Ты ведь можешь не знать, насколько ты дорог.
Думать, это всё чушь – капризы.
А это всё до бессонниц и судорог,
Мигреней и кризов.
Любовь – очень коварная штука.
Ничем не взвесишь и не измеришь.
Она иногда сводима к тому, чтоб подали руку
И верить заставили в час, в который не веришь.
Чтобы сказали: «В минуту любого несчастья
Я – за тебя бесконечно, милый.
С ложечки буду кормить тебя мыслями страсти!»
И чтоб не врали, и чтоб кормили.
А ты эти мысли чтоб каждый день проглатывал
И старую душу, разуму потакая,
Чтоб пропускал через делающую заплаты
Машинку влюблённого батрака.
Звёзды гаснут
Звёзды гаснут, не то что люди и свечи;
Так задумано было, увы.
И я погасну, и вы погасните,
И, скорее всего, напрасно:
И я, и вы.
Вам однажды наскучит дым, зной,
Перестанете быть резок,
И глаза небо голубизной
Будет вам до судорог резать,
Вам, из железа
Сердце несущему столько лет,
Сколь планеты качают оси!
Наконец, вам носить его станет лень,
Руки чёрство его бросят.
И тогда вы в мою постучитесь дверь,
Скажете громко, ясно:
«Кончилась пытка! Веришь? Верь!» –
И рукой оботрётесь красной.
И уйдёте, и – как же! – вернётесь вы;
Не впущу, ваши слёзы пустяк, отвечу.
Это вы мне прощали, а я не прощу
Ваш, быть может, и не бывший вечер.
Чтобы кто-то спросил: «Пройдёмся?», если рядом тверской
Чтобы кто-то спросил: «Пройдёмся?», если рядом Тверской,
Чтобы кто-то шутил, если сердце в печали,
И всегда рисовался перед тобой,
Даже если его разгадали.
Но не гнусно, а искренне, горячо,
Как хороший артист на хорошем концерте.
Чтобы, если попросишь, подставил плечо
И без просьбы – в мирской круговерти.
Чтобы кто-то шепнул: «Ты торопишься?» «Нет!» –
Отвечал за тебя, ты была бы согласна,