Рыцарь зимы

Патрик поспешно схватился за рукоять, не давая юноше обнажить клинок.

– Это всего лишь путешественник, Эндрю. Успокойся. Не все жители Востока непременно сарацины. Это всего-навсего мирный араб, моряк или торговец.

Все вокруг казалось Эндрю удивительным и странным. В городе пахло навозом и человеческими нечистотами. Мужчины открыто мочились в узких улочках. Псы гадили на пороги. У обочин валялись гниющие овощи. Повсюду деловито сновали крысы, за которыми гонялись тощие коты. Тяжелый запах ослиного и конского пота забивал ноздри. Повсюду на тротуарах и в подворотнях отсыпались пьянчуги. Беспризорные дети рыскали по улицам, осторожно и беззвучно, как кошки, выискивая возможность что-нибудь стащить. Ярко накрашенные женщины дергали мужчин за туники и что-то шептали на ухо. Тут и там в толпе можно было заметить людей благородной наружности, которые взирали на городскую суету с презрением и надменностью, словно сами не являлись частью столь низкого и грязного сообщества.

То и дело актеры проходили по небольшим площадям, окруженным кирпичными или деревянными домами с выдающимися вперед нависающими над улицей верхними этажами. В городе было много колоколен и церквей, нередко расположенных в нескольких шагах друг от друга. И монастыри, мужские и женские. Столько людей, столько зданий, все пространство забито ими до отказа. Эндрю никак не мог понять, почему так, если за городом столько простора. Ведь можно просто-напросто ставить дома реже? А они вместо этого примыкали друг к другу, склонялись друг к другу, толкались друг с другом. Почти весь Лондон находился на северном берегу изогнутого русла великой реки Темзы, вдали виднелся единственный деревянный мост на другую сторону, где располагалось местечко под названием Сутверк.

– Говорят, в следующем году на его месте построят каменный мост, – произнес Тоби, – и заменят деревянный.

– Я не удивлен! – воскликнул Эндрю. – Пятьдесят тысяч человек! Что, если им всем вздумается разом пересечь реку? Деревянный мост просто рухнет под их весом!

Остальные расхохотались.

– А с чего вдруг всем вздумается разом пересечь реку? – уточнил Артур. – Я готов побиться об заклад, что половина жителей города не пользовалась этим мостом ни разу в жизни.

Они осторожно обошли уличного писца, который поинтересовался у Патрика, не хотел бы тот написать письмо своей дорогой матушке.

Юноша отказался, пояснив, что, если только уважаемый писец не освоил язык мертвых, его послание никогда не будет прочитано.

– Что, вообще ни разу? – поинтересовался Эндрю, продолжая разговор с Артуром.

– Думаю, нет, если только они не направлялись дальше, в город вроде Саутгемптона или один из других южных портов.

– Это вероятно, но ведь наверняка каждый житель хоть раз в жизни да ходил на другой берег – просто чтобы потом сказать, что был там.

Патрик произнес:

– Не все так любопытны, как ты, Эндрю. Большинство людей просыпается, думая о деньгах, и ложится спать с той же всепоглощающей мыслью. Деньги – бог, управляющий их жизнями. Как только человек получает дом, в котором можно жить, ему тут же хочется другой, больше да лучше. Если в кладовой есть еда, хозяину тут же нужна другая кладовка, и так далее. Люди могут умереть богатыми, не потратив ни единого пенни, хотя в могиле от денег проку мало. Если они не заработают фартинг, перейдя на другой берег Темзы, значит, нет смысла туда идти.

На улицах Лондона хватало неприятных личностей, но четверо юношей защищали друг друга. Если бы Эндрю забрел в этот опасный город, будучи таким же доверчивым и наивным, как в тот день, когда он только ушел из деревни, то наверняка бы распрощался с жизнью еще до ночи за сандалии на ногах. Все актеры носили кинжалы на поясе, не скрывая их, предупреждая воров и разбойников, что возможные жертвы не так уж беззащитны. Зло таилось на каждом углу, в тенях церквей, под сенью нависавших над улицами зданий, в каждом трактире или пивной. Эндрю дважды оттесняли на опасную улицу с оживленным движением разные негодяи, прежде чем он научился вовремя уворачиваться или отвечать тем же.

Люди в городе часто казались мрачными и неприветливыми и не желали никому уступать дорогу. На одном углу Эндрю чуть не врезался в мужчину, кожа которого была совершенно черна. Юноша стоял, пораженный, невежливо таращась на незнакомца, пока тот не улыбнулся ему, – в Лондоне такое случилось впервые на его памяти. Эндрю ухмыльнулся черному человеку в ответ. Незнакомец казался бы дикарем, если бы не носил тунику и штаны и в связи с этим не выглядел бы как самый обычный горожанин.

– Ты его видел? – спросил он, повернувшись к Тоби. – Как считаешь, откуда этот человек родом?

– В Лондоне много таких чужестранцев, – безмятежно отозвался Тоби. – Думаю, этот из далекой страны, которая называется Африка, она находится рядом с Иерусалимом. Ты еще увидишь здесь темнокожих мужчин, правда, светлее, чем этот. И не все родом из Святой земли. Мир очень велик, Эндрю, в нем много стран и еще больше племен. Видишь вон там человека с желтой кожей и узкими глазами? Он из места, которое еще дальше от нас, чем Африка. А вон тот, со светлым лицом и волосами, скорее всего, из холодной страны. В мире куда больше чудес, Эндрю, чем те, о которых могу рассказать я. Тебе следует побеседовать с моряками и странствующими торговцами. Они бывают повсюду. И чудовища, которых им довелось повидать, столь ужасны, что лучше не смотреть даже на их изображения. У меня были кошмары о драконах, и разных морских монстрах, и созданиях, называемых тиграми, которые едят людей!

Разум Эндрю начал раскрываться, как цветок по весне, по мере того как они шли по Лондону, и его сердце наполнилось благоговением.

Тем вечером они играли перед большой толпой до тех пор, пока стражник не прогнал актеров с площади. Не все остановившиеся посмотреть представление дали им пенни, но четверо юношей заработали достаточно, чтобы заплатить за ночлег и еду в доме еврейской семьи, обошедшейся с ними на редкость гостеприимно. Молодым людям пришлось ночевать на каменном полу в большом зале, но им постелили тюфяки, набитые соломой, спать на которых было мягко, тепло и сухо. Утром они позавтракали горячим молоком и теплым хлебом только что из печи.

Хозяйка сказала им, что они очень хорошие парни, совсем не похожие на тех пьянчуг, которым она иногда давала крышу над головой, и пригласила их вернуться на постой, когда им это будет удобно. Вообще-то, по правде говоря, Патрик и Тоби не отказывались от лишней кружечки эля, но пиво делало их разговорчивее, а не агрессивнее. Артур был искренне набожен, поэтому не употреблял «дьявольское варево», а Эндрю обнаружил, что оно ему попросту не по вкусу.

– Я должен пройти по мосту, – объявил Эндрю своим друзьям. – Я должен перейти с этого берега на другой.

– Зачем, во имя неба? – удивился Артур. – Грязь по ту сторону моста того же цвета, такая же жидкая и так же мерзко пахнет, как на этом берегу.

– Но это же чудо природы! – возразил мальчик.

– Не природы, оно сотворено руками человека, – поправил Патрик. – Этот мост построили люди.

– Но разве человек не является творением природы? – произнес Эндрю, научившийся спорить.

– Разумеется, но, говоря о чудесах природы, обычно подразумевают более естественные проявления ее и Божьей силы – как ракушки и деревья.

– Разве мост сделан не из досок?

– Разумеется, но…

– А доски разве взяты не из деревьев?

– Да, конечно, но…

– Тогда я буду придерживаться своего мнения, – поспешно отрезал Эндрю, прежде чем Патрик, умевший складно говорить лучше прочих, не подобрал нового возражения.

И четверо юношей прошлись до моста, пересекавшего Темзу. Приблизившись, они увидели, что движение на нем самое оживленное – хватало и пеших, и телег, запряженных лошадьми. Мужчины и женщины с раздражением проталкивались через толпу, те, кто был больше и сильнее, отпихивали с дороги слабых. Телеги, повозки, кареты и лошади двигались по левой стороне, а нескончаемый поток людей – по правой.

– Все еще хочешь присоединиться к этому зловонному шествию? – спросил Артур, покачав головой. – В таком случае я лучше подожду тебя здесь.

– Я тоже, – твердо произнес Патрик.

Тоби вздохнул.

– Я пойду с тобой, Эндрю, – тебе понадобится кто-то, способный расчистить путь.

Двое из четверых актеров ступили на мост и влились в поток людей, двигавшихся с севера на юг. Однако едва они миновали треть пути, раздался испуганный крик. Внезапно из лучей тусклого осеннего солнца вылетела пустельга и промчалась прямо перед носом лошади, запряженной в карету. Испуганно заржав, животное взвилось на дыбы, а затем принялось лягаться. Копыта угодили по переднему колесу, оно соскочило с оси и сломалось, а карета угрожающе накренилась к краю моста. Из нее выбросило молодую женщину, которая перелетела через перила и упала в воду. Казалось, она медленно парит в воздухе, приближаясь в облаке кружев к быстро бегущей воде. Испуг на ее лице сменился ужасом, как только девушка ощутила ледяные объятия реки. Незнакомку тут же унесло под мост течением, как раз к той стороне, где Тоби и Эндрю с трудом проталкивались через толпу.

Юноша тут же скинул сандалии и вскочил на перила.

– Остановись! – с ужасом воскликнул Тоби. – Ты утонешь!

Словно не услышав предостережения приятеля и не обратив внимания на голос собственного разума, Эндрю прыгнул. Он ударился о воду и с силой выдохнул, когда ледяной обруч стиснул грудь болью. Руки и ноги казались замороженными сучьями. Побултыхавшись немного, он наконец вынырнул и быстро поплыл, все время оглядываясь. Где же эта девушка? Эндрю дико озирался по сторонам, пока течение несло его прочь. Наконец ему посчастливилось заметить промелькнувшее на поверхности белое кружево. Девушка только что погрузилась в воду с головой, даже юбка еще не успела намокнуть. Эндрю бросился вперед, делая быстрые, уверенные гребки, и вскоре вцепился в кусок ткани. Девушка снова показалась на поверхности, отплевываясь и кашляя.

Она крепко вцепилась в него, едва не утащив под воду, но Эндрю был куда сильнее и крепче ее, поэтому одной рукой разжал пальцы, судорожно стискивавшие его тунику. Девушка тут же обмякла. Тогда он схватил ее за длинные волосы и, удерживая голову незнакомки над водой, а заодно не давая ей снова вцепиться в него, поплыл к южному берегу. Но русло реки в этом месте поворачивало, и течение вынесло их прямиком на лодку, стоявшую у причала. Проплывая мимо нее, Эндрю сумел уцепиться за швартовочный линь и крепко сжал пальцы. Девушка безвольной куклой лежала на воде, словно привязанная к юноше веревкой. Ее лицо то и дело уходило под воду. Жизнь незнакомки в прямом смысле слова висела на волоске – точнее, на густых, длинных кудрях, которые крепко сжимал в кулаке Эндрю.

Юноша держался из последних сил, думая, что в любой миг ему придется отпустить либо девушку, либо линь. Или и то и другое. Он устал и так замерз, что не чувствовал ни рук, ни ног. Эндрю понимал, что не сможет подняться в лодку сам и вытащить из воды девушку. Ему попросту не хватит сил. Все, на что он был способен, – держаться на воде и надеяться на чудо.

И чудо произошло. К берегу со всех ног прибежал рыбак, вцепился в швартовочный линь и начал изо всех сил тянуть лодку к берегу. За ним примчались другие. Вскоре Эндрю почувствовал, как его вытягивают из ледяной воды на сушу. Он по-прежнему крепко держал девицу за волосы, и кто-то с усилием давил на его пальцы, чтобы заставить их разжаться. Затем юноша потерял сознание. Придя в себя, он сел, яростно дрожа, и увидел, что девушка неподвижно лежит на земле. Кто-то укрыл ее теплыми плащами. Эндрю заметил, что и сам бережно укутан в шерстяную материю. Он уставился на безжизненное, бледное лицо незнакомки и кое-как выдавил:

– Она мертва? Утонула?

Ему ответил Патрик:

– Нет, Эндрю, она еще дышит. Ты спас ей жизнь.

– Хвала Господу!

– Да, полагаю, что так, – пробормотал Патрик. – Если, конечно, именно Ему нужно возносить хвалу.