Чужие. Охота на жуков: Антология

Только теперь они уже не были зеркальным отражением друг друга. Рук двигался, как человек, но его безжизненное пластиковое лицо не выражало никаких эмоций. Бишоп не определился в своем отношении к понятию «душа», но одного взгляда в пустые глаза Рука было достаточно, чтобы понять, что никакой души там не было.

Без малейшего колебания, Рук атаковал его, занося для удара черный боевой нож с шестидюймовым лезвием. Бишоп отвел удар в сторону, нож прошел мимо, а он нанес удар основанием ладони в точку уязвимости киборга – недаром он внимательно изучил все уязвимые места в своем теле – и через три секунды Рук уже лежал у его ног, выронив клинок.

Бишоп коленом прижал противника к полу. Быстрое «мне жаль» – и он всадил лезвие ножа точнехонько в нервный узел, передающий команды мозга телу киборга. Рук не был мертв, только обездвижен. Через какое-то время кибернетическая система перейдет в режим «выключено», и в конце концов отключится полностью, но это случится еще через несколько человеческих жизней.

Бишоп встал, подбросил нож, заставив его крутнуться в воздухе, ловко поймал за лезвие и убрал в ножны на поясе.

– То, что тебя не запрограммировали на что-то, не означает, что этому нельзя научиться, – бросил он Руку, хотя тот уже не мог услышать его слова. Синтетик лежал ничком, повернув голову в сторону и уставившись на Бишопа одним глазом. Из автоматически открывающегося и закрывающего рта вытекала струйка белой гидравлической жидкости.

Когда цифры на таймере замерли на нуле, Рук пригнулся за стеной, которая, по его вычислениям, должна была меньше всего пострадать от взрыва конвертеров.

Бум!

В книжках, которые он читал, звук взрыва обозначали именно так, но то, что он услышал, не было похоже ни на какой «бум»: это был низкий оглушительный рокот, подобный грохоту грома. Бишопу показалось, будто его прихлопнуло страшным ударом, который состряс всю станцию, разрушая помещения и конструкции. Бишоп вспомнил о красивой рыночной площади, изуродованной пулями и осколками, и подумал, что оставшиеся там умирающие навсегда похоронены под руинами здания.

Взрыв сильнее всего ударил по его противникам. Бишоп перезапустил таймер и побежал в ту сторону: у него было меньше минуты, чтобы успеть надеть маски на заложников, если кто-то из них остался в живых.

Большая часть «Группы Эф» погибла, вокруг лежали окровавленные разорванные тела, но четверо остались живы и сейчас стояли, направив оружие на Бишопа. Он резко затормозил.

– Это я, Рук, – его голос звучал плоско, безжизненно и, главное, спокойно, в точности как голос его искалеченного собрата. Он вынул нож из ножен, показал его пиратам и положил на землю. – Бишоп мертв.

Один из солдат сплюнул и опустил оружие. Остальные последовали его примеру:

– Что у тебя в сумке?

– Я нашел взрывчатку, – Бишопу нужно было заставить их говорить и протянуть время. Из-под кучи обломков доносились крики одного из раненых пиратов. Бишоп покосился в ту сторону и перевел взгляд на Ки Паркера, главаря группы: – Хотите, я их откопаю?

– Нет, я хочу, чтобы ты взял свою сумку с взрывчаткой и отправился на корабль морпехов. Скажешь им, что ты Бишоп, и взорвешь этих мерзавцев к чертям собачьим. Пусть получат за наших ребят. Это приказ, Рук. Покончи с ними.

– Да, конечно, – так же спокойно и безжизненно согласился Бишоп. – Какие-нибудь еще задания?

Согласно таймеру, с момента взрыва конвертеров прошло двадцать секунд. Концентрация опасных веществ в воздухе нарастала; внутренние датчики должны были подать сигнал, когда заражение достигнет опасного для Паркера уровня.

– Какие, к черту, тебе еще нужны задания? Отправляйся!

Бишоп глянул вверх:

– Крыша нестабильна. Вам лучше уйти отсюда.

Паркер выругался, оглядываясь. Большинство заложников – пятеро взрослых и трое детей – выжили. Остальные трое оказались погребены под завалами вместе с пиратами.

– Ладно, поднимай их и пошли отсюда. Показывай дорогу.

Бишоп старался двигаться медленно, отсчитывая секунды. Сигнал тревоги на сетчатке загорелся красным, он моргнул, выключая сигнал, и повернулся к группе людей позади себя.

Паркер и оставшиеся в живых пираты еще держались на ногах, но двигались нетвердо. Один из заложников – ребенок – упал, и взрослые подхватили его. Второй ребенок, постарше, пошатываясь, уцепился за женщину рядом с ним. Все они тяжело дышали, хватая ртом воздух.

– «Превокс», – выдохнул Паркер и, опередив Бишопа, рванулся к шкафам с защитным снаряжением. Он провел пальцами по электронной панели замка, выхватил маску и натянул ее, жадно вдыхая. Бишоп следил за каждым его вздохом.

Паркер обернулся к синтетику, которого он по-прежнему принимал за Рука, и Бишоп навсегда запомнил его взгляд – отчаянный, полный ужаса и злобы. Бишоп никогда ничего не забывал, но в выражении лица пирата было что-то особенное.

Это мгновение было важно.

– Я не Рук, и маски не работают, – Бишоп подхватил Паркера и усадил его на пол. Пирату удалось стащить с себя маску, и он пытался дышать, но безуспешно. Его кожа посерела. – Мне нужно спасти заложников. Вам я тоже помогу, но только в последнюю очередь.

Бишоп разоружил Паркера и отложил винтовку в сторону. Остальные из «Группы Эф» уже упали, впрочем, как и заложники. Действуя методично, Бишоп разоружил пиратов и надел маски на заложников, начиная с самого младшего. Из-за того, что несколько гражданских погибли, у него остались лишние маски.

Но когда он вернулся к Паркеру, было уже поздно. И для Паркера, и для остальных пиратов.

«Я не могу причинить вред человеку», – подумал Бишоп. Но ведь он и не причинил никому вреда – просто наиболее логично расставил приоритеты в задаче помощи людям, и не его вина, что при этом кто-то погиб. «В любом случае, лучше уж пираты, чем заложники», – мелькнула еще одна мысль. Бишоп не был уверен, имеет ли он право на подобные суждения, и не знал, кто в подобном случае мог бы определить, что хорошо и что плохо.

Он подхватил обоих детей и бросился бежать к выходу на поверхность.

* * *

Морпехи оставили ему челнок, но людей рядом не было: из-за взрыва поверхность была нестабильна. Датчики Бишопа регистрировали многочисленные сбои системы жизнеобеспечения, станция могла взорваться в любой момент: если не главный реактор, то запасы кислорода, когда до них доберется распространяющийся по помещениям огонь.

Бишоп вновь и вновь возвращался за заложниками, относя их по двое на шлюпку. Вернувшись за последними двумя, он обнаружил их мертвыми. Их рты были раскрыты, а глаза поблескивали серебристым цветом, характерным для отравления «Превоксом». Масок на обоих не было.

Бишоп стоял над ними, пытаясь понять, что произошло, когда пуля ударила его в спину.

Он не знал, что ощущает настоящий человек, когда ему больно, но его словно бы проткнули насквозь обжигающе горячим лезвием. То ли стрелявший знал, что делает, то ли ему просто повезло, но пуля попала в нервный узел. Бишоп рухнул на землю и перекатился на спину, чувствуя, как вся левая половина тела немеет и отключается.

Двое из «Группы Эф» стояли над ним, направив на него винтовки. На них были маски – те самые, которые он надел на заложников.

Это было полной неожиданностью.

Бишоп знал, что на его лице отразились эмоции, но не был уверен, как он при этом выглядел. Как трагикомическая маска, рассеченная посередине, подобно лицу лейтенанта Ларсена? Его искусственный мозг информировал, что боль не прекратилась. Оказывается, умирать больно. Это был интересный факт. Киборг задумался, боится ли он предстоящей смерти. Гидравлическая система сигнализировала о перегрузке, словно Бишоп бежал изо всех сил, хотя на деле он едва мог шевельнуться. Язык у него пересох, и он почувствовал холодную струйку жидкости под собой. «У меня течет кровь… нет, гидравлика. А есть какая-нибудь разница?»

– Гребаный синтетик, – женщина выругалась под маской и пнула Бишопа в бок, но удар пришелся по той стороне, которую он больше не чувствовал. – Что, не ожидал? Под завалом остался чистый воздух, и это нас спасло. А потом мы выбрались и нашли маски. – Она постучала пальцем по маске, скрывавшей ее лицо: – Так что спасибо тебе за помощь.

– Я тебе покажу «спасибо», урод, – сказал мужчина, и оба пирата направили винтовки на Бишопа. На таком расстоянии пули должны были разнести его в клочья.

Бишоп попытался заговорить, но половина лица не шевелилась, и он не был уверен, что ему удалось сказать то, что он хотел: «Мне очень жаль».

Это была странная фраза, и Бишоп был совершенно уверен, что его система не функционирует нормально, потому что он безошибочно узнал затопившее его чувство. Жаркое, неконтролируемое и почти человеческое в своей ярости. «Если дать им уйти, они убьют заложников» – это было все, что он понимал в тот момент. Моральная дилемма, на решение которой синтетик не был запрограммирован.

Пока он не запрограммировал решение сам.

Бишоп восстановил синхронизацию своей системы с масками и отключил их.

Он видел лица пиратов в тот момент, когда они поняли, что маски не работают, и что они дышат воздухом, насыщенным смертоносным «Превоксом». Он ожидал, что они начнут стрелять в него, но вместо этого оба бросили оружие и вцепились в маски, тряся их, словно пытаясь заставить работать. Потом пираты сорвали маски в отчаянной попытке вдохнуть чистый воздух… которого не было. А потом…

Бишоп закрыл глаза, чтобы не видеть их последние мгновения. Он ощущал что-то новое – чувство вины.

Выполняя свое последнее задание, Бишоп установил связь с челноком, перевел управление на автопилот и приказал катеру доставить выживших заложников на корабль. Он следил за челноком до тех пор, пока тот не отошел слишком далеко и связь не оборвалась. Ему оставалось только надеяться, что катер доберется до цели, и лейтенант Ларсен поймет, что он выполнил свою работу. «Я правильно расставил приоритеты, – сказал он сам себе. – Я никого не убивал. Только расставил приоритеты, защищая людей».

У него не было больше заданий. Бишоп перевел систему в режим экономии энергии и уснул.