и боль прошла. Проверка систем ничего не показала. Похоже, сбой случился только в моей голове, – Миллрэт усмехается, но я вижу, как он озадачен. – Завтра прогоню ещё раз.

Хочу спросить ещё что-нибудь, но тут возвращается врач и зовёт меня. Спускаю ноги с кровати. Чёрт, больничное платье слишком короткое – сверкаю ногами перед Нио. Зацепляю его взгляд и, чтобы не заметил, как краснею, быстро обуваю тапочки и отворачиваюсь. Изо всех сил держусь, чтобы не потянуть платье вниз.

– Удачи, – говорит он мне вслед, а я благодарю в сторону, не оглядываясь.

Доктор выводит меня в полутёмный коридор. Навстречу попадаются медсёстры, санитары и дежурный врач. Он оглядывает меня с головы до ног, и я чувствую себя пришельцем, которого ведут на эксперименты. Сворачиваем за угол, мужчина открывает передо мной дверь кабинета. Света тут гораздо больше, и всё стерильно, едва не сверкает.