Тетрис для бедных

– Хочешь прикол?

– Хочу, – ответил.

– Тогда идем на кухню.

Мы вышли. Она подняла футболку и, расстегнув лямку лифчика, показала мне правую грудь, на которой был наклеен маленький ценник с цифрами «105».

– Прикольно, – сказал я.

– Третий день уже так хожу. Думала, ты заметишь, и мы поржем.

– А-а-а-а, – заговорил я языком сына.

* * *

Проснулся я под песни «Любэ».

Приехала младшая сестра жены. «Огонь, огонь, огонь и я», – кричал Расторгуев, а жена радостно сообщала сестре, что только что поняла:

– Оказывается, он поет «аго-ни-я»!

– Ты че, дура? В этом же прикол песни, – отвечала сестра.

Я встал и пошел умываться.

В зале посреди шариков от одной танцующей девушки к другой бегал радостный сын. Ему сегодня исполнялось два года, поэтому, помимо шариков, в зале лежала пустая бутылка шампанского. «Начали праздновать с утра», – догадался я. Сын подбежал к бутылке и, наклонившись, толкнул ее, она покатилась, чуть не попав под ногу прыгающей жены.

Теща что-то готовила на кухне.

– Ты чего, мам, уже готовишь? – зашел я к ней.

– Так сегодня Шамиль с Олей придут! – напомнила она.

– Точно. Шашлык будем делать? – заметил я собирающего мангал тестя в окне.

– А как же!

– Во сколько они придут? – задал я вопрос, чтобы понять, с какого времени сегодня придется выпивать.

– К пяти должны быть, – подтвердила мои худшие ожидания теща.

Поскольку в деревне все рано ложились спать, то и в гости на ужин друг к другу ходили рано. Я же, сохраняя свой городской ритм, ложился часа в два-три ночи. Часто, отправляясь спать, я встречал уже проснувшихся родителей жены.

Как только сын был уложен на обеденный сон, жена с сестрой пошли в магазин за мясом. Я не стал напрашиваться, вдвоем им было веселее. Подошла теща и, сообщив, что «эти беспутые» не взяли с собой телефоны, попросила сходить за водкой.

– Так Шамиль же самогон принесет, – недоумевая, зачем идти в магазин, раз в дом придет человек, известный своим «напитком».

– Ну принесет и принесет, а принимаем-то гостей мы, – объяснила мне теща и протянула тысячу рублей.

– Не надо, мам. – Я всегда сопротивлялся, когда она пыталась дать мне денег.

– Возьми! – твердо сказала теща, насильно всунув мне купюру в декоративный карман футболки.

Я встал и натянул джинсы на домашние лосины, которые подарила теща. Надел вязаный свитер и украдкой зашел в спальню к родителям жены. Положил на тумбочку тысячерублевую купюру и, проходя через кухню, решил, что выпью перед дорогой чаю.

– За вином идешь? – сказал сидящий за кухонной стойкой-столом тесть.

– За ним. Только чаю выпью, – ответил я.

– Ты черный пьешь? – поинтересовался тесть.

– Да. С лимоном. – Я распаковывал пакетик «TESS».

– А зеленый не пьешь? Там есть, – глотнув из своей кружки, на которой был изображен Шойгу, продолжал тесть.

– Раньше пил, а потом у меня от него изжога началась, – сказал я, удивляясь любознательности тестя.

– Я вот раньше тоже пил зеленый. Без сахара. С конфеткой, – начал историю тесть.

– Ого!

– Ага, прямо как ебаный интеллигент!

Я рассмеялся. Тесть продолжал:

– А потом подумал, ну перед кем я, блядь, выебываюсь? Какой еще, нахуй, зеленый чай с конфеткой? Это же пиздец какой-то. Че я буду из себя аристократию корчить! – нешуточно раззадорил сам себя тесть.

– И? – Его речь стала напоминать классический монолог из фильма Тарантино.

– И я вернулся к черному чаю с тремя ложками сахара и больше не занимался этой хуйней. – Черный чай тестя кончился вместе с историей, и он встал и отнес пустую кружку в раковину.

Посуду у нас в доме мужчины не мыли.

Когда я возвращался по скользкой темной дороге, крепко держа пакет с двумя бутылками «Белой березки» и двумя пачками сигарет, для себя и для тестя, мне вдруг стало очень грустно оттого, что мы все так много и часто пьем – в любые дни, по любым поводам, без меры.

Я шагал по мосту, идущий навстречу мужик окликнул меня: «Женёк!» Я подумал, что легче будет просто пожать руку.

– Не узнал. Бывает, – сжимая мою руку, сказал мужик, так и не поняв, что я не Женёк.