Плод

– Съездим развеемся. Домик небольшой, но там есть озеро и лес. Ты посмотришь на воду, погуляешь, подышишь воздухом. Всего несколько дней. Мы туда и обратно. Что скажешь? Хорошая идея? Отличная ведь, просто замечательная?

Мириам безучастно смотрела, как он укладывает в сумку пеленки, подгузники, пластиковые упаковки с яблочным пюре. Четыре недели до родов, Господь милостив, может, доносит, но подстраховаться надо.

Нерелигиозный Джо знал, что Господь всегда был милостив. С самого начала начал, когда Хава сорвала Яблоко с Дерева и съела его. Еще в детском саду рассказывали сказку, что узнал Господь и не разгневался, потому что не Месть имя Ему, а Любовь. И сказал Господь Адаму и Хаве, что набрались они от Яблока разума, и время пришло идти и возделывать свои сады, и растить свои яблоки и есть их, а других плодов и животных не трогать, иначе Смерть.

Верующая Мириам в хорошие дни шутила, что раз Господь милостив, то потому пауки и не летают.

Машина забарахлила уже на самом повороте к озеру, закипела вдруг и встала безнадежно.

– Пустяки! – Джо суетливо отвязывал велосипед от багажника, – Тут всего пять миль, довезу тебя с комфортом! Ты сядешь, а я пойду рядом и повезу очень аккуратно. Потом вызову эвакуатор и разберусь совсем. Хорошо, любимая?

Мириам не спорила. Плакать она перестала за час до выезда, и теперь слегка раскачивалась.

– Давай, садись, осторожненько только. Ноги не перекидывай, пусть обе сбоку…

Он боялся, что огромный живот жены перевесит, но Мириам ухватилась одной рукой за раму, второй за сиденье, и сохраняла равновесие.

– Вот молодец! – Джо с усилием толкнул велосипед вперед, – Вот так приключение у нас!

Лесная дорога, извилистая, с ямами и ухабами годилась скорее для горных моделей, а не пижонского ретро, как у Джо. Мириам не жаловалась, только морщилась, когда трясло особенно сильно. Джо натужно балагурил всю дорогу. Его пугало, что и так бледное лицо жены стало зеленого оттенка, а губы посинели. Тяжелая дорога и усталость – успокаивал он сам себя.

Когда оставалось полмили, Мириам стошнило.

– Ничего страшного, не катастрофа, бывает, – он пытался вытереть рвоту с ее рубашки, – Совсем чуть-чуть осталось. Хочешь, я донесу тебя?

Жена обмякла у него в руках.

Уже стемнело, когда они добрались. Джо аккуратно поставил Мириам на крыльцо, положил одну ее руку на перила, убедился, что не упадет, и стал искать ключ, мысленно молясь, чтобы он оказался в кармане, а не в машине. Ключ нашелся в куртке. Без всякого толка. Выстуженная гостиная напоминала наркоманский притон: на полу грязное ковровое покрытие, из мебели – два засаленных дивана и кресло, жирные объедки на щербатых тарелках стопкой на кофейном столике. В спальне было еще хуже. В кухню Джо побоялся заходить.

– Прости, любимая, прости, – он метался по комнате, – Мы уедем домой! Ты не останешься в этом хлеву. Я сейчас вызову эвакуатор и нас отвезут.

– Джо…

– Прости, детка, прости, моя птичка. Только не расстраивайся, только не волнуйся, тебе нельзя…

– Джо!

Прежняя Мириам, серьезная, красивая смотрела на него целое мгновение.

Только сейчас он увидел, что ее джинсы промокли насквозь, под ботинками собралась целая лужа.

– Ох, не успели с тобой в туалет? И это не катастрофа! Ничуть! – затараторил он, – И ничего стыдного. Такое бывает, я читал, на позднем сроке часто отказывает мочевой пузырь.

– У меня отошли воды, – сказала она.

– Что?

Мириам закрыла руками лицо и завыла.

Сначала он бегал по лесу. Мобильник не ловил сеть ни на пригорке, ни под пригорком, ни на сосне, на которую он вскарабкался, как испуганный промахнувшимся охотником медведь, а потом долго не мог слезть – нога скользила и срывалась с коротких сучьев. Потом в доме искал кастрюлю, чтобы нагреть воды – так всегда говорили в старых фильмах, когда кто-то начинал рожать.

Мириам голосила.

– Дыши, главное, дыши! Пф! Пф! Пф! Пффф! – ему было все равно, правильный это ритм или нет, – Пффф! Давай. Пф! Пф! Пф!

Телефон разрядился, и считать интервалы между схватками было невозможно. По крикам жены Джо предполагал, что они где-то в середине.

Когда головка младенца ввинтилась в лоно, Мириам на секунду затихла, переждала, скривившись, схватку, и сказала:

– Джо. Джо, я не хочу, – Пожалуйста. Пусть этого не будет. Пусть это не случится.

Ее голос давно сел и сейчас она сипела, отчего слова выходили особенно безумными.

– Пусть все остановится. Пусть прекратится. Прямо сейчас.

– Ничего, ничего, – он держал ее за руку, дул на лоб, – Ничего, моя хорошая. Надо потерпеть. Боль пройдет.

– Нет. Боль не пройдет. Пожалуйста, – звучала она испуганной девочкой, – Я не хочу! Я не хочу! Не хочу, чтобы это происходило со мной. Помоги мне. Избавь меня от этого! Пожалуйста. Джозеф!

Она плакала, захлебываясь слезами, умоляла, пока ее тело скручивали схватки одна за другой, но с первой потугой замолчала, замерла в неизбывном ужасе, как приговоренный к смертной казни, чувствует обнажившейся шеей движение воздуха под лезвием гильотины.

Джо знал, что всё пройдет. Он утешал себя этим восемь месяцев подряд. Не будет боли, не будет страха, не останется отчаяния. Уйдет запах мертвой земли, разложения и смерти, вернутся ароматы яблок и мёда. Жена родит, схлынут гормоны, чувства к сыну вытеснят всё, и голоса в ее голове тоже, ведь Господь милостив и Он есть Любовь.

Мальчик закричал сразу. Грязный, весь в какой-то белой смазке, недовольный, на вид он казался совершенно здоров. Джо завернул его в свою футболку и носил по комнате, пока сын не уснул. Измученная Мириам тоже спала.

Утром его разбудил звук автомобиля, подъезжающего к дому. Сквозь щель в задернутых шторах Джо рассмотрел высокую желтую крышу. Скорая помощь. Ночью все было, как в тумане, видимо, все же дозвонился.

Он распахнул дверь. Со сна униформа парамедиков показалась ему странной.

– Здравствуйте, – негромко сказал старший из трёх, – Вы позволите войти? Мы принесли подарки: золото, ладан и смирну.

Мириам страшно закричала.