Мертвая полоса

В водительскую дверь постучали. Коннор поднял голову. Над опущенным стеклом склонялся Бейс. От него разило потом, на синей рубашке под мышками выступили полукружья мокрых пятен.

– Я попросил придержать адвоката Флеминга, если он явится до нашего приезда. – сказал он.

Коннор поставил козырек на место. Выбрался из автомобиля, захлопнул дверь и привалился к ней задом.

– Хочешь поработать над Флемингом? – ледяным тоном поинтересовался он. – Давай сюда обойму. И запасную тоже. Ещё раз схватишься за оружие без моей команды – пойдешь разносить кофе. Как твой отец.

Улыбку Бейса можно было принять за нервный тик. Коннор однажды видел такое же выражение лица у собственной матери, когда она доставала из-под колес трейлера умирающую собаку, и в руку ей впились челюсти. Мать тогда всё-таки вытащила пса. Бейс отщелкнул обойму.

– Извините. – по-прежнему улыбаясь, сказал он. – Я могу получить тазер?

Коннор не ответил. Достал из кармана тенниски пластмассовую расчёску. Плюнул на зубья, провел расчёской по вискам. В воздух взвились седые волоски, поднявшись над крышей хромированного автомобиля.

– Видел наручные часы этого психа? По ним как будто грузовик проехал. А крови и ссадин на руке я не заметил. Проверь, не снял ли Флеминг их с мертвеца. И если да, то зачем?

Свет был частью пытки.

Слепящий поток хлестал в расширенные зрачки из мощной лампы и мешал рассмотреть человека на другой стороне комнаты. Видны были только подошвы – рифленые, простроченные желтым кантом. К ним прилипла белесая пыль, как будто тот, кто носил обувь, прошелся по мелу.

Человек стоял молча. Ровное дыхание отражалось от стен, выкрашенных в глухой оттенок серого – чтобы не отвлекать на себя внимание. Кто-то из проекторного бюро решил, что комната должна вызывать дискомфорт у любого, кто в ней окажется. Поэтому ее построили тесной – двум людям не разойтись между дверью и металлическим столом, вкрученным в пол. А комнату ещё занимали стулья: из белого пластика, почти невесомые. Это тоже было частью расчета. Удар такой мебелью не причинит много вреда. В худшем случае, оставит кровоподтек.

Он неподвижно сидел на стуле уже четверть часа. Воздух сгустился до состояния атмосферы в шведской парной. Дышать было нечем даже одному.

А их здесь было трое.

Второй держался чуть в стороне. Вертел прилизанной головой, излучал энергию. Его он узнал сразу – синие глаза, ярко-лазурная рубашка. Без взведенного пистолета в нем убавилось самоуверенности, но это компенсировал фальшиво мрачный взгляд.

Первого выдали подошвы.

– Коннор, отойдите от лампы. Вы сейчас загоритесь.

Человек с рифлеными подошвами рассмеялся. Шагнул вперёд, задев плечом плафон светильника, положил обе ладони на столешницу.

– Больно смотреть, Флеминг? – спросил он.

Лампа раскачивалась. Свет жёг веки, вызывал головокружение. Коннор нависал сверху, пылая седой шевелюрой, как неон в ночной витрине.

Фрэнк сдержался от желания моргнуть.

– Давайте обойдёмся без формальностей. Задавайте вопросы. Или я здесь для того, чтобы получить безупречный искусственный загар?

Коннор снова рассмеялся, но теперь смех звучал, как горловое пение.

– Детектив Фрэнк Флеминг. Офицер отдела убийств. Неплохой коп, если верить твоему личному досье. Дело о подростках, сожженных в Палмервильском парке, до сих пор приводят в пример новобранцам. Ты раскрыл его за тридцать шесть часов – впечатляюще даже для опытного детектива. Как же так получилось, что сегодня ночью ты размотал по шоссе кишки Кевина Байо?

Фрэнк повернул голову в сторону Коннора. Смотреть приходилось наугад: в испепеляющем свете Фрэнк не видел ничего, кроме радужных кругов перед глазами.

– Я ехал в Рокси. Возле поворота на девятую автостраду перед моим автомобилем свалился мертвый мужчина. Я не успел затормозить.

Коннор поймал раскачивающуюся лампу рукой. Прижал плафон ладонью, направив его Фрэнку в переносицу.

– Байо бросился тебе под колеса?

– Мертвец не способен на самоубийство.

– Я видел тормозной путь. В нем не меньше сорока метров. С такого расстояния ты мог понять, что Байо мертв, только если от него отваливалась гнилая плоть.

– Я имел дело с трупами не реже двух раз в неделю. Я знаю, о чем говорю.

– Ладно. Тогда скажи, из-за чего здоровый с виду мужик подох на пустынном шоссе?

– Спросите об этом коронера. Но судя по тому, что я видел, это асфиксия. Сложно вытащить что-то из горла, когда у тебя скованы руки.

– У Байо что-то застряло в глотке?

– Я видел то же, что и вы. Песок. Осколки стекла.

– Любопытно. – Коннор загремел по лампе кулаком. – Байо дожидался тебя на дороге, заткнув себе трахею какой-то хренью. А потом отдал концы, представляя, как ты окажешься верхом на нем в хромированной тачке. Звучит так себе.

– Смерть не бывает приятной.

– Твой мертвец не просто паршиво подох. На нем были наручники полицейского образца. Две пары таких "браслетов" положены тебе, как детективу.

– Я сдал их вместе со значком четыре месяца назад, когда меня отстранили от работы.

– Значит, ты не впихивал в наручники мужика, которого раздавил на шоссе?

– Я не виновен в его смерти.

– Неужели? Я думаю, тебе стоило старательнее жать на тормоза. Тогда я задавал бы другие вопросы. Предлагал пойло из кофейного автомата и конфискованный викодин. Я ведь здорово врезал тебе по уху.

– Вы себе льстите. – сказал Фрэнк.

Коннор выпрямился. По стене за его спиной поползла угольно-черная тень, похожая на стремительно движущийся автомобиль. Фрэнку показалось, что духота в допросной стала гуще. К спертому воздуху примешался запах крови. По коже побежал озноб, но Фрэнк подавил лихорадочную дрожь, расправив плечи небрежным движением.

Коннор испытующе посмотрел на него из-под морщинистых век.

– Ладно, Флеминг. – сказал он. – Если боль не затуманивает тебе мозги, я спрошу ещё раз. Где стоял Байо, когда ты его сбил?

Фрэнк задержал невидящий взгляд над головой Коннора. Перед глазами снова возникло шоссе – безлюдное, погруженное во мрак. Катафоты на отбойниках вспыхивали рубиновыми огнями, когда он проезжал мимо. Человеческую фигуру на дороге Фрэнк заметил за секунду до того, как ее достиг свет фар – по тени, мелькнувшей на светоотражателях. Реакция пришла спонтанно: Фрэнк до отказа выжал тормоз. Ощутил, как проваливается под ногой педаль вместе с подскочившим в груди сердцем. Между двумя болезненными ударами пульса дёрнул руль в сторону, но понял, что опоздал. Человек неожиданно оказался совсем рядом – Фрэнк мог рассмотреть закатившиеся белки глаз и что-то влажное и черное, текущее через подбородок. В следующий момент крыло автомобиля мазнуло по опрокидывающемуся на асфальт плечу. Человека отбросило назад, швырнув через отбойник. В открытое окно брызнули осколки фары, звеня по приборной панели, как лопающиеся скрипичные струны. Автомобиль вильнул вбок. Передние колеса провалились в кювет. Секунду автомобиль балансировал над умолкшими цикадами, а потом задние колеса оторвались от земли и багажник вертикально взмыл к ночному небу. Скрип металла заставил Фрэнка ясно представить, что за этим последует: автомобиль опрокинется на крышу с хрустом раздавленного жука. Стекла лопнут, сиденья сомнет вместе с тем, кто останется в кресле. Нога сама собой отдернулась с педали. Колеса нехотя провернулись в пыли и кузов выровнялся. Автомобиль пополз по откосу, сминая сухую траву. Фрэнк снова выжал тормоз – на этот раз спокойнее – и заглушил двигатель. Рванул из кармана брюк мобильный телефон, набрал номер службы спасения и выскочил из машины. В динамике ещё неслись гудки, а он уже перепрыгнул через обломки отбойника и пробирался к человеку за обочиной. Свет от дисплея скакал рядом, вспыхивая на осколках стекла, лежащих в траве. Потом луч наткнулся на ступню в кроссовке. Осветил неестественно вывернутую ногу, метнулся к залитому кровью подбородку. Фрэнк рухнул на колени и ощупал холодное горло. Пальцы никак не могли отыскать пульс, а собственное сердце грохотало так громко, что Фрэнк не разбирал слов в мобильном. Он заставил себя успокоиться. Глубоко вздохнул воздух, воняющий жжеными покрышками и кровью. Попробовал найти сонную артерию на другой стороне шеи. На краю сознания мелькнула мысль, что кожа мужчины слишком прохладная. Как у мертвеца, который пролежал в морге несколько часов.

Фрэнк перевернул телефон экраном вниз. Посветил на неподвижное тело, всматриваясь в месиво из разодранной плоти. Попытался понять, насколько тяжёлыми были раны.

Размозженное плечо, переломанные ключичные кости – сюда врезалось крыло автомобиля. Сорванная вместе с кожей штанина – след от удара об асфальт. Лицо осталось нетронутым, только через висок шла кривая ссадина и на языке поблескивало битое стекло.

Однажды он это уже видел.

Телефон внезапно потяжелел в руке. Фрэнк порывисто обернулся, всматриваясь в темноту. На шоссе по-прежнему было пусто. Цикады не подавали признаков жизни. В кювете горели задние фары автомобиля, на их свет летела мошкара. Голос оператора превратился в неразличимый шум, и только теперь Фрэнк осознал, что прижал телефон к левому уху.