Магнус Чейз и боги Асгарда. Меч Лета

Я уселся и ощупал себя, ожидая, что на месте живота и всех полагающихся внутренностей у меня зияет выжженная дыра. Но почему-то дымящегося куска асфальта у себя внутри я не нащупал. Ничего не болело. Диковинный меч куда-то запропастился. И главное – моя одежда оказалась в полном порядке: не обгорела и не порвалась.

На самом деле одежда была даже чересчур в порядке. Все, что я носил не снимая неделями – моя единственная пара джинсов, несколько футболок и фуфаек, куртка, – всё это не воняло. Всё словно только что постирали, высушили и, пока я лежал без сознания, надели на меня. И это вселяло некоторое беспокойство. От одежды даже немножко пахло лимоном – как в те старые добрые времена, когда вещи мне стирала мама. И ботинки были будто новенькие – блестели, как в тот самый день, когда я выудил их из помойки на задворках магазина «Марафон спортс».

И что уж совсем поразительно: я сам был чистый. Руки не покрывал налёт глубоко въевшейся грязи. Кожу, по ощущениям, отскоблили дочиста. Я провёл пятернёй по волосам – никаких колтунов, листьев и прочего сора.

Я медленно поднялся на ноги. На мне не было ни царапинки. Я пружинисто попрыгал. Да я сейчас спокойно милю пробегу! Я вдохнул аромат дыма из каминов и приближающейся метели. И почти рассмеялся от радости: я каким-то чудом выжил!

Правда… это ведь невозможно.

Тогда где я?

Постепенно мои органы чувств исследовали окружающее пространство. Я стоял во дворе роскошного особняка, из тех, что красуются на Бикон-стрит, – восемь этажей подпирают зимнее небо, повсюду пафосный белый камень и декор из серого мрамора. Двойные двери из тёмного дерева окованы железом. И посередине каждой створки – дверной молоток в форме волчьей головы. В натуральную величину.

Волки… Что-то мне здесь уже не нравится.

Я оглянулся в поисках выхода на улицу, но никакого выхода не нашёл. У меня за спиной тянулась сплошная стена из белого камня футов пятнадцати в высоту. И так вдоль всего двора. Но это же странно: чтобы стена – и без ворот?

За стеной я видел не очень много, но было вполне очевидно, что это Бостон. Вон вдалеке торчат небоскрёбы района Даунтаун Кроссинг. Судя по всему, я на Бикон-стрит, между мной и небоскрёбами – парк Бостон Коммон. Но как меня сюда занесло?

В одном углу двора росла высокая берёза с чисто белой корой. Я подумал было влезть на неё и осмотреться, но оказалось, что нижние ветки слишком высоко. И тут до меня дошло, что ветки-то все в листве – немного странно для середины зимы. И ладно бы одно это: листья берёзы блестели, точно кто-то покрыл их краской из золота высшей пробы.

Возле дерева к стене была привинчена бронзовая табличка. Я сперва не обратил на неё внимания: такие памятные доски – у половины бостонских домов. Приглядевшись, я увидел, что надпись сделана на двух языках. Первый был древнескандинавский, я уже узнавал эти буквы. А второй – английский:

ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В РОЩУ ГЛАСИР!

ПОПРОШАЙНИЧАТЬ И ПРАЗДНО ШАТАТЬСЯ ЗАПРЕЩАЕТСЯ.

СЛУЖБЫ ДОСТАВКИ ПРОСИМ ВХОДИТЬ ЧЕРЕЗ НИФЛЬХЕЙМ.

Как скажете… Хотя, пожалуй, на сегодня мой лимит чудес исчерпан. Надо валить отсюда. Перелезу через стену, выясню, что там с Блитцем и Хэртом и, возможно – если буду добрый, – с дядей Рэндольфом тоже. А после этого рвану автостопом в Гватемалу. С этим городом пора завязывать.

И тут деревянные двери со стоном раскрылись внутрь, и наружу выплеснулся ослепительный золотой свет.

На пороге стоял грузный дядька, одетый в форму швейцара: цилиндр, белые перчатки, тёмно-зелёный сюртук с фалдами. На лацкане был вышит вензель «ОВ». Но при всём при том дядька меньше всего напоминал швейцара. Бородавчатое лицо было всё в золе. Бороду он не стриг десятилетиями. Налитые кровью глаза выдавали в нем убийцу. И вдобавок на поясе у дядьки висел двулезвийный топор. На бейджике с именем значилось: «ХУНДИНГ, САКСОНИЯ, ЗАСЛУЖЕННЫЙ РАБОТНИК С 749 г. в. э.»

– П-пппростите, – пролепетал я. – Я… ммм… наверное, дверью ошибся.

Дядька нахмурился, прошаркал поближе и понюхал меня. От него самого разило скипидаром и горелым мясом.

– Дверью ошиблись, говорите? Ну, это вряд ли. Вам надо зарегистрироваться.

– Э-э-э… что?

– Вы же умерли, так? – сказал дядька. – Идёмте за мной. Я покажу, где регистрируют.

Глава 9. Ключ от мини-бара? Дайте два!

ЕСЛИ Я СКАЖУ, что внутри это место оказалось куда просторнее, чем снаружи, вы удивитесь? Не думаю.

Одно фойе потянуло бы на нехилые охотничьи угодья. Места тут было раза в два больше, чем особняк занимал снаружи. Целый акр деревянного пола покрывали шкуры разных экзотических зверей: зебр, львов и ещё какой-то сорокафутовой рептилии, которую я бы не хотел встретить живьём. У правой стены потрескивал камин размером со спальню. Перед ним на мягких кожаных диванах развалились несколько старшеклассников в пушистых зелёных банных халатах. Ребята смеялись и попивали что-то из серебряных кубков. Над каминной полкой нависала волчья голова.

«Опять двадцать пять! – мысленно проворчал я. – И тут волки».

Потолок подпирали грубо обтёсанные брёвна. Стропилами служили копья. На стенах сияли начищенные щиты. И казалось, всё излучает свет: тёплое золотое свечение резало глаза – как бывает, когда выйдешь летом в погожий день из тёмного кинозала.

Посреди фойе возвышался стенд с объявлением:

РАСПИСАНИЕ НА СЕГОДНЯ

10.00, зал Осло – единоборство не на жизнь, а на смерть

11.00, зал Стокгольма – командные бои не на жизнь, а на смерть

12.00, трапезная – шведский стол не на жизнь, а на смерть

13.00, двор – всеобщая битва не на жизнь, а на смерть

16.00, зал Копенгагена – биркам-йога[22 - Биркам-йога (или «горячая йога») – вид йоги, которым занимаются в хорошо разогретом помещении. Название своё она получила в честь основателя – индийца Биркама Чоудхури.] не на жизнь, а на смерть (просьба захватить свои коврики!)

Швейцар Хундинг сказал что-то, но в голове у меня уже так звенело, что я не расслышал:

– Простите, что вы сказали?

– Багаж, – повторил Хундинг. – У вас есть багаж?

– Э-э-э… – Я потянулся к лямке на плече. Похоже, мой рюкзак не пожелал воскресать вместе со мной. – Нет.

– Нынче все без багажа, – проворчал Хундинг. – Вам что, ничего не кладут в погребальный костёр?

– Куда не кладут?!

– Не суть. – Швейцар бросил хмурый взгляд в дальний угол фойе – там лежал корабль, перевёрнутый килем вверх. Он-то и служил стойкой администратора. – Полагаю, нынче и костры-то не в моде. Идёмте.

Человек за килем, видимо, стригся у того же парикмахера, что и Хундинг. Борода его была так огромна, что ей впору было присвоить почтовый индекс. Волосы напоминали натюрморт «Индейка врезалась в лобовое стекло». На нём был травянисто-зелёный костюм в тонкую полоску. На бейдже значилось: «ХЕЛЬГИ, УПРАВЛЯЮЩИЙ, ВОСТОЧНЫЙ ГОТЛАНД, ЗАСЛУЖЕННЫЙ РАБОТНИК С 749 г. в. э.»

– Добро пожаловать! – Хельги оторвался от монитора и взглянул на меня. – Хотите зарегистрироваться?

– Я…

– Заселение с пятнадцати ноль-ноль, – сообщил он. – Если вы скончались раньше, гарантировать, что ваш номер успели подготовить, не могу.

– Так давайте я снова оживу, – предложил я.

– Нет-нет. – Хельги постучал по клавиатуре. – А, вот и славно. – Он расплылся в широкой улыбке, демонстрируя все три (да-да, три!) зуба. – В рамках акции мы предоставим вам люкс.

Хундинг рядом со мной пробурчал сквозь зубы:

– Тоже мне акция. У нас кроме люксов ничего и нет.