Кризис в красной зоне. Самая смертоносная вспышка Эболы и эпидемии будущего

Проткнув кожу и брюшные мышцы, лезвие проникло в печень. И сразу же из-под ножа потекла кровь. Кровь лилась ровно и плавно, без толчков. Сердце не билось, и кровь вытекала из тела под действием силы тяжести. Обильное кровотечение из разреза обрадовало врача. Это позволило ему понять, что нож проткнул одну из крупных вен в середине печени, и из разрезанной вены вылилось значительное количество крови. Похоже, что он достиг цели.

Он провел ножом по небольшой окружности, вырезав из печени узкий цилиндр тканей. Пока он работал, кровь продолжала вытекать из разреза, сбегала по рукояти ножа и затекала на пальцы. У нее был коричневатый цвет и осклизлая консистенция. Сгустков в крови не было. Трупная кровь не сворачивается. Не имеющая фибриновых сгустков кровь покрыла кисти его руки, сбегала струйками к запястью и собиралась около запястья. К счастью, врач был в рубашке с короткими рукавами – будь рукава длинные, кровь обязательно запачкала бы манжеты. Кровь стекала с его запястья и капала на пол.

Прищурившись, как обычно, когда он сосредотачивался, Муембе наклонял лезвие ножа, пока ему не удалось полностью отделить образец от печени. Затем он начал извлекать из разреза кончиком ножа вырезанный кусочек ткани. Взяв пробирку, он вынул из нее красную пробку и приставил горловину к разрезу. Потом он окончательно вытащил образец, вместе с которым в пробирку попало немного крови. Закупорив пробирку пробкой, врач снова накрыл тело простыней.

Кисть и запястье его правой руки были густо покрыты трупной кровью.

Поблагодарив родных умершей и высказав соболезнование, он вышел из дома, нашел водяную колонку и смыл кровь с руки.

И тут ему сообщили, что узнали о еще одной больничной служительнице с тем же заболеванием. Она была еще жива. Войдя к ней в дом, он увидел, что она безнадежно больна – почти умирает – и что она беременна. Он решил взять образец крови и у живого пациента, чтобы сделать анализ в Киншасе. Открыв чемоданчик, он перетянул плечо больной резиновым жгутом, нашел вену и наполнил пробирку кровью. Закончив, он приложил к локтевому сгибу больной ватный тампон, чтобы остановить кровь, текущую из прокола. Но клочок ваты не остановил кровотечение, а лишь пропитался кровью – кровь беременной больной не сворачивалась.

Никогда еще доктору Муембе не попадался пациент с неконтролируемым кровотечением из прокола от иглы. Это было явной аномалией.

В больницу он вернулся с двумя пробирками: в одной находилась кровь беременной женщины, а во второй – проба печени. Но к тому времени в окрестных деревнях узнали о приезде врачей, и народ потянулся в больницу за помощью. Доктор Омомбо занялся сортировкой пациентов, взяв на себя столько больных, сколько был в силах принять, и Муембе пришлось присоединиться к нему. Больные прибывали кто на обычных носилках, кто на переносных креслах, а кто и на заднем сиденье мотоцикла, цепляясь за водителя.

На улице, перед входом в главный корпус больницы, Муембе брал у прибывающих венозную кровь на анализ. Он заполнил кровью около 20 пробирок. У некоторых, как у беременной больничной служительницы, кровотечение из места прокола продолжалось, и кровь не сворачивалась. Пока Муембе набирал кровь и пытался остановить ее, на руки ему то и дело попадали брызги. В самых неприятных случаях он надевал резиновые перчатки, но ему приходилось торопиться. Время от времени он мыл руки с мылом, но порой надолго забывал об этом.

Уже приближался полдень. На тропической жаре образцы крови и печени должны были быстро начать разлагаться. Муембе хотел как можно скорее доставить эти образцы в Киншасу, в свою лабораторию, и взяться за анализы, однако Киншаса находилась в 800 милях вниз по течению Конго. Образы нужно было хранить в холоде, особенно препарат печени. Если за время пути препарат испортится, он станет непригодным для микроскопического исследования на предмет желтой лихорадки. В католической миссии Ямбуку не было льда, и препараты нельзя было ни заморозить, ни даже просто остудить.

Муембе и Омомбо намеревались покинуть миссию вскоре после полудня. Им предстояло на том же лендровере добраться с образцами крови и тканей до Бумбы, а оттуда попытаться вылететь на самолете в столицу. Муембе тщательно упаковал пробирки, чтобы они не разбились дорогой.

Когда доктора совсем уже собрались садиться в машину, к Муембе робко подошла одна из монахинь. Это была сестра Мириам, худенькая женщина с вытянутым лицом и длинным тонким хрящеватым носом. В миру ее звали Луиза Экран. В больнице она работала медсестрой. «У меня жар и головная боль», – тихо сказала сестра Мириам Муембе.

Он попросил у монахини разрешения осмотреть ее. Та согласилась, и доктор с сестрой прошли в смотровой кабинет.

Полет

КАТОЛИЧЕСКАЯ МИССИЯ ЯМБУКУ

14 часов, 25 сентября 1976 года

Сестра Мириам разделась до пояса. Руки у нее были тонкими; на левом запястье она носила маленькие элегантные часики. Приступив к осмотру, Муембе сразу заметил необычную сыпь, покрывавшую ее грудь и туловище.

Она представляла собой ковер мелких красных пупырышков, выступающих над поверхностью покрытой красными пятнами и точками кожи. Красные точки были петехиями – крохотными звездообразными кровоизлияниями в толщу кожи. Через тонкую прозрачную белую кожу монахини-европеянки эти кровоизлияния были очень хорошо видны.

Муембе никогда еще не видел такой сыпи. Она говорила о еще одной аномалии. Теперь у него складывалось впечатление, что заболевание было полиморфным, то есть могло проявляться в различных формах у разных людей на разных стадиях болезни. Полиморфные заболевания трудно распознавать, потому что они многолики. Разглядеть полную картину болезни, разыгравшейся в Ямбуку, было так же невозможно, как различать отражение солнечного диска на неспокойной воде, когда видишь только пляшущие блики, никогда не складывающиеся в законченную фигуру.

Муембе ласково заговорил с монахиней по-французски:

– Я думаю, сестра… Я думаю, что нам с вами нужно ехать в Киншасу, чтобы найти ответы на вопросы, потому что я не понимаю природы этого заболевания.

Она отказалась покинуть миссию:

– Мне нельзя ехать с вами в Киншасу. Ведь получится, что я бросила свой пост и свою работу.

Теперь она оказалась его пациенткой. А пациент имеет свободу выбора. Оставалось лишь убеждать ее.

– В Киншасу необходимо поехать, – сказал Муембе, – потому что там у нас есть лаборатории, где мы сможем найти разгадку тайны.

– Не могу. Люди скажут, что я бросила их.

Он уговаривал сестру Мириам поехать в киншасскую больницу Нгальема. Эта частная клиника, расположенная в старом колониальном районе, была лучшей больницей в городе.

– Если мне и больничным врачам удастся идентифицировать болезнь, то мы сможем предложить вам лечение. И это пойдет на пользу всем жителям Ямбуку. Если позволите мне отвезти вас в больницу, – сказал Муембе, – то по возвращении в Ямбуку вы сможете продолжить медицинское обслуживание своих пациентов.

С этим аргументом сестра Мириам вынуждена была согласиться.

На тот случай, если в поездке ей потребуется уход, необходимо было взять с собой сопровождающую. Заботиться в дороге о сестре Мириам согласилась одна из монахинь, сестра Эдмонда.

Когда они второй раз собрались сесть в машину, на лихорадку пожаловался глава миссии, отец Огюстен Слегерс. Врачи с готовностью согласились взять священника с собой. Регулярные авиарейсы в Бубму совершались обычно трижды в неделю. Следующий самолет должен был приземлиться на грунтовую полосу местного аэродрома на следующий день, примерно через 30 часов. Они предполагали отправиться с этим самолетом, если, конечно, он прибудет. В дождливый сезон авиасообщение было ненадежным.

Муембе положил коробку с пробирками образцов крови в багажный отсек лендровера, отъезжающие погрузились в машину и отправились в Бумбу. До города было 50 миль, пять часов езды по труднопроходимой проселочной дороге, по которой доктора накануне добирались в Ямбуку. Теперь в лендровер набилось шесть человек, у двоих из которых – сестры Мириам и отца Слегерса – проявлялись явные симптомы болезни.

Вместе с больными в путь отправились сестра Эдмонда, Омомбо, Муембе и шофер.

Муембе оказался на заднем сиденье рядом с сестрой Мириам, и его прижимало к ней при каждом толчке автомобиля. Ее лихорадка, похоже, усиливалась. Он чувствовал, что у монахини продолжает подниматься температура, на лице и руках выступил обильный пот. Он заметил, что ее странная сыпь тоже распространяется. Теперь она показалась из-под воротника белой блузки, захватывала шею и лицо, выступила из-под коротких рукавов блузки и начала расползаться по обнаженным рукам. Одна его рука непрерывно терлась о ее голую руку, и он ощущал пот на коже больной. Сестра Мириам стоически переносила жестокую тряску.

До католической миссии в Бумбе они добрались уже затемно. Глава миссии отец Карлос Роммель встретил прибывших, отвел им комнаты для ночлега, и две монахини смогли уединиться. Следующий день группа отдыхала в миссии Бумбы. Но, увы, там тоже не нашлось льда для того, чтобы хранить пробирки с кровью и препарат печени. Образцы начинали разлагаться.

Вечером, почти на закате, на аэродром Бумбы сел двухмоторный турбовинтовой «Фоккер-Френдшип», рабочая лошадка африканских небес. Небольшая группа поднялась на борт, и доктора помогли устроиться монахиням и священнику. «Френдшип» оторвался от земли, набрал высоту над рекой и свернул на восток, в противоположную сторону от Киншасы, куда направлялись медики и больные, вдоль русла Конго, которое служило единственным ориентиром на пути самолета к озеру Виктория, в Восточную Африку. Это был единственный авиарейс из Бумбы, так что выбора у докторов не было. «Френдшип» летел вверх по течению над рекой, постепенно поворачивавшей к юго-востоку, а солнце тем временем ушло за горизонт, и небо обрело кобальтово-синий цвет. Под самолетом простиралась великая река во много миль шириной, усеянная островами, и в наступающей темноте уже трудно было различать ее бесчисленные протоки. Отцу Слегерсу и сестре Мириам постепенно становилось все хуже и хуже. На борту «Френдшипа» находился и возбудитель инфекции. Вместе с людьми он направлялся кружным путем в Киншасу, город с двухмиллионным населением, связанный авиалиниями с городами всего мира.

Теперь мы знаем, что инфекционным агентом являлся неизвестный прежде вирус, который вскоре получит имя «Эбола». Он принадлежит к семейству филовирусов и в обычных условиях паразитирует в организме какого-то животного, обитающего в Экваториальной Африке. Это животное – естественный хозяин вируса Эбола. Им вполне может оказаться, например, летучая мышь или какое-то другое мелкое животное, живущее на теле летучей мыши, скажем кровососущее насекомое вроде блохи или клеща. Время от времени несколько вирусных частиц (вирионов) Эбола случайно покидают естественного хозяина и попадают в кровоток человека. Вирус начинает размножаться в клетках человеческого организма.

В кровотоке вирус Эболы размножается и достигает крайне высоких концентраций. Когда человек умирает от Эболы, капля его крови размером с букву «o» в этом тексте вполне может содержать 100 млн вирионов. Иммунную систему человека вирус Эбола может разрушить за семь-десять дней. ВИЧ для этого требуется несколько лет. У больных лихорадкой Эбола, как правило, наблюдается дезориентация и спутанность сознания: вирус неизвестным способом влияет на мозг, что приводит к изменениям мимики, при которых лицо человека становится похожим на маску. Больные умирают внезапно от инфекционно-токсического шока и целого комплекса патологических процессов. Часто перед смертью у них наблюдаются тремор и судороги. Пока никто точно не знает, что вирус Эбола делает с организмом человека в процессе его разрушения: непосредственная причина смерти от лихорадки Эбола неизвестна.

Несмотря на свирепость к людям, вирус Эбола представляет собой до таинственности простую форму жизни. Вирион Эбола состоит всего лишь из шести соединенных вместе структурных белков, которые образуют объект, похожий на короткую прядку вареных спагетти, около 80 нанометров в ширину и порядка 1000 – в длину. Если представить себе вирус Эбола размером с настоящие спагетти, то человеческий волос рядом с ним окажется более 3,5 метров в диаметре и будет походить на ствол гигантской секвойи.

Эксперименты показывают, что даже одна жизнеспособная частица вируса Эбола при попадании в кровоток может вызвать летальную инфекцию. Инфекция передается от человека к человеку через прямой контакт с биологическими жидкостями, выделяемыми телом, особенно кровью и потом. Попав в кровоток, частица вируса Эбола дрейфует, пока не прикрепится к клетке. Далее она внедряется в клетку, где берет под контроль клеточные механизмы репликации[5 - Репликация (от позднелат. replicatio – повторение) – процесс самовоспроизведения макромолекул нуклеиновых кислот, обеспечивающий точное копирование генетической информации. – Прим. ред.] и заставляет клетку воспроизводить копии вируса. Большинство вирусов использует для самовоспроизводства клетки определенных тканей. Например, многие вирусы, вызывающие ОРВИ, размножаются в носовых пазухах и горле. Вирус Эбола размножается во всех тканях тела, за исключением скелета и крупных скелетных мышц, и особенно часто поражает эндотелий – внутреннюю оболочку кровеносных сосудов. Примерно через 18 часов инфицированная клетка высвобождает тысячи новых вирионов Эбола, которые прорастают из нее нитями, пока клетка не станет напоминать шар спутанной пряжи.

Каждую частицу вируса Эбола покрывает примерно 300 мягких шипообразных выростов, помогающих ей проникать внутрь клетки. В каждой частице находится трубка, состоящая из перекрученных белков, которая тянется по всей длине частицы наподобие полого рукава. В электронный микроскоп видно, что на этом «рукаве» имеется нечто вроде насечек. Как и весь вирус в целом, «рукав» был сформирован силами естественного отбора, работавшими на протяжении чрезвычайно длительного времени. Можно обоснованно предположить, что филовирусы, семейство, в которое входит вирус Эбола, существуют в той или иной форме уже много миллионов лет. Во внутреннем «рукаве» частицы вируса Эбола хранится невидимая даже в мощный микроскоп молекула РНК, которая содержит генетический код вируса (геном). Код записан в последовательности нуклеотидов (букв) РНК. Эти нуклеотиды, составленные в надлежащем порядке, содержат полный комплект инструкций, который позволяет вирусу копировать самого себя.

Согласно одному из недавних подсчетов в геноме вируса Эбола содержится 18 959 букв. По меркам живых существ это очень маленький геном. Человеческий геном, например, содержит порядка 3,2 млрд букв кода ДНК, а в генетическом коде сосны ладанной 22 млрд букв. Вирусы, подобные Эболе, которые хранят генетическую информацию в РНК, подвержены появлению ошибок в коде по мере размножения. Эти ошибки называют мутациями.

Вирус Эбола относится к классу инфекционных агентов, называемых эмерджентными вирусами.

Эмерджентными чаще всего называются вирусы, которые изначально инфицируют какие-то виды диких животных, но способны заражать и людей. Вирус может передаться от своего дикого хозяина человеку и начать размножаться. Этот процесс именуется межвидовым переходом вируса. Генетики, изучающие генетические коды вирусов, считают, что вирусы осуществляют межвидовые переходы от одного вида хозяев к другому уже миллиарды лет. Как правило, перейдя к хозяину нового вида, вирус быстро видоизменяется. Генетический код его начинает меняться при столкновении с незнакомыми условиями в организме нового хозяина. Вирус приспосабливается к своему новому носителю, обеспечивая собственное выживание на протяжении веков и эпох.

Совершив межвидовой переход от животного к человеку, эмерджентный вирус может начать распространяться от человека к человеку, порождая цепную передачу инфекции и расширяя ее ареал в своем новом носителе – человеке. Вирус, перешедший из экосистемы к людям, можно рассматривать как своего рода дикого зверя. Как и множество диких зверей, эмерджентный вирус может быть непредсказуемым и опасным.

В 1976 г. в Ямбуку несколько частиц вируса Эбола ускользнули из организма животного, обитавшего в дождевом лесу Центральной Африки, и попали в кровоток какого-то человека. Первого человека, заболевшего лихорадкой Эбола в Ямбуку, так и не удалось установить. Возможно, это был Антуан Локела, 42-летний школьный учитель из миссии Ямбуку, умерший в больнице миссии 8 сентября 1976 г. с сильными кровотечениями из естественных отверстий. От него вирусом заразилась его жена, Софи Лизоке, которая, хоть и пребывала на грани смерти, все же выжила. Софи Лизоке стала первым человеком, которому удалось выжить после болезни Эбола.

Из тела своей первой жертвы вирус начал наступление – древний, ловко приспосабливающийся, мгновенно адаптирующийся, можно сказать, хитрый в биологическом смысле. Единственная собственная цель Эболы состоит в том, чтобы никогда не прекращать самокопирование и перемещение от человека к человеку и таким образом обеспечить себе бессмертие на базе рода человеческого.

Никто не знал тогда – не знает и теперь, – куда движутся эмерджентные вирусы и чем может стать любой из них. Носители-люди собрались в гигантские супергорода, тесные мегаульи, где десятки миллионов людей втиснуты в небольшое пространство, дышат испарениями друг друга и соприкасаются телами. И эти супергорода непрерывно растут. Многие из крупнейших городов переполнены людьми, имеющими крайне ограниченный доступ к врачам и медицинскому обслуживанию, а то и вовсе не имеющими его. Города связаны между собой авиалиниями, а носитель-человек не имеет никакого иммунитета ни к одному из вновь появляющихся вирусов.

По степени заразности лихорадка Эбола примерно соответствует сезонному гриппу.

Часть вторая