Смерть дублера

– Ладно. Но он и не… Как вы выразились? Не особо упорен.

– Мне ли не знать! – всплеснула руками Нэнси. – Я же сама его… вот поэтому я сама во всем виновата! Как вы не понимаете! Я убедила дядю… своими руками буквально запихнула туда!

– А теперь хотите, чтобы я вытащил его обратно. Продолжайте.

– Вы и вытащите! Правда?

– Продолжайте. Он перелез через забор. Что делали вы? Ждали в машине?

– Да. Сидела и ждала, пожалуй, с четверть часа и была очень довольна собой, поскольку решила, что он, должно быть, увиделся с Торпом, иначе давно бы вернулся, а потом услышала, как кто-то перемахнул через забор, и дядя Энди крикнул, чтобы я включила фары. Он подошел и сел в машину. Я спросила, что случилось, а он велел мне ехать, пообещав все рассказать по дороге, но я настояла на своем и заставила его рассказать все немедленно. Энди сказал, что прошел триста ярдов по извилистой дорожке и та привела его к дому. Однако, вместо того чтобы постучать в дверь, дядя направился туда, где в окне горел свет. Окно было открыто, и он встал за деревом всего в нескольких футах от него, чтобы заглянуть внутрь. Торп был там; удобно устроившись в кресле, он курил сигару и слушал по радио джаз.

– От ворот передачу было слышно?

– Да. Я отлично слышала музыку, она довольно громко играла. Я посмотрела на часы на приборной доске, а потом на свои наручные. Было десять минут двенадцатого, и я решила: наверное, станция WRK транслирует оркестр Эла Рикетта в клубе «Ридженси». Включила тихонько приемник в машине – и точно. Дядя Энди сказал, что музыка в доме прямо грохотала. Он простоял там еще минуту или две, наблюдая за Торпом через окно, а затем опять завернул за угол и по крытой террасе подошел к двери. Там он стоял еще две или три минуты, дожидаясь перерыва в музыке, чтобы стук могли услышать, но потом раздались выстрелы.

– Так-так… – пробурчал Фокс. – Это он рассказал, пока сидел в машине?

– Ну конечно. Сказал, стреляли дважды. И тут опять я виновата. Я объявила дяде, что он наверняка просто струсил и придумал себе такое нелепое оправдание. А выстрелы, скорее всего, что-то из радиотрансляции. Я и сама слышала звук, похожий на стрельбу, но посчитала, что это смелая находка Эла Рикетта, не иначе. Я… Я начала смеяться над дядей. Он собирался как можно скорее убраться оттуда, так как с самого начала не хотел этой поездки. В общем, мы начали спорить, оба сорвались, и я наговорила дяде такого, за что сейчас мне чертовски стыдно. В итоге я вышла из машины и заявила, что дядя может уезжать один, если ему так хочется. Мы все еще спорили, когда увидели огни автомобиля, двигавшегося в нашу сторону по подъездной дорожке. Он остановился перед воротами, а через минуту они распахнулись, и машина едва вписалась в поворот, резко сорвавшись с места. Я стояла на обочине, и мне пришлось прыгнуть в сторону, чтобы не попасть под колеса, а когда я выпрямилась, машины уже и след простыл. Задним бампером она зацепила наше левое переднее колесо, почти наполовину разорвав покрышку.

– У вас же горели фары?

– Дядя Энди успел их выключить.

– Кто сидел за рулем, вы видели?

– Нет, ведь мне пришлось спасать свою жизнь, а дядя был занят тем, что продолжал на меня орать. Естественно, меня так это выбесило, что всю затрясло. Дядя вышел из машины, осмотрел колесо, выругался и занялся поиском инструментов. А я прошла через ворота и по дорожке направилась к дому. Дядя крикнул мне вслед, но я ему не ответила. У меня ведь появилась замечательная причина самой вломиться к Торпу. Так я тогда думала.

– После выстрелов? Храбрая девочка.

– Ну нет, не храбрая я была, а разъяренная. И в любом случае не принимала звуки за выстрелы. Сейчас сами поймете, какая я храбрая. Входная дверь была распахнута, а из комнаты в конце холла, дверь которой тоже была открыта, падал свет. Я поднялась на террасу и громко крикнула пару раз, но ответа не получила и зашла без приглашения. Направилась прямо в комнату, где горел свет, и увидела там на полу мертвое тело. Одного взгляда хватило, чтобы понять: это труп, а не живой человек. Я повернулась и бросилась бежать. Неслась по подъездной дорожке назад к воротам, как никогда еще не бегала. Рассказала обо всем дяде Энди и умоляла скорее поставить запаску, чтобы уехать оттуда подальше.

– Беру обратно свои слова про храбрость. И добавлю: глупо.

– То же сказал и дядя Энди. Он сказал, может, Торп еще дышит, мы обязаны это выяснить… К тому же у Бэскомов всем известно, куда мы отправились, да мы еще с десяток раз спрашивали дорогу к убежищу Торпа. Сбежим – и сразу попадем в неприятности. Дядя взял фонарик и побежал по подъездной дорожке обратно, а я потащилась следом. Тогда я тоже не отличилась храбростью. Меня всю трясло, когда я стояла там и глядела, как дядя опускается на колени и осматривает тело. Поднявшись, он объявил, что это Ридли Торп и что он мертв, нашел телефон и вызвал полицию. Довольно быстро подъехала машина с полицейскими штата, а за ней еще какие-то. Нас долго держали в доме, а потом отвезли в Уайт-Плейнс, рассадили по разным комнатам и весь остаток ночи задавали мне вопросы. Думаю, дяде Энди тоже, потому что…

– Вы потребовали себе адвоката?

– Ни с одним не знакома. Да и дядя Энди тоже вряд ли их знает. Откуда ему знать адвокатов?

– Может и знать. Многие знакомы с адвокатами. Продолжайте.

– Вот и все. – Нэнси повернула красивые руки ладонями вверх. – Меня оставили в комнате одну, я выбралась в окно, повисела немного на карнизе и спрыгнула. Потом пробежала по переулку, позвонила, угнала ту машину и примчалась сюда.

– Вы сбежали через окно?

– Пришлось. Дверь была заперта.

Фокс хмыкнул:

– Вы разве не слышали о своем праве на телефонный звонок?

– Телефон был мне нужен только затем, чтобы спросить, на месте ли вы. Кроме вас, помочь дяде некому. Мне нужно было убедить вас заняться этим делом, и я боялась, что разговора по телефону окажется мало. Видите ли, денег у меня нет, да и у дяди тоже негусто. Наверное, я могла бы наскрести долларов сто и одолжить еще…

– О чем вы умолчали?

– Умолчала? – сдвинула брови Нэнси. – Вы насчет денег?

– Я насчет фактов. О чем вы умолчали?

– Как, ну… Ни о чем. Честно, я все вам рассказала, ничего не тая. Я ведь упомянула об угнанной машине?

– Не про машину. Про убийство. Про случившееся прошлой ночью и про события, которые к этому привели. Каких деталей не хватает в вашем рассказе?

– Все детали на месте. – Губы девушки вновь дрогнули, тщетно пытаясь изобразить улыбку. – Понимаете, почему я просто обязана была приехать сама, а не обойтись звонком? Сейчас мы смотрим друг другу в лицо, и вам ни за что не поверить, будто я способна на бесстыдную ложь. Разве вы… Умоляю вас! Это моя вина… Во всем, что случилось, виновата только я сама…

– Прошу прощения, – произнес Фокс, поднялся и оставил девушку наедине с так и не высказанной мольбой.

За сетчатой дверью был просторный холл с вощеным паркетом, лестницей наверх, довольно безвкусными песочно-коричневыми обоями в золотую полоску и шестью дверями, четыре из которых были открыты, а за другими прятались стенные шкафы. В комнате слева, очень большой и битком набитой книгами, стульями, охотничьими ружьями, теннисными ракетками, горшками с геранью, гитарами, биноклями, попугаями и всем таким прочим, Фокс задержался, чтобы положить ладонь на плечо мужчине со следами пчелиных укусов, который со стаканом виски в руке наблюдал за тем, как парень с грубоватыми чертами лица азартно преследует муху, щелкая мухобойкой.

– Содой прижигал? – осведомился Фокс.

– Нет, я…

– Нанеси на укусы раствор соды.

Миновав смежную комнату, где за столом смогли бы с удобством разместиться два десятка гостей, Фокс оказался в кухне – большой, чистой, жарко натопленной и напоенной аппетитными ароматами. Миссис Тримбл ему удалось перехватить на пути от плиты к мойке.

– Ну, дорогая моя, как идут дела?

Мужчина, моющий в раковине красный редис, громко фыркнул:

– Рад слышать, что она хоть кому-то дорога.

– Даже не сомневаюсь, Билл. Ты всего-навсего женат на ней, и я волен обожать ее сколько мне угодно. Я уезжаю по делу.

Миссис Тримбл вонзила в Фокса свирепый взгляд:

– К обеду вернетесь?

– Постараюсь.

– Не вернетесь. Ну и голодайте…

Фокс вышел на крыльцо черного хода и, высунув голову из-за розового куста, стал свидетелем тому, как Дэн Пейви протирает замшей капот черного кабриолета.

– Дэн! Все в порядке?

Дэн тяжело протопал к нему, что показалось довольно долгой прогулкой для такого короткого ответа: