Ловушка для дьявола

Настает неловкая пауза. Элизабет отмечает, что это далеко не первая пауза за время трапезы.

Сегодня День подарков, и вся банда с примкнувшим к ним Мервином собралась в ресторане Куперсчейза. У всех на головах цветастые бумажные короны из рождественских крекеров[2 - Рождественский крекер – цилиндрическая хлопушка в виде огромной конфеты. Крекеры принято разламывать (как правило, вдвоем), в результате чего они хлопают и оттуда вываливается символический подарок (например, бумажная корона).], которые Джойс принесла с собой. Корона Джойс слишком велика и то и дело грозит превратиться в повязку на глазах. Корона Рона слишком мала, и розовая гофрированная бумага растянута у него на висках.

– Вы уверены, что мне не удастся соблазнить вас глотком вина, Мервин? – спрашивает Элизабет.

– Алкоголь во время обеда? Нет, – отвечает Мервин.

Рождество банда провела порознь. Нельзя не признать, что праздник Элизабет дался нелегко. Она надеялась, что этот день разожжет искру, которая придаст сил ее мужу Стефану, немного прояснит ему голову, подпитает воспоминаниями о прежних днях Рождества. Однако нет. Рождество теперь для Стефана ничем не отличается от любых других дней. Пустая страница в конце старой книги.

Элизабет содрогается при мысли о предстоящем годе.

Они заранее договорились встретиться в ресторане на обеде в честь Дня подарков. В последнюю минуту Джойс попросила разрешения пригласить Мервина присоединиться к ним. Он живет в Куперсчейзе уже несколько месяцев и до сих пор изо всех сил пытается завести друзей.

– Он совсем один провел Рождество, – сказала Джойс, и все согласились, что пригласить его было бы уместно.

– Сделаем человеку приятно, – откликнулся Рон, а Ибрагим добавил, что, если Куперсчейз для чего-то и нужен, так это для того, чтобы никто не чувствовал себя одиноким в Рождество.

Элизабет со своей стороны поаплодировала душевной щедрости Джойс, отметив про себя, что Мервин – при определенном освещении, конечно, – обладал той мужской привлекательностью, которая так часто обезоруживает Джойс. У него грубоватый валлийский акцент, темные брови, усы и серебристо-седые волосы. Элизабет уже научилась отличать любимый типаж Джойс, к которому, кажется, относится всякий мужчина с «благообразно мужественной» внешностью.

– Он похож на злодея из мыльной оперы, – вынес свой вердикт Рон, и Элизабет охотно с ним согласилась.

До этих пор они пытались разговорить Мервина темами о политике («Я в этом ничего не понимаю»), телевидении («Бессмысленная штука») и браке («Когда-то я был женат на женщине из Суонси» и так далее).

Приносят еду Мервина. Он отказался от традиционной индейки, и на кухне согласились специально для него приготовить норвежских омаров с отварным картофелем.

– Вижу, ты любишь омаров, – говорит Рон, указывая на тарелку Мервина.

Элизабет отдает должное Рону: он хоть как-то пытается помочь.

– По средам я ем омаров, – соглашается Мервин.

– А сегодня среда? – удивляется Джойс. – Всегда сбиваюсь перед Рождеством. Никогда не помню, какой это день недели.

– Сегодня среда, – подтверждает Мервин. – Среда, 26 декабря.

– А вы знали, что норвежского омара еще называют «дублинской креветкой»? – спрашивает Ибрагим, увенчанный модно съехавшей набок бумажной короной. – А иногда – «морской колбасой».

– Да, я, конечно же, это знаю, – отвечает Мервин.

В прежние годы Элизабет доводилось раскалывать орешки и покрепче Мервина. Как-то раз ей пришлось допрашивать советского генерала, который за три с лишним месяца плена не произнес ни единого слова. Уже через час генерал пел вместе с ней песни Ноэла Кауарда. Джойс «окучивает» Мервина последние несколько недель – с тех пор как завершилось дело Бетани Уэйтс. Пока она узнала только то, что он работал директором школы, был женат, завел третью собаку и что ему нравится Элтон Джон. В общем, не так уж много.

Элизабет решает, что пора брать быка за рога. Иногда приходится делать больно, чтобы вернуть пациента к жизни.

– Итак, если отставить в сторону нашу таинственную подругу из Суонси, Мервин, как у вас в целом дела на личном фронте?

– У меня есть возлюбленная.

Элизабет видит, как Джойс едва заметно приподнимает бровь.

– Рад за тебя, – говорит Рон. – Как ее зовут?

– Татьяна, – отвечает Мервин.

– Красивое имя, – вступает Джойс. – Но почему я впервые о ней слышу?

– Где она празднует Рождество? – спрашивает Рон.

– В Литве, – говорит Мервин.

– Жемчужина Балтики, – замечает Ибрагим.

– Получается, мы ни разу не встречали ее в Куперсчейзе, не так ли? – спрашивает Элизабет. – С тех пор как вы здесь поселились.

– У нее отобрали паспорт, – отвечает Мервин.

– Господи! – восклицает Элизабет. – Какое несчастье! И кто же его отобрал?

– Власти, – отвечает Мервин.

Рон качает головой:

– Похоже на правду. Черт бы побрал эти власти.

– Вы, должно быть, ужасно по ней скучаете, – говорит Ибрагим. – Когда виделись с ней в последний раз?

– Пока что мы с ней не виделись, – отвечает Мервин, соскребая соус тартар с омара.

– Вы не виделись? – удивляется Джойс. – Весьма необычно.

– Просто не повезло, – поясняет Мервин. – Сначала у нее отменили рейс, потом украли наличные, а теперь еще и эта история с паспортом. Путь истинной любви никогда не бывает гладким.

– Действительно, – соглашается Элизабет. – Никогда.

– Но все-таки, – говорит Рон, – как только ей отдадут паспорт, она прилетит?

– Таков план, – кивает Мервин. – Все под контролем. Я выслал ее брату немного денег.

Банда переглядывается, пока Мервин ест омаров.

– Кстати, Мервин, – начинает Элизабет, слегка поправляя свою бумажную корону, – сколько вы ему отправили денег? Тому самому брату.

– Пять тысяч, – отвечает Мервин. – В общей сложности. В Литве ужасная коррупция. Все друг друга подкупают.

– Никогда о таком не слыхала, – говорит Элизабет. – В Литве я хорошо провела немало времени. Бедная Татьяна. А те наличные, которые у нее украли? Они тоже были от вас?

Мервин кивает:

– Я их выслал, а таможенники их украли.