Когда Хранитель слеп…

– Похож, – улыбнулась Мариэль. – Но ведь это обычный пегас… не божественный Хранитель Душ. Никто ведь не видел, как на самом деле выглядит Соул – самый крылатый из нас? Быть может, и крыльев у него больше, чем просто пара… А еще говорят, что у него не два, а три глаза – одно по центру.

– Мариэль, почему у лифамов и кримеллов крылья есть, а у нас нет?

– Может быть, потому что они обладают тайными знаниями, которыми пока не обладаем мы, – предположила Мариэль.

– И не будем обладать! – сердито сказала Луна. – Мы же целыми днями в академии изучаем какие-то скучные бессмысленные науки!

– Ну эти скучные науки не так уж и бессмысленны, – улыбнулась Мариэль, – Они тоже приближают нас к тайнами мироздания. Химия, биология, астрономия и физика позволяют нам увидеть изнутри все создания Творцов. Понять их – значит стать ближе к Создателям. Мы не столько искусны как духи-творцы, но мы тоже достигли больших высот.

– Помнишь, ты мне рассказывала о том, что души предков, выполнив свое предназначение, не исчезают без следа. Хранитель поглощает их глазами, а их знания, накопленные за весь период существования, копятся в Соуле, как в сосуде. И из этого сосуда Соул заполняет души новорожденных младенцев. И дети рождаются с набором всевозможных знаний, которые по мере необходимости всплывают на уровне интуиции. Где мои знания, Мариэль, почему они не подсказывают мне, как жить, как летать?

– Быть может, твой час еще не пришел? Кто знает, какие испытания выпадут на твою долю? Однажды это случится и какие-то важные события раскроют тебе новые горизонты жизни.

– Когда же он придет, этот час? Как же скучно жить! Слишком хорошо в Гринтайле…Солнышко светит в каждый уголок! Разве в этой стране есть место подвигам и испытаниям?

На рассвете Луна пробралась в вольер и позвала Рагона. Тот, радостно мурлыкая, отозвался. Она поставила перед ним большую корзину с рыбой.

– Вот, сама ловила – для тебя! Ешь! Это дикая рыба, не из нашего вольера.

Дождавшись, когда Рагон доест рыбу, Луна, вывела его из зверинца. Прикрепив ремнями седло, которое смастерил для нее дядя Фат, и, приладив узду, она села на грифона верхом. Поднимая ветер взмахами крыльев, Рагон взмыл в небо. Пролетев Турульский храм, где они часто гуляли в парковой зоне, зверь скосил на нее вопрошающий взгляд: снижаться ли? Но Луна направила его за пределы Враны – в горы, к Небесному водопаду.

Далеко внизу проплывали мохнатые верхушки лесистых холмов. По долине величаво катила свои серебристые воды река Жизни, Эпидрион.

Вот уже показалось то глубокое горное ущелье, из которого вытекает река. Ревущие потоки Небесного водопада виднелись издалека. А рядом на скалистой вершине, протыкая шпилем облака, высился Храм Душ.

Грохот падающей воды оглушал. Окутанные клубами тумана, беспрерывно катились в пропасть пенистые потоки лазурных вод. В груди Луны закипел восторг: они влетали в гигантскую светящуюся радугу – самую широкую, самую яркую радугу в мире! От летящих во все стороны миллиардов капель Луна с Рагоном в момент промокли до нитки. Прижавшись к гриве грифона, Луна слышала, как по его кожистым крыльям барабанит дождь брызг.

Девушка направила грифона круто вверх. Ей хотелось подняться выше того места, что скрывают облака, и откуда берет начало Небесный водопад. Но такой стихийной мощи она, признаться, не ожидала, и теперь сомневалась: сумеет ли Рагон долететь так высоко, хватит ли у него физических сил…

Но внезапно солнце померкло. Рагон испуганно вскрикнул и затормозил. Луна левой рукой встряхнула уздечку, а правой, успокаивающе похлопала грифона по шее. И вдруг на ее обнаженные руки с неба упали капли крови. Такие же алые капли растеклись по ее поднятому вверх лицу…

Рагон заметался, потеряв ориентир. Он пошел на снижение, то резко проваливаясь в воздухе, то тяжело выныривая. Грифон, казалось, обессилел: его крылья, под напором воздушных потоков поднимались легко, но ему требовалось немалое усилие, чтоб опускать их. От очередного провала он уже не смог выровнять полет. От падения его удерживали только распахнутые крылья. Луна внутренней поверхностью бедер чувствовала, как дрожит его тело. Вцепившись в опоясывающие грифона ремни сбруи, Луна изо всех сил старалась удержаться в седле.

Сожалея о том, что они быстро теряют высоту, девушка взглянула наверх и увидела, как с неба, оставляя светящийся след, падает темный предмет… С небольшим отрывом от него летел округлый сине-голубой камушек… Будь он далеко, Луна приняла бы его за звезду, так он сильно переливался… Если бы грифон завис хоть на минутку, эти странные штучки можно было схватить руками. Но Рагон продолжал снижаться… И девушка резко тормознула грифона. Но когда она протянула свои раскрытые ладони, чтобы поймать один из них – Рагон протестуще закричал и резко рванулся в сторону от них. И если б Луна не вцепилась в его гриву, она бы точно свалилась.

«Рагон, ну что ты делаешь? Ты все испортил! Они же падали мне прямо в руки!» – вскричала девушка.

Она сжала коленками бока грифона и попытаясь развернуть его и направить вниз за теми светящимися камушками, ведь их еще можно было догнать и поймать. Но грифон как обезумел. Он уже не слушался ее. Издав крик, полный страха и боли, Рагон полетел прочь…

А Луне вдруг стало все безразлично. Невероятная усталость сковала ее члены. Рагон, едва махая крыльями, привез ее обратно во Врану. Подлетая к воротам зверинца, он неудачно спикировал, пробороздил головою песок и остался лежать, как неживой. Одно его черное крыло было сложено, другое распластано по земле. Луна кубарем скатилась с его спины и склонилась к расцарапанной морде. В открытых глазах Рагона застыла тоска.

Луна погладила его голове.

– Рагоша! Ты устал, да? Прости меня, малыш. Пойдем, еще несколько шагов осталось пройти. Я тебе водички налью. Если хочешь, искупаю из шланга. Рыбки в пруду наловлю. Хочешь?

Протолкнув обессиленного Рагона в вольер, Луна почувствовала, что каждое движение дается ей с трудом. Ей тоже хотелось прилечь возле грифона, отказывающегося от пищи и воды, и не двигаться, не существовать, не быть… Ощущение было таким, как будто в черную дыру провалилась, будто душу вынули… Жить стало нечем и не для чего…

Такой крайне обессилевшей и нашел ее дядя Фат вечером в вольере.

– Луна! Луна! Что с тобой? Ты заболела? – тормошил он ее.

Неделю Лунаэль боролась со странной болезнью, одолевшей ее. После той поездки с Рагоном к водопаду, что-то изменилось в ней самой, и в ее жизни.

Радости не стало… Как будто дышать стало нечем… Ощущение полной никчемности существования поселилось в ней.

Луна пыталась разобраться, отчего все так произошло? В чем ее вина? Что она сделала не так?

«Может, мы что-то нарушили? – думала она. – Переступили черту, за которую, рожденным на земле нельзя… Только небожителям можно и полудухам?»

«Но мы с тобой не будем поддаваться таким настроениям, да Рагон? – говорила она своему другу – грифону, навещая его. – Мы же алькоры! Мы стойкие, мы сильные, и мы все преодолеем, правда?»

* * *

900 лет спустя после начала новой эры…

Выхватив щипцами раскаленный добела клинок из огня, юноша с пепельно-серыми волосами опустил его на наковальню.

Бум-с! Бум-с! Бум-с! – его молот, разбрызгивая горящие искры, со звоном плющил сталь. Шепча заклинание, молодой кузнец посыпал магическим порошком остывающий изжелта-красный сплав. И когда, шипя и пузырясь, тот проникал в металл, укрепляя сплавы, Грейн снова отправил его в раскаленный горн. А чтобы меч был легким и пружинистым, Грейн закалял его в горячей расплавленной соли. Так учил его наставник – один из лучших среди гномов мастеров по изготовлению оружия.

Какой же я был глупец, – думал про себя молодой полуволк, стуча молотом, – когда безоружным рвался в Дрэймор! Сестра не пускала, а я рвался! Сколько было ссор и скандалов. Снова и снова я убеждаюсь, как права была Моран. Чтобы сразиться с темными силами, я должен собственноручно сковать для себя оружие.

Поддувая в печь углерод для прочности стали, Грейн мечтал, что этим мечом он покарает всю злобную нечисть Дрэймора, ту, что лишила его родителей и выгнала из дома.

Осиротел Грейн в шесть лет. В чужих краях крепкая и сильная его сестра – подросток была вынуждена зарабатывать на жизнь на гладиаторских боях. Но подросшего Грейна Моран на ринг не пускала, хотя он, как и все алькоры из расы полуволков был силен, ловок и его раны заживали на глазах. Но была ли их раса, по-прежнему, бессмертной, Грейн теперь не знал: слишком многое изменилось с тех пор, как их родина погрузилась во мрак….

Сестра, заменившая Грейну мать, заставляла его выучиться какому-нибудь мирному ремеслу, чтобы люди уважали их, чужеземцев, доверяли им и не боялись их. Моран переживала, когда их лесных братьев-полуволков называли бандитами, и хотела, чтобы их с братом в Мэллоре признали за своих. И Грейн, уступая ей, столярничал, тачал сапоги, и со стаей других полуволков под руководством Моран защищал границы Мэллора от грабительских набегов дрейморских калу.

Учиться у гномов кузнечному делу – это была идея Моран, и парень теперь был рад, что послушался ее.

Поправляя повязку на лбу, чтоб глаза не заливало соленым потом, Грейн спешил завершить другое задание, порученное ему мастером. Готовый меч, отполированный до зеркального блеска и украшенный красиво прокованным узором, висел на стене. А Грейн ковал себе волшебный щит.

Щит впечатлял размерами и красотой, но главным его достоинством было то, что отбит он был из металла, который создали гномы, гении кузнечного дела. Этот металл невозможно рассечь мечом или проткнуть стрелами, помять булавой или расплавить пламенем. Воин, укрывшийся за ним, становится неуязвим.

– Ну вот и готово! – юноша мысленно похвалил себя за удачную работу. – Мастер Бон, я закончил! Поглядите, какой красивый!

В кузницу вошел седовласый гном. Несмотря на малый рост, он держался важно и осанисто, как подобает заслуженному мастеру.

– Посмотрим, посмотрим… так… – гном обошел щит кругом, разглядывая затейливый орнамент, затем попытался поднять его с наковальни – поднатужился, поднапрягся… затем, хитро улыбнувшись, оставил эту затею.

– Красивый, да! Никто не сравнится с тобой, Грейн, в изяществе оружия, которое ты куешь, но воин должен быть быстр и изворотлив. Поэтому, Грейн, я не могу гарантировать тебе победу над врагом, а это значит, я не могу похвалить и твой труд. Искусство мастера заключается, прежде всего, в легкости его творений, – и учитель, не прикасаясь к щиту, провел ладонью над поверхностью металла, при этом из-под его пальцев просочилось неяркое голубоватое свечение. – А вот теперь это, действительно, хорошая работа, смотри! – гном с легкостью поднял щит одной рукой. – Большой и невесомый! Сколько раз я тебе говорил: не забывай проговаривать заклинание на каждый удар молота!

– Да я и не забывал, – упрямился юноша, – я все делал, как вы говорили.

– Значит, ты отвлекался, а надо быть максимально сосредоточенным в мыслях. Завтра мы поработаем над этим вместе…Что это там за шум на улице? Гномы кричат и, как будто, кто-то крыльями хлопает… Неужели опять драконы разбушевались? Мало они нам крови попортили! Пойду, посмотрю.

Едва гном вышел из кузницы, как его борода и волосы разметались от мощных порывов ветра, поднятого трехметровым размахом крыльев. Наблюдая за полетом приближающегося дракона, мастер Бон не заметил, что прямо на него несется тролль с дымчато-голубоватым посохом в руках, а все вокруг, к чему успел он прикоснуться своей магической палкой, покрылось толстой ледяной корой. Мастер Бон отшатнулся и, инстинктивно выставив руки перед лицом, попытался защититься, но… так и застыл, неумолимо превращаясь в ледяную статую. В тот момент, когда тролль поравнялся с мастером, дракон изверг сноп пламени, нацеливаясь в беглеца, но промахнулся и попал в жилой дом. Но старому гному было уже все равно…

– Мастер, что там? – крикнул Грейн в приоткрытую дверь.