Изгнанник

– А вот и главная площадь и дворец короля. – Немного тихо пробубнил Вергонт, он всегда очень тихо говорил, словно плохо владел речью – зато мечом владел искусно. Пока они добирались он каждый вечер, пару часов перед сном, упражнялся в фехтовании.

Карета остановилась. Через её стеклянное окно лица различить было невозможно. Но и слепой бы ощутил, что на площади многолюдно.

Более старший стражник, открыв дверь транспорта, вышел, через пару шагов он встал смирно, придерживая дверцу. Затем, на воздух полез его младший товарищ, и в такой же позе застыл напротив него. Мгновение спустя они оба кивком указали конвоируемому в сторону площади.

Пора было выходить. Бывший генерал никогда не любил мешкать, потому быстро оказался снаружи.

Яркое южное солнце ударило в глаза, он непроизвольно сощурился, в висках прокатилась боль, в уголках век появились слёзы. Вирган не был самым южным городом королевства, на другом берегу залива Стриктаб стояли ещё города, а так же мыс Юдар – самая южная точка материка. Но столица возведена на территории, где субтропический климат начинал перетекать в тропический, поэтому тепло и солнечно здесь было даже в Ноябре.

Глаза довольно быстро стали привыкать к свету и Альберион смог лучше разглядеть черты приближающегося к нему силуэта. Он конечно очень давно не видел Джермейна, они распрощались ещё до того как его упекли в темницу, но всё-таки это лицо ему не забыть никогда: серые глаза и русые волосы, широкая челюсть и не большой нос. Да, за это время он вырос на целый метр и в плечах стал шире раза в три, но всё равно мимолётного взгляда хватило, чтобы узнать в приближающейся фигуре Джермейна – его единственного, а потому невероятно сильно любимого брата, который был младше узника на четыре года.

– С возвращением домой брат! – Он явно репетировал эту речь, неоднократно представляя себе этот момент. Его широкая улыбка ярко засияла, но ещё ярче сияла корона на его голове.

Младший брат развёл руки стремясь обнять старшего брата.

– Джермейн, братишка я тебя вечность не видел, с радостью тебя обнял бы, но… – Мятежник поднял свои руки, показывая, что они в кандалах, и немного виновато улыбнулся.

В глазах брата воспылала ярость, казалось, что он сейчас готов убить кого-то. Но вот кого?

– Вы что?! Всё это время везли его скованным?! – Гневно, но, не теряя самообладания, и достоинства, прорычал он сквозь зубы. – А ну снимите эту срань с него немедленно!

Вергонт торопливо достал ключ из кармана и принялся освобождать заключённого, он спешил, как мог, отчего получалось только медленнее. Но вот оковы спали, и стражник, звеня цепями, отошёл в сторону.

– Я так рад видеть тебя живым! – Сказал монарх, крепко обнимая брата. – Как много у тебя седых волос! – Продолжил он, оглядывая новоприбывшего с ног до головы. Объятия их закончились, но они продолжали держать друг друга за плечи и с улыбкой смотреть друг другу в глаза.

– Это всё возраст и недостаток солнечного света, я думаю, у тебя уже тоже начала появляться седина. – Альберион смущённо улыбнулся, он всё ещё чувствовал себя неуверенно, не понимая для чего его сюда привезли.

– Будем надеяться, что это делает нас только краше, а иначе с такими волосами ты и не женишься ни когда. – Джермейн рассмеялся.

– Я смотрю, ты теперь король, значит отец… – Ему не хватило сил закончить фразу, невесть откуда взявшийся ком подкатил к его горлу, закрыв проход словам.

– Он умер год назад, теперь я правитель. И первым же указом я приказал тебя освободить. Так что не будь таким угрюмым, ты здесь не для того чтобы расстаться с головой. Пойдём со мной, я тебя провожу.

Они отправились в сторону от дворца, по белой выложенной из каменных плит дорожке ведущей дальше в небольшой лес. Стража хотела пойти сними, но он приказал тем оставаться на месте.

***

В стране Фендал мёртвых хоронили в земле, ставя над могилами мраморные или хотя бы гранитные бюсты, дабы легче было вспоминать образы давно ушедших, но всё ещё горячо любимых близких сердцу людей.

Но так «вечную память» устраивали для бедных или безродных людей.

Семьи же отмеченные королём за особые заслуги перед отчизной, а именно такие становились знатью, хоронили близких родственников в фамильных склепах уходящих глубоко под землю. Стены, пол и потолок таких мемориалов обкладывали серыми камнями, обтёсанными до прямоугольной формы и гладкой поверхности. А площадь этих помещений не уступала самым большим дворцам королевства. У входа же, в специальных углублениях, всегда лежали пару десятков факелов и масляных светильников. Сами же покойные находились в каменных саркофагах, у изголовья которых и стояли бюсты с изображениями умерших. Богатые знатные семьи помимо мёртвых в склепах предпочитали прятать ещё и различные ценности: золотые тарелки; кувшины; вазы из фарфора или хрусталя, а так же редкие украшения. Скрывались такие богатства не в самих каменных гробах, а в предварительно выкопанных потайных местах заложенных камнями. И только члены семьи знали, где эти схроны.

Королевская семья в своём склепе держала только своих предков, ни какого золота тут не было, исключительно мёртвые: дедушки, бабушки, прабабушки, прадедушки и непосредственно родители Альбериона – все сплошь представители главной линии королевской династии за все три тысячи лет.

Стоя у саркофага матери, он беззвучно плакал. Его лицо всегда слабо отображало эмоции, царившие внутри: поджатые губы, наморщенный лоб и полуприкрытые веки – всё, что указывало на грусть, в которой пребывал его разум, ну ещё плохо различимые в темноте слёзы на щеках. Ему не хватало смелости поднять голову и посмотреть на статую с её изображением.

– После того как отец отправил тебя в Осор мать замкнулась в себе, она перестала разговаривать и за пару месяцев постарела лет на десять, а через три года умерла. Она очень сильно любила тебя, сильнее, чем кого-либо. – Джермейн стоял справа от брата, положив левую кисть на его плечо.

– Любила, а я её подвёл, пойдя против семьи. Она умерла из-за меня, какой же я ужасный сын! – Чувство вины давило на него, он уже готов был рухнуть на колени под этой тяжестью.

– Не говори так! – Успокаивающе произнёс его младший брат. – Ты поступил, так как счёл необходимым. Отец был горд тобой, когда ты открыто, бросил ему вызов, сказав, что не согласен с его политикой. Он ходил по дворцу довольный, говоря, что воспитал настоящего мужчину, не боящегося высказать своё мнение даже наперекор королю.

Бывший принц повернул голову немножечко левее, переведя взгляд туда, где стоял саркофаг отца.

– Что-то такое он мне и сказал при нашей последней встрече. Я был уверен, что он прикажет отрубить мне голову, начнёт обвинять меня, кричать, что я подлый предатель и неблагодарный сын, но нет, он сел напротив меня и начал говорить, как он мной гордиться. Странная мы семья. – Он слегка улыбнулся.

– Других семей и не бывает. – Ответил нынешний король Фендала.

– Наверное, ты прав. – Альберион посмотрел на брата.

Тот посмотрел в ответ с удивлением; вытаращил глаза, будто вспомнил что-то важное и ухватился за голову.

– Точно! Я же тебя со своими не познакомил, у меня же жена и сын. Ему пока шестнадцать, но он уже лучший фехтовальщик королевства. Идём, я тебя им, представлю. – Голос Джермейна дрожал и скакал в интонациях, выдавая неподдельную радость (такую, которую можно было спутать с волнением).

– Дай мне ещё минутку брат.

– Хорошо, оставлю тебя одного…. Буду ждать наверху.

***

Альберион сидел в украшенной золотом фарфоровой ванне, края которой были округлые словно перила, а ножки исполнены в виде массивных львиных лап. Тёплая вода с добавлением специальных ароматизирующих и смягчающих банных масел приятно расслабляла тело и унимала ломящие кости.

Конечно, и в темнице Осор за гигиеной заключённых следили: раз в неделю приходила пара охранников, приказывала узнику раздеться и обливала того из ведра, а затем уходила, оставив на койке полотенце. К их чести надо отметить, что жидкость в ведре каждый раз была тёплой и далеко не всегда пахла мочой. Но всё равно это мало походило на полноценную помывку.

Поэтому сейчас брат короля наслаждался ванной, как поцелуем любимой. И даже если бы ему оставалось всего десять минут до казни, это всё равно бы не испортило столь долгожданного удовольствия.

Слуги выбрили и подстригли его ещё двадцать минут назад, и уже ждали на примерке костюма. Но впервые в жизни он, некогда прославившийся своей решительностью, не хотел спешить.

В дверь вновь постучала прислуга, настойчиво напоминая о том, что светский раут организованный самим королём в его честь вот-вот начнётся, и все окажутся в неловком положении, если виновник сего празднества опоздает.

Отец считал, что любимое занятие его старшего сына – война, но это было не так. Альберион больше всего любил балы. Слушать красивую музыку кружась с обаятельной девушкой в медленном вальсе, для него самое приятное занятие на свете. Поэтому на бал он, конечно же, пойдёт, и будет там вовремя.

Он нехотя вылез из ванной, взял сразу пару белых полотенец с тумбочки, выполненной из граба покрытого несчётными слоями багрового лака, и начал не спеша ими вытираться.

В дверь начинали стучать всё настойчивей.

Не утруждая себя излишней скромностью, он открыл. Вид его полностью голого тела никого не смутил. В помещение стали входить слуги, держа различные мужские платья. А последний внёс расчёску и сливочное масло.

Нет, масло никто есть не собирался, им нужно было смазать волосы, перед тем как расчёсываться. Пахли они после такого ужасно, но зато приобретали роскошный блеск.

***

Даже в те дремучие времена, когда королевство Фендал занимало одну шестнадцатую часть материка, а не три четверти как сейчас, а знать и близко не обладала такими богатствами, какими распоряжалась теперь, высшее дворянство часто устраивало балы. В благородном обществе считалось моветоном, если семья, хотя бы раз за год не потратилась на званый ужин с изобилием деликатесов на столах и изящной музыкой в исполнении лучших музыкантов материка. Шестьдесят лет назад менестрели приезжали сюда из других стран, а теперь на всём материке осталось всего две страны. И почти все музыканты предпочитали жить по западную сторону от Кемад (горного хребта полностью пересекающего материк по долготе). Так что недостатка музыкантов в королевстве не было, как и кулинарных шедевров.

С каждой захваченной страной разнообразие блюд в рационе богатеев росло. Да и дворцы становились всё роскошней, а костюмы изысканней, потому и празднования в честь своей изобильной жизни превращались во всё более захватывающее и волшебное зрелище. Все пытались похвастаться друг перед другом своими деньгами, но, конечно же, никто не мог превзойти королевские балы. Они всегда для всей знати были главным событием года или времени года, если у королевской четы хватало поводов для нескольких пиршеств.

Для бала Альберион выбрал расшитый серебряными нитями двубортный суконный камзол любимого тёмно-красного цвета. (Во времена службы у своего отца и доспех, и клинок принца имели полностью бордовый цвет, даже конь был чересчур рыжим. Воины других стран, не без страха, звали его кровавым генералом, хотя особой жестокостью наследник трона не отличался, скорее наоборот тщательно старался избегать не нужных жертв. Что порой приводило только к ещё большему кровопролитию, так что, сам того не желая своё прозвище юный принц частенько оправдывал.)