Осколки Веры

Лицо друга и его улыбка как во сне.

Мокрое шоссе, и вновь все повторится.

Ты опять его не сберегла.

И беда крадется подворотнями,

Выжигая все в тебе дотла,

Год Быка, все красное, все красным.

Горем выжигает мир вокруг,

Вновь пытаешься понять, где правда,

Кто твой враг и где же истинный твой друг…

За 12 часов до срыва.

Проснувшись, почувствовала себя гадко и разбито. Набрала воду в ванну, легла. Вдруг вспомнила, как пару месяцев назад вышла в магазин и увидела Ларку, идущую навстречу. Поразило, что Лара пыталась идти, но ее ноги странно подкашивались. Вспомнила, что в деревне бабушке подсунули пару утят с аномалией развития костей, они ковыляли также, переваливаясь и странно западая то на один бок, то на другой. Я побежала навстречу и подхватила подругу. Лара не могла говорить из-за рыданий. На предложения вызвать скорую отрицательно мотала головой. Лицо и одежда Лары были в грязных подтеках. Пока набирала ванну, помогала ей раздеться. Лара была избита, на руках и спине начали отчетливо проступать синяки. Тощая, маленькая, с по-детски нулевым размером груди, она вызывала у меня безумную жалость.

Посидев в ванне и успокоившись, Лара рассказала, что из-за делишек отца ее снова поймали и увезли за город, вытащили на обочину и хорошо попинали. Велели отцу ее привет передать. Номер машины она не видела.

– И, знаешь, та же трасса, рядом с местом, где Саша погиб… Почти три года прошло, а помню как вчера.

Лара снова начала плакать. Я тоже вспомнила все обстоятельства гибели Саши, меня передернуло. Иногда на грани сна и реальности мозг снова проигрывал аварию, Саша с неестественно вывернутой рукой на обочине, его остекленевшие глаза. Ларка, сидящая рядом с ним и с воем раскачивающаяся. Непрекращающийся дождь со снегом. До приезда скорой я все переживала, что Саше холодно и мокро, укрывала его своим пальто. О том, что у меня сломаны ребра и сотрясение мозга, узнала только в больнице. Оказывается, человек в состоянии аффекта полностью не чувствует физическую боль.

– До сих пор шепчутся за спиной, что парня убила. Ты же помнишь, какая погода была? Поганый дождь и трасса мокрая. Да, я была пьяная, да, он вместо меня сел за руль. А Саша сам не пристегнулся. И что мне теперь, не жить? Я молодая, я жить хочу. А глаза ночью закрываю и вижу их, всех ушедших. Почему-то гора, понимаешь? Гора тел. Саша лежит сверху и смотрит.

Я молча сидела рядом и не знала, что сказать.

Напоила ее горячим чаем с медом, уложила спать рядом. Утром, проснувшись, обнаружила, что Ларка уже ушла.

Появилась через несколько дней с цветами и конфетами. Благодарила так, будто я спасла ее чуть ли не от смерти.

– Глупости, Лара, любой друг так бы поступил на моем месте

– А вот и не глупости. Вот именно друг. А у меня их нет. Все папины подлипалы, всех только деньги моей семьи интересуют.

Еще вспомнилось, как съели на двоих литровую банку черничного варенья, отчего зубы приобрели странный, тёмный оттенок. Намазались, далеко заходя за контур губ, ядовито красной помадой, пошли поздно вечером на улицу. При приближении к людям выдавали самую широкую улыбку, все шарахались. Один парень убежал под наш смех. Заходили в магазины и для прикола спрашивали, широко улыбаясь, у продавцов бутылку водки. Одна продавщица даже осенять крестом себя начала.

Потом вспомнилось, как Лара с компанией неожиданно заехала за мной в четыре утра, как она объяснила: «Тебя стало, Верка, жутко не хватать. Поехали с нами на дачу встречать рассвет над рекой». Как лежали на расстеленном одеяле и смотрели на полоски на небе, и солнце такое нежное и еще прохладное. Как горланили в обнимку спьяну песни, обычно Лара заводила, а я подхватывала. Да много чего вспоминалось из нашей дружбы. Я хотела бы ненавидеть Ларку и решительно не могла возненавидеть ее.

Слишком много было всего… Доверия, выданного вперед… И как мало оказалось надо, чтобы все разрушить. Банальной зависти оказалось достаточно.

Зависть прошла метелью и смела дружбу, все разрушив. Все, что я строила годами и, видимо, строила одна, без Лары. Сейчас даже не была уверена, что на данный момент обиднее – подлость Сергея или подлое отношение Лары. Сергею решила не звонить и не разбираться. Знала, он в любом случае скоро «выплывет». Сколько раз я решалась разорвать этот порочный круг и не брала трубку при его звонках, блокировала его номер, начинала новые отношения с «правильными» людьми, но он приходил и… все начиналось снова.

Но в этот раз что-то сломалось. Сидя в ванной, я вдруг осознала, что нить, долгое время дрожавшая в напряжении внутри, ослабла. Боль утихла. Стало все равно, наплевать и на Ларку, и на Сергея. Очнулась, почувствовав, что вода стала холодной.

Вера: Миражи

Если есть гриб «груздь», то должен быть и гриб «радоздь»…

Автор неизвестен, «народная мудрость»

Через день ПОСЛЕ срыва.

Есть у меня подруга Таня, обожаемая всеми, веселая заводила. Вот к ней я и пошла. Не могла «собрать себя» в эти дни, все валилось из рук. Таня была с похмелья, но, как всегда, бодрая, только прищур глаз выдавал, что ей не особо хорошо сейчас. Таня красивая, статная, русые длинные волосы, голубые глаза, любительница платьев с декольте. У нее всегда были отношения. Я не помнила, чтобы она хоть день была одна. Таня предложила накатить по сто грамм «для начала». Я обычно не имела привычки так начинать субботний день, но мысль неожиданно понравилась.

После, на балконе, прикурив и смачно сплевывая, Татьяна заявила:

– Хорошо тебе, Верка. Вон ты какая чистенькая! Тебя поваляли, глядишь, а ты снова светишься, как и не было ничего. А я скоро скурвлюсь.

Я аж поперхнулась дымом. Слово было ново и необычно. В голове крутилось только старорусское – курва.

– Ну какая ты, Таня, курва? Ты нормальная.

– Нет, я загашенная курва, и дальше станет только хуже. Замуж, наверное, надо выйти.

– Ты сейчас с кем?

– Физрук из нашей школы.

– Ты реально сейчас издеваешься? Он же вообще, ну, фу-у. Мы школу-то давно закончили, тебя чего туда потянуло?

– Ты чего, он еще нормальный, все дела. На табуретку меня ставит и, начиная с пальчиков ног, нацеловывает

– В смысле, вот прямо на табуретку ставит? Как в детстве? Давай стишок, детка, расскажи на табуреточке?

– Ну, да. И, значит, начинает с пальцев ног, а потом…

– Слушай, ты можешь не описывать ваши игрища? Вообще смахивает на латентного педофила! Табуреточка, школа, девочки в шортиках? Он как, в целом нормальный?

– Не знаю ничего я уже, мне все равно. Пошли прошвырнемся, пока мать не пришла.

То, что с матерью Тани лучше не сталкиваться, я знала – задолбит нравоучениями часа на полтора. Чай усадит с ней пить и устроит долбежку мозга – как Таня называла, мозгоклюйство. Особо радовала история про то, как она девственницей в двадцать семь лет замуж вышла. Таня один раз не выдержала и выразилась:

– Это, как раз, и не удивительно! Только папа и польстился на такую мозгоклюйку. Но быстро понял что, и… почем, и… сама знаешь, что дальше было…

На что получила затрещину по голове и порцию отборного мата.

Вышли. Возле нас остановилась машина со знакомыми парнями, они позвали с ними выпить. Сели. Поехали к кому-то на квартиру, веселье продолжалось по нарастающей. Съели всё, что было в холодильнике у хозяина. Это называлось «Поиграем в саранчу». Таня сказала:

– Раз больше ничего нет, надо искать другое место.

Пока шли, во дворе встретили соседа из третьего подъезда, он был на себя не похож. Обычно тихий, а сейчас очень веселый, разговорчивый. Это сильно сбило меня с толку, и на его предложение посидеть в укромной беседке детского сада я ответила согласием. Таня уснула там же на скамейке. Рустам завел речи про погоду, природу, чем еще сильнее удивил. Видимо поэтому я потеряла бдительность и очутилась на его коленях. Сидела как тряпичная кукла. Сначала он аккуратно поглаживал по спинке, потом начал нашептывать:

– Ты, Верка, такая вся вечно недоступная, то с одним, то с другим, аж завидно. Давай и со мной разок.