Женщина в бегах

Но в эту ночь, в их первую годовщину, она не задумывалась о будущем слишком серьезно, а в дневнике была заполнена всего одна страница.

Около трех часов утра Шон вернулся.

Она притворилась спящей.

Он не стал заходить в спальню. Нет, он просто стоял там, его тень становилась все четче и длиннее. Наконец он ушел, а потом… музыка. Лютер Вандросс в колонках. Какого черта?

Миссис Диксон лежала, свесив одну ногу с кровати, пока Лютер пел о времени, когда она играла на своей милой гитаре. Она не знала, что и думать. Шон был не таким. Явно злой, такой карикатурный ревнивец. Он не был пьян, хотя это было бы логично. Она и раньше видела такой гнев. В те тяжелые времена ее били, толкали, щипали. Такое насилие всегда на виду. И она плакала в постели, пока из другой комнаты звучали странные любовные песни Лютера Вандросса, ее любимого певца.

Это не Шон.

Нет.

Вот что она сказала себе на следующее утро, стоя с опухшими глазами, перед зеркалом в ванной со светом, который буквально накануне придавал ей гламурный вид. От этого света порез на губе, нежно-фиолетовый синяк на правой руке и соответствующий синяк на пояснице казались уродливее и злее, чем были на самом деле. Да, все дело в свете.

Шон вошел в ванную и встал позади нее. Он встретил ее взгляд в зеркальном отражении.

– Мы немного увлеклись, а?

На нем были джинсы «Левайс» и его любимый свитер с V-образным вырезом поверх белой футболки. Униформа славного парня. Он провел рукой по своему красивому лицу.

Слеза скатилась по щеке миссис Диксон. Единственное движение во всем теле.

При виде этой капли в глазах Шона вспыхнул гнев.

– Я… – Его ноздри раздулись.

Едва дыша, она оторвала от него взгляд. Она окаменела, когда его дыхание обожгло ей уши. Что он собирался делать?

Он сказал:

– Я больше никогда не трону тебя. Ладно?

Его слова были словно гигантская пилюля, скребущая горло и оставляющая после себя горький привкус. Она ее проглотила, затем прошептала:

– Хорошо.

Он взял ее за плечи, затем поцеловал в макушку.

– Я не заслуживаю тебя, я знаю. Ты знаешь. Все в мире, в том числе тот вчерашний мужик, знают это, и я тоже. Ты невероятная, миссис Диксон. У меня перехватывает дыхание, и я все исправлю.

Почти то же самое он говорил, когда извинялся за то, что забыл о ее дне рождении в прошлом месяце. Я все исправлю.

Сегодня утром он поцеловал синяк на ее руке.

– Одевайся. Мы позавтракаем, а потом пойдем по магазинам, хорошо? Я собирался тебя удивить, но… – он внезапно застенчиво улыбнулся. – Я купил нам билеты на шоу Копперфильда сегодня вечером. Ты же любишь Копперфильда. Поехали.

Он подмигнул ее отражению и шлепнул по заднице.

Миссис Диксон напряглась от этого легкого удара. Даже после того, как он вышел из ванной, она осталась там перед этим волшебным зеркалом с бриллиантом в носу. Безупречная. Хотя синяки становились все более уродливыми, кровь продолжала течь по разорванным сосудам под ее кожей. Она не хотела видеть это уродство в день своей первой годовщины.

Так что она порылась в своей косметичке, откладывая в сторону подводку, блеск для губ, тушь, увлажняющий крем, точилку, ватный диск, пинцет… А, вот. Она открутила крышку флакона с тональным кремом и выдавила идеальную каплю на палец.

Глава 14

Ти заказала десерт, затем попросила Грей пообещать, что она не затащит Изабель обратно в Лос-Анджелес.

Но Грей не нанимали, чтобы кого-то куда-то тащить. Посмотрев, как Ти ест чуррос и мороженое, и оплатив счет, она проводила женщину на стоянку, к потрепанной зеленой «Альтиме». Заднее окно было уставлено тысячами кукол-троллей.

Солнце село, и весь свет исходил от сотен фар и стоп-сигналов машин, которые тянулись на восток и запад по бульвару Джефферсон. Пришло время вступить в бой.

– Попросите Изабель прислать то, что мне нужно, – сказала Грей Ти, – и я заберу собаку, откуда она решит, и тогда мы закончим. Обещаю.

– Я сделаю все возможное, чтобы убедить ее, – сказала Ти. – Спасибо, Грей. Храни вас Господь.

Вернувшись в ресторан, Дженнифер схватила сумочку с банкетки, которую делила с Грей, всего на шесть минут.

– Ну вот, не поработали сегодня вечером, называется.

– Не волнуйся, – сказала Грей. – Ты не работала. И тут ничего не поделаешь.

– Ты сказала ей встретиться с тобой здесь, – отметила Дженнифер.

– Ошибка новичка, – сказала Кларисса.

Дженнифер взяла Грей под руку, пока они шли к выходу.

– Продуктивно?

Грей оглянулась на бар. Хэнк наливал пиво для ребят из колледжа.

– Она говорит, что парень избивал Изабель.

– Что с голосом? – спросила Дженнифер.

– Не понимаю, почему Ник дал мне это дело. То есть я понимаю, но…

Дженнифер сжала руку Грей.

– Если не хочешь, я возьму. И ты сможешь вернуться к тому, что у тебя получается лучше всего. Что это у нас? Печатать?

– Набор и проверка, – сказал Грей. – В любом случае Изабель должна прислать доказательства того, что она жива, завтра. И тогда я раскрою свое самое первое дело. Ура.

С этими словами Грей снова села в «Камри» и поехала домой по извилистой дороге за пять лишних миль. Ее маршрут – многоножка, картина из красных лент, пуля, рикошетившая через труп площадью 503 квадратных мили. Никаких черных «Рендж Роверов» или красных «Ягуаров» в зеркале заднего вида. И это заставило ее задуматься о своем обещании не тащить Изабель Линкольн обратно в Лос-Анджелес.