Грабители

Гнев Гриффита не произвел ни малейшего впечатления на Мак-Кея.

– Так я жду вашего звонка в понедельник, – спокойно повторил он. – Вы меня не проводите? – спросил он.

Гриффит, сощурившись, посмотрел на него, его пальцы нервно перебирали лежавшие на столе предметы.

– Дорогу знаете, – ответил он. Не глядя на Мак-Кея, он сосредоточенно изучал свои пальцы. – Идите сами, – повторил он.

– Скоро увидимся, – сказал Мак-Кей, выходя.

На несколько секунд он задержался у порога, ему не нравилось эмоциональное состояние Гриффита, но помочь ему он не мог. Пожав плечами, Мак-Кей вышел из комнаты, не закрыв за собой дверь. Миновав следующую комнату, он открыл дверь и громко захлопнул ее, оставшись сам в комнате. На цыпочках он вернулся к открытой двери кабинета и встал так, чтобы Гриффит его не видел, прислушиваясь к тому, что происходит внутри. Может, Гриффит позвонит кому-то, может, как-то прояснится, почему он так нервничает.

Долгих две или три минуты Мак-Кей ждал, затаив дыхание, но в комнате царила тишина. Наконец, осторожно наклонившись вперед, он заглянул в кабинет.

Гриффит по-прежнему сидел в своем кресле, положив руки на стол. Он дрожал с головы до ног, его бил озноб, как в лихорадке. Склоненная к груди голова тоже тряслась.

Мак-Кей, нахмурившись, с любопытством смотрел на него. Что-то блеснуло на щеке Гриффита. Мак-Кей сощурился, чтобы получше разглядеть, – это были слезы. Гриффит беззвучно рыдал.

Покачав головой, озабоченный Мак-Кей отвернулся и тихо вышел из дома.

Глава 5

Гриффит проснулся, как только колеса самолета коснулись посадочной полосы. Первый толчок разбудил его, а второй напомнил ему, где он находится.

Гриффит распрямил спину, усевшись поудобнее. Посмотрев в иллюминатор, около которого сидел, он увидел, что самолет приземлился в аэропорту Ньюарка. Шел дождь. Гриффит не переставал удивляться самому себе: он никогда не спал в самолете, никогда, а на этот раз проспал весь перелет.

Должно быть, из-за того, что последние несколько ночей он почти не спал. У него сейчас не было любовницы, а один он не привык спать. Но главное не в этом, главное – проблема, связанная с грабежом. Он сожалел, что связался с, этим делом, сильно сожалел, но пути к отступлению отрезаны.

И если Ренард снова откажет ему, то нет и надежды на будущее. Ему не распутать этот узел. Он в ловушке.

Ренард не отвернется от него, это точно. Он должен понять Гриффита, должен помочь ему.

Сейчас половина пятого; хотя сегодня суббота, все равно не самое лучшее время, чтобы добраться до Нью-Йорка. Гриффит автобусом доехал до аэровокзала и оттуда еще раз позвонил Ренарду.

– Если эта встреча так необходима... – Когда Ренард злился, он всегда говорил манерно-медлительно, будто все на свете ему до смерти надоело. Сегодня он произносил слова еще более медленно, голос его звучал еще более сонно и холодно. Гриффит ни разу не слышал, чтобы Ренард разговаривал столь неохотно, как сейчас.

– Я звоню из аэровокзала, – уточнил Гриффит.

– Неужели? – с неприкрытой насмешкой спросил Ренард.

– Я сразу же поеду к тебе.

– Понятно, – желчно ответил Ренард. – В этом я не сомневаюсь.

Повесив трубку, Гриффит на такси отправился к Ренарду; тот жил в многоэтажном доме с балконами, на западной окраине Центрального парка. Ренард когда-то дал название своей квартире, более пригодное для какой-нибудь картины: «Ренард среди психоаналитиков».

В своем доме Гриффит чувствовал себя космополитом в изгнании, но в Нью-Йорке он ощущал себя заезжим провинциалом. Он сознавал, что психологически ставит себя таким образом в невыгодное положение, и пытался не обращать внимания на это чувство или преодолеть его, но ни разу ему не удавалось справиться с собой.

И особенно неуютно чувствовал он себя в присутствии Ренарда, который столь высокомерно, с таким пренебрежением относился ко всему на свете. А сегодня он вдобавок и смутил Гриф-фита. Когда он открыл ему дверь, Гриффит остолбенел: хозяин был почти голым, на нем были только небесно-голубые плавки и розовый платок, завязанный узлом на шее. Хотя Ренард был высокого роста, тело его оказалось дряблым, отвисшая грудь, полуприкрытая платком, и складки жира, нависшие над линией плавок, не делали его более привлекательным. Он походил на перестоявшее дрожжевое тесто, которое переливается через края кастрюли.

– Вот и ты, – приветствовал его Ренард с таким видом, будто удивлялся собственному фатализму. – Заходи, если лифт все же доставил тебя сюда.

Гриффит вошел в квартиру, чувствуя робость и злясь на себя за это. Как ни странно, но он ощущал себя так, будто это он встречал гостя почти голышом, а не Ренард.

– Я не хотел объяснять все по телефону, – робко произнес Гриффит.

Ренард одарил его усталой улыбкой, видимо заготовленной на случай более приятного визита.

– Дорогой мой, мне не о чем разговаривать с тобой ни по телефону, ни с глазу на глаз. Но мои невинные желания не принимаются в расчет. Пошли. Я работаю в саду.

Пройдя роскошно обставленные комнаты, они вышли на террасу. Ренард при ходьбе переваливался с ноги на ногу, напоминая домашнюю птицу – то ли утку, то ли гуся. Полусогнутые в локтях и прижатые к телу руки он держал параллельно полу, будто нес большой невидимый поднос или хотел обратить внимание спутника на живописные пейзажи, проносившиеся мимо них.

Пол террасы, пристроенной к зданию, был выложен кирпичом, кирпичная перегородка служила оградой. Большая часть полезной площади террасы двадцати футов на восемь была занята различного вида растениями, маленькими деревцами и кустарниками, цветов хозяин не разводил. Гриффиту казалось нелепым разводить в горшках растения, когда напротив квартиры, через улицу, раскинулся Центральный парк. Квартира находилась на двенадцатом этаже, и отсюда был виден практически весь Центральный парк.

Но Гриффит не решился высказать вслух свои мысли. Ренард слишком часто обрывал его, даже если Гриффит высказывал самые тривиальные пожелания, а уж если он осмелится давать ему советы, греха не оберешься.

Ренард передвигал по полу небольшой плотный коврик, чтобы удобнее было стоять на коленях, обрабатывая растения. Сейчас он, кряхтя и пыхтя, наклонился, расправил его и с грацией верблюда опустился на колени. Гриффит позволил себе ухмыльнуться за спиной Ренарда.

– По-моему, тебе лучше сразу сказать, чего ты хочешь, и покончим с этим, – произнес, не оборачиваясь к нему, Ренард. Он рыхлил землю вокруг деревца маленькой лопаткой.

– Мне нужны деньги, – с места в карьер объявил Гриффит, стараясь сохранить бесстрастный, деловой тон.

– Нет, – ответил, полуобернувшись к нему, Ренард все с той же неестественной широкой улыбкой. – Итак, все выяснили. Очень мило, что зашел. Найдешь сам дорогу до двери?

– Я же не получу картины, если не достану сначала денег, – объяснил Гриффит, стараясь не обращать внимания на его тон.

– Этот вопрос мы с тобой уже обсудили, – ответил Ренард, со снисходительным видом помахивая лопаткой. – Привезешь картины – получишь деньги.

– Я нашел людей, готовых взяться за это, но...

Прикрыв глаза с таким видом, будто ему стало больно, Ренард более решительно замахал лопаткой.

– Нет-нет, дорогой, никаких деталей. Я просил бы избавить меня от подробностей.

– Они хотят убедиться, что у меня есть деньги, – объяснил Гриффит. – Иначе они не согласны.

Открыв глаза, Ренард посмотрел на него с наигранным отчаянием, как цирковой клоун.

– Как печально! – насмешливо произнес он.

– Я согласился открыть счета в банке и передать им банковские расчетные книжки, – продолжал объяснять Гриффит.

– Весьма разумно, – заметил Ренард.

– Но у меня нет денег, – повторил Гриффит.

Ренард с печальной улыбкой склонил голову к плечу и слегка покачал головой. С насмешливыми искорками в глазах, все еще улыбаясь, он вернулся к своим растениям.

Гриффит понимал, что не следовало показывать Ренарду всю глубину своего отчаяния, но не мог притворяться.